Оставив нас в своей гримерке, лишь у двери он робко обернулся, подставив волочившуюся ногу. И снова улыбнулся. В лице читалась лёгкость и невинное желанье жить, но отнюдь не просто "существовать". Мгновение спустя, без единого шороха он скрылся. И будто растворился в воздухе, вместе с гулом щедро рукоплескавшего зала.
Пора уж…
Хотел было поведать одну историю и изложить ее здесь, но вспомнил, что пора уж…
Простите, не сочтите за дерзость и зла не держите за эдакое легкомыслие.
Вдруг женский голос зароптал где-то:
– Что значит «простите»?
– Так ведь пора уж…
– Тогда ладно…
Тут кто-то дернул окно и побежал. Это был обычный некто. Но он все бежал и бежал.
Женский голос: «Почему?»
– Так ведь пора уж…
«Фу» или «просто социум»
Напитавшись, свежей влагой дождливой погоды, Бочечкин сделал шаг в сторону, противоположную от социума, издав тотчас «Фу».
После чего он, как плевок сморкнулся, словно лепешка вдребезги об бетонное небо.
Тупоступкин вслед сказал: «Вот дурак».
А социум, почесав в носу, определенно утвердился в своей власти. И в правой ноздре, безусловно. Впрочем, соответственно. Странно, что в ухе не зачесалось. Хотя и эта данность соответственна. Не соответствует лишь то, что соответствия не видит никто. Да и не видно никого. Все на своих местах при всем при этом. И все отсутствуют как будто. А вид-то деловой такой…
По обоюдному согласию читателя и автора заключим одно в другое, получив уравнение, где сопливый социум не ведает, что в его власти обе ноздри.
Видимо Весна
Весна – это когда ты есть. Ты готов быть всегда и вечно. И ты знаешь, что ты есть.
Но хочется не просто быть или существовать, а по-настоящему жить.
Весна – это когда хочется есть. Даже набив желудок в стенах дома, и выходя на улицу, ты все равно чувствуешь неукротимый голод. И даже не один голод, а несколько!
Весной ты есть… и пить… то есть ты есть, и хочешь быть. Выходя в общество сытым, как правило, весь день будешь хотеть есть. Потому что, куда не поверни голову – кругом все сбрасывают оперения. Благо, что не разделывают свои шкуры, вот была б потеха.
Весной ты есть…
Если диеты – то ты просто пить.
Если давно – ты пить в… очень много.
Чередование с едой возможно, но очень осторожно.
Чаще по улицам ходить. Смотреть по сторонам и пить…
И пить. И пить…
Весной ты просто жаждешь жить.
Весна – это когда ты есть и пить.
Выводы
Сидя в носу, и ковыряясь на стуле, мой запах приметил осу.
Вывод сделал себя о том, что я вечерею, а день подошел к концу.
Но все- таки палец остался в носу.
Я сделал вывод о том, чего нет,
И стал нарезать колбасу.
Намажу на хлеб, но ведь палец в носу.
Абсурдную рифму в столь позднем часу
Я здесь неспроста с уважением несу…
Возможно чуть позже пойду и усну
Но с глупой улыбкой жую колбасу.
Жую колбасу вместе с пальцем в носу.
А это, сами понимаете, уж больно некрасиво.
Если не сказать, что это неприлично.
Пусть даже всем безразлично.
Не при людях – быть может привычно,
Но дело лишь каждого – лично
«Жж»
Откуда жужжит комар мне из уха?
Летела пчелою оса легче пуха.
Стрекозе так порхать – тоска или скука.
Взмывать высоко, словно выстрел из лука
Блохе не под силу – не хватит и духа,
А бабочке – тоже тоска или скука.
Откуда жужжит комар мне из уха?
Я выдумал зверя по имени «Муха».
«Трах –тибидох»?
Сказал «трах –тибидох»?
Зажмурься, сделай вдох.
