— В первую очередь я должен вернуть Лиа! — жестко произнес Том. — А потом я лично займусь демоном!

Драконы переглянулись, а Мрак шумно вздохнул:

— В первую очередь нужно не о Лиа думать, а о Ксироне. Долго его сдерживать мы не можем, а убивать нежелательно. Сам знаешь, что он возрождается после смерти. Если сейчас ты бросишь все силы на спасение ведьмы из лап ангела смерти, мы рискуем упустить момент, когда демон сбежит и призовет армию. Я понимаю твое стремление вернуть супругу, но она не стоит того будущего, из которого пришел Арес. А оно непременно настанет, если ради одной женщины ты проигнорируешь серьезную угрозу.

По глазам темного лорда Мрак понял, что тот мечтает запустить в него каким-нибудь неприятным заклятьем. И, похоже, Том не отступится. Его любовь достигла критической точки, когда стало плевать на весь мир, на все последствия, — лишь бы любимая женщина была в безопасности. Нелогично, учитывая ситуацию. Бесполезно взывать к разуму Тома: маг будет стоять на своем. Не самое подходящее время.

— Послушай, Том, — внезапно заговорил Калессин. — Ангел смерти забрал ведь не просто душу Лиа, он забрал твою супругу целиком. Вместе с физической оболочкой, понимаешь? Это значит, что ей ничего не угрожает. Ангел смерти знает, как ты ее любишь, и он наверняка ждет твоего вызова. Он хитер и, вероятно, таким образом надеется заполучить твою душу. Вероятность того, что ты сам отбросишь коньки или же тебя убьют, крайне мала. Согласись, Лиа настолько дорога тебе, что ты, не колеблясь, пойдешь по трупам ради нее. И,

если ангел смерти предложит обмен, — душа супруги на твою душу, — ты согласишься. Я прав? — дождавшись медленного кивка темного лорда, дракон продолжил. — Тебе нельзя умирать, Том. Не сейчас, по крайней мере, когда над магическим миром висит такая угроза. Если будет битва, ты не станешь сомневаться в том, из кого сделать пушечное мясо. Ты просто сделаешь. Иногда, чтобы выиграть войну, необходимо чем-нибудь пожертвовать. Возможно, даже самым ценным. Лиа не сможет руководить обороной Лоанмара. Ты — сможешь! И не говори, что помимо тебя есть талантливые стратеги. У них нет твоего опыта, а сейчас это важно. Мы тоже не можем взять на себя руководство, потому как не обладаем твоим умом. Нам не свойственны хитрость и коварство, готовность жертвовать чужими жизнями ради достижения цели. Знаешь, Лиа и мне дорога, и всем нам, и я даю тебе слово

дракона, что мы вернем ее, но только после того, как Ксирон будет побежден. Иначе получится, что Арес зря совершил временной прыжок, чтобы предупредить нас всех. Понимаешь?

— Но, Лиа… — попытался возразить Том, как слово взял Кай.

— Как ни странно, но я согласен с Калессином. Темная леди сейчас в относительной безопасности. Как верно заметил мой друг и соратник, — ангел смерти забрал живую Лиа, а, значит, он готов вернуть ее в любой момент. Только бы плата оказалась достойной. Я не берусь утверждать, что или кого он потребует за ведьму, но мы не имеем права рисковать.

— Но мы можем сдать демона Люциферу! — внезапно озарило темного лорда. — Он ведь ищет Ксирона!

— Если он ищет его затем, чтобы убить, тогда нет смысла связываться с владыкой ада, — проворчал Декордианис. — Нам важно сделать так, чтобы Ксирон забыл о Лоанмаре и о своей мании к душам серебряных драконов.

— Так давайте сотрем ему память, — мрачно предложил Арес. — Куда уж легче!

— Ага, попытайся, и твой разум сгорит, — фыркнул Калессин. — Всем известно, что не стоит сражаться с демонами высшего порядка ментально. Запросто можешь в слюнявый овощ превратиться!

— А идея натравить ангела смерти на Ксирона уже не такая хорошая? — вздохнул Том с сожалением.

— Я так думаю, он лоялен к демону, — нахмурился Арес. — Как иначе Ксирон, не обладая в данный момент магией, сумел его призвать?

