– Именно. Мы с Виколом нашли нового предвечного. Юношу, которому менее чем через полгода исполнится осьмнадцать. Так что да, это дело куда более насущное, чем то, которое ты нам предлагаешь обсуждать, Ар.

– Ошибаешься, Вералга, – отозвался я, наконец, мне дадут сказать хоть слово в собственном доме. – Если найден новый предвечный, следует обратить его, но обратить нового мы можем, только собравшись вместе. Ведь новичку должно самому выбрать, того, кто обратит его.

– Ничего страшного, выберет из имеющихся, – вставила Арит.

Как жаль, что мы сами приняли решение не напоминать неполноценным предвечным об их месте, иначе сейчас Арит получила бы сразу целый ушат оскорблений. Мы с Ариком встретились взглядами на мгновение, но вслух высказался снова Орсег:

– Нет, не выберет, – сказал он. – Закон есть закон и он непреложен. Иначе в нём нет смысла. Так что возвращение Аяи, а после обращение нового члена братства. Или это женщина?

– Какая разница? Не женщина, мужчина.

– Ну и хорошо, от женщин одни неприятности… – пробормотал Мировасор.

– Значит, определились, – сказал Орсег, поднимаясь. – Я удаляюсь в свои пределы. Готов явиться в любой момент, зовите.

Боги, неужели, остальные останутся здесь с нами, нам тогда придётся по двое, а то и трое тут в горницах селиться. Нет, так не пойдёт…

К счастью, остальные тоже не жаждали оставаться с нами под одной крышей, остальные переплыли на берег, и только Арик остался на острове, но, оказалось, уже поселился в небольшом домике несколькими кварталами выше по улице.

– Вералга, ты должна познакомить нас с вашим неофитом, – сказал я, когда Вералга явилась навестить меня, своего любимого внука.

– Он не наш с Виколом, он наш, нас всех, – сказала Вералга.

– Почему вы не обратили его сами? И не говори, что вы не могли ослушаться закона предвечных, что придумал Арик.

Вералга посмотрела на меня и покачала головой:

– Я не люблю нарушать законы, потому что хоть его и придумал Арик, но приняли мы все, значит это закон. Но дело не только в этом.

Вералга села и снова на то кресло, слишком высокое и неудобное, чтобы кому-то хотелось в нём сидеть. Мы были с ней всё в том же зале, что и тогда, все вместе, но теперь был полдень, вскоре нас ждал обед, впрочем, здешняя еда не слишком радовала, так что грядущая трапеза не очень-то вдохновляла меня. И всё же, какое-то разнообразие, кроме подломанных рук и вывихнутых плеч в эти льдистые дни. На улицу выходить не хотелось, там было холодно, и ветер влетал в щели в рамах, забранных странными стёклами, похожими на бутылочные донышки. Впрочем, для этого города и это было много, здесь большинство окон просто закрывалось заслонками, без каких-либо стёкол. Поэтому мы одеты тепло, мех на плечах, мех в подбое плащей и камзолов, отделке платьев.

Вералга взглянула на меня, улыбнулась слегка:

– Как тебе живётся, Эрик?

Я пожал плечами, отходя от неё.

– Как мне живётся? Странно, что ты спрашиваешь. Я всегда жил хорошо, я привык к этому.

– Ты не женат теперь? – Вералга пыталась вглядеться в меня.

– Женат, – ответил я.

На лице Вералги на миг отразилось радостное удивление, но потом она поняла, что я говорю об Аяе, и не стала продолжать.

– Понятно, – Вералга опустила голову, волосы, по теперешней здешней моде были убраны под плоеный чепец сложной конструкции, и белая ткань у лба придавала строгому удлинённому лицу Вералги сероватую бледность, очень модную ныне и восхваляемую поэтами и художниками, рисующими вот таких бесцветных, прозрачных дам, словно их долго полоскали в ручьях, и отбеливали как льны. Вералга даже полностью выщипала брови, как полагалось теперешним красавицам. Это Басыр со своей экзотической красотой приходилось не только избыточно украшаться, но и таскать с собой парочку невольников такой же необычной внешности, изображая, таким образом, несметное богатство какой-нибудь восточной царевны, потому что иначе её приняли бы за рабыню, привезённую из Крестовых походов, а это не устраивало нашу Басыр.