И задержи дыхание
Во благо понимания,
Что в мире светлом этом
Не все еще «с приветом».
Раскрой глаза, войди туда,
Где прожиты года.
Пересмотри и оцени
Всю жизнь со стороны.
На близких и родных взгляни,
На ценности свои.
Не перешагивай порог –
Там прошлый, прожитый урок.
Мечта любить
Загнать в тупик мечту,
Не потрудясь осуществить –
Все то же, что стереть из сердца ту,
Что сердце жаждует любить.
Он был подоконником
Он не был сторонником ни того, ни другого,
Он был подоконником в мир чего-то иного.
Он был то приветлив, то нежен иль слаб,
Всегда он держался внутри как солдат.
Не следовал глупым и лживым страстям,
Он шел паровозом по тем областям,
Где нужен был труд, отнюдь не везенье,
В сердцах есть забота, а не самомненье.
Он слыл дурачком в широких кругах,
В кругах тех синоним духовности – крах
Другие считали, что он недотепа,
Сравнив сердце с космосом, карьеру – с пометом.
Говорили о нем как «ничто» или «кто-то»:
«Душа глубока, но высоковата полетом».
Он был терпелив и старался во всем,
Он знал о незрелости их и о том,
Что в их головах – слепота, искушенье…
А сам он шагал по пути своему,
И верил – не сбить его с ног никому.
Шутил искрометно, даруя улыбки,
Не спорил и не терял себя по ошибке.
А люди все гнались за славой, за деньгами умно.
Иные набожно молились – бездумно.
Он не был сторонником ни того, ни другого,
Он был подоконником в мир чего-то иного-
Где радость, духовность, и там, где все ново,
Там где безусловно его принимали такого –
Плохого, хорошего иль юморного.
Я сел на стул, чего же боле?
Я сел на стул, и с треском внутрь провалился.
Застрял, сложившись пополам.
Я долго вылезти не мог и всем Богам взмолился,
А на работе объяснил, что задержался по делам.
Спина болит, и нос коленкою разбился,
Начальник говорит: «Вопрос имею к вам!».
Я поясняю, что чрезмерно торопился,
Отстав от времени, я кубарем домчался к вам.
А перед тем, мол, я желаньем вдохновился –
Помочь Вам перевыполнить Наш план.
Я не сказал про стул, а то б начальник разозлился
И счел бы, что виновен здесь я сам.
Но я ж не виноват, что стул мой развалился,
Что я застрял, пришлось вытаскивать врачам.
А так директор похвалил, приятно удивился –
Он рад, что инициатор был – я сам.
Легко и радужно тот день продлился,
Но стыдно было откликаться похвалам.
Ведь я бессовестно соврал, что отлучился
По важным трудовым делам…
Стояли рядом семеро
Стояли рядом семеро,
Галдели, говорили весело,
Гудели очень громко
В ушные перепонки.
Друг другу замусолили
Бессмысленными со’лями
Информативное пространство,
Не брезгуя души коварством.
Хоть и совсем без злого смысла
Вливают и слова и числа
Друг другу в головы как бред,
В пустые головы – если взглянуть на свет.
По крайней мере пусто в них в момент,
В котором происходит весь сей инцидент.
Ну вот мозги бесстыдно захламили,
Словно базарное ведро опорожнили:
Поговорили, вспомнили и даже перетерли,
Пожаловались, похвалились и другу нос утерли.
Протараторили часы, минуты напролет:
То грустная история, то глупый анекдот.
Порой друг друга вовсе и не слушали, а так…
Пытались расценить кто лучше, кто чудак.
Как эти строки расползались в ширину,
Так эти люди погружались в пелену.
Затем процесс пошел на спад,
И кончился бессмысленный парад.
Лишь звон пустой и никакого смысла,
И радость в их душе прокисла.
Мозгов и сердца бутерброд
Родил весь этот вздор и сброд.
Теперь и строки сокращались,