— Может, и не Ксирон заключил контракт, — Мрак зевнул. — Мы просто строим догадки. Предлагаю вернуться в Лоанмар, а там решим.

Слизерин задумчиво пялился в потолок своего кабинета. Мужчина сидел в кресле, забросив свои длинные ноги на стол, а руки, — за голову. Он почти стал тем, кем должен стать, и это открывает новые возможности. Маг видел будущее Аэллы, и в который раз поразился, как же интересно его решение повлияло на магический мир. И не только по поводу любимицы. И он не имел права все менять, и так своим желанием защитить Аэллу от ужасной

участи изменил судьбы многих людей. Да и мира тоже. Наверное, к лучшему. Вон какие прекрасные потомки у него появились. Самое забавное, что Дэмиан и Салазар, — дети его, много раз перерожденной, Аэллы. Да, Слизерин готовился стать ангелом смерти, а, став им, первым делом отправил душу единорога на перерождение. Он не мог бросить друга на съедение адским тварям, и взял под свою защиту. И все, что мог Слизерин, — лично контролировать душу любимицы. После перерождения Аэлла, как и любая другая душа, ничего не помнила о своей прошлой жизни, но перерождалась она исключительно в человеческое обличие. Так было проще запутать охотников ада. И всегда Слизерин старался дать ей лучшую жизнь. Правда, отдавая свое сокровище в руки Тодески, он не предполагал, что будущее этой семьи так резко изменится, и Аэлла попадет к пожирателям смерти. Ничто не указывало на такой резкий переход. А все из-за пророчества, о котором Слизерин просто не знал. Да и как-то неожиданно оно всплыло. Уж не проделки ли высших?

«Убийца с душой единорога», «скользящая тень», — все указывает на Аэллу.

Слизерин вздохнул. До этих событий еще много-много лет, но он уже знает, как будет действовать. Сегодня последний день в Хогвартсе, потом змееуст уйдет. Заодно пора вернуть мальчишек в их время, но они еще встретятся. Дэми и Салазар очень полюбились основателям, жаль, что это последний день ребят с легендарными магами. Впрочем, его тоже, хоть Годрик и не оставляет попыток уговорить Слизерина остаться. Забавно, в истории этот момент не упоминается.

— Ладно, пора! — вслух решил змееуст, и покинул кабинет.

Вот так, просто, не оборачиваясь и не окидывая тоскливым взором место, где провел много счастливых лет. Одно из качеств мага: он легко оставлял прошлое позади. Не позволял себе привязанностей, ведь люди приходят и уходят. Ни к чему разрывать душу из-за кого-нибудь, все равно никто не оценит. Вот магия, да! Магию Слизерин ценил, уважал и любил. Магия никогда не предаст, она всегда с тобой. Всегда защитит, всегда ласково обнимет, как свое любимое дитя. И все же, как бы змееуст себя не убеждал в обратном, а привязанности у него были. Помимо Аэллы трое друзей, с которыми он основал школу. С которыми он был много лет, делил радость и горе, сражался бок о бок, учил юных магов. Которые терпели его скверный характер, резкие перепады настроения, язвительность и сарказм. Которые любили его, таким, какой он есть. А он… любил их? Копни глубже, и поймешь, что глубоко в душе Слизерину все же тяжело расставаться с ними.

Годрик, веселый раздолбай, вечно пытающийся вытянуть из змееуста улыбку, — иногда удавалось, — и подбивающий мага на какие-нибудь авантюры. Взрослый боевой маг, которому не было равных во владении мечом, рыцарь, мать его, без страха и укропа! Весь такой благородный, творящий добро направо и налево. Слизерин вообще не мог даже понять, как они сдружились. Годрик ворвался в его жизнь подобно урагану, посеял в ней хаос, и остался. Как бы змееуст не отбивался от этой дружбы, Гриффиндор настойчиво вновь и вновь тянул руку, пока не добился того, что хотя бы в него перестали лететь проклятия. Пожалуй, Слизерин смирился, что от этого болвана можно было избавиться только путем убиения. И то не факт, что потом призрак Гриффиндора не появлялся бы и не трепал нервы. Вот ложишься спать, а тут посреди комнаты материализуется полупрозрачный Годрик, драматично тянет руку вперед и загробным тоскливым голосом взывает: «За что?!».

Ровена