Принесли вина, местного белого, с холодноватым прозрачным вкусом. Вералга выпила глоток, очевидно, вино ей понравилось, потому что она сделала ещё несколько глотков.

– На Руси такого вина не пьют, пьют как на Байкале некогда меды, да квас ещё, брагу и зелено вино. Вот такое, из винограда, всё только привозное, – она сделала ещё пару глотков, смакуя вино. Мне как хозяину это было лестно, хотя я не имел отношения к этому вину, вино, как и продукты, покупала Вералга, всегда заботившаяся о хозяйстве.

– Не растут там виноградники, – сказал я, мы живали на Руси, недолго и довольно давно, и всё же я знал, о чём говорила сейчас Вералга, мы все неплохо знали мир, приходилось колесить по всему свету. Так что все мы знали обо всём не понаслышке…

– Я не хотела обращать его, и нам пришлось проделать много верст сюда потому, что я не хочу брать его на себя. Мне достанет и вас двоих с Ариком.

Я рассмеялся:

– Хитро!

– Хитро придумал Арик, когда предложил неофитам выбирать того, кто обратит их. Не судьба, не мы, древние предвечные, а сам новый предвечный. Кто твой наставник, тот отвечает за тебя так или иначе, того ты уважаешь больше прочих. Наставник берёт ответственность, но и сам обращаемый тоже. Вот развязалась война, и Орсег не хотел, но пошёл за Мировасом, Агори не смог убить его, Мировасора…

– Войны сами не развязываются… – не мог не заметить я.

– Да-да, – отмахнулась Вералга, изящно крутанув длиннопалой кистью. – Но мы теперь говорим не об этом. Мы о том, как много значат те, кто обращает нас, и для тех, кто обращает, кого мы обратили. Арий не мог оторваться от Аяи много лет… Ни один из вас не смог убить меня, но и я не смогла бы убить ни одного из вас. Мы все поступаем так, мы все не можем иначе. Так что пусть кто-то ещё берёт его на себя, достаточно того, что мы его нашли.

Я не был с ней согласен совершенно, но теперь спорить не стал, да и что спорить, пускай думает как ей угодно. Я знаю, что всё так, да не совсем так. Я не обращал Аяю, но разве я свободен от неё? И разве хочу быть свободен? Я не видел её тысячу лет, и теперь, когда, возможно, вскоре я увижу её, моё сердце оживает и счастливо трепещет. Именно так, трепещет как маленькая радостная птичка, встречающая весну. Но для чего это знать Вералге? Она всегда уверена в своей правоте и спорить мне недосуг. Потому я просто сказал:

– Он выберет тебя.

– Это будет его выбор.

– В любом случае, покажите его всем нам, а то разожгли любопытство и скрытничаете. За многие сотни лет не происходило ничего и вдруг такая новость. Прямо настоящая ярмарка после зимнего поста. А вы объявили, что вот-вот начнётся праздник, но когда – молчите. Нехорошо так поступать с соплеменниками.

Но Вералга только улыбнулась довольно холодно, и отвела глаза цвета здешнего неба, неясно серо-голубого. Но ничего, близится весна, небо станет голубым, высоким.

– Не думаю, что нам долго придётся ждать, – сказала она. – Если Арик вдруг так рьяно взялся за дело, думаю, они с Аяей скоро будут здесь.

– С чего его вдруг так разобрало, не могу понять. Тысячу лет с лишком выжидал, и вдруг решил наказать Аяю? Наказать за преступление, которому тысяча лет. Не странно ли? – я посмотрел на свою бабку.

Она усмехнулась и сказала то, что испугало меня:

– Ничего загадочного, полагаю, он просто отыскал её. Поэтому и явился сюда…

Верно. Верно, Вералга, ты всегда была умной, да и какой ещё ответ мог быть на этот вопрос, конечно, я нашёл Аяю. Тысячу лет, больше, я искал, как все другие, как, возможно, искал Эрик и те, с кем теперь он так сдружился, отказываясь видеться со мной. И вот в такой изоляции всё чаще и чаще в моей голове возникала мысль о том, что очень легко найти Аяю, если спросить Того, Кто, конечно, и устроил её исчезновение. Я быстро понял, что без Него не обошлось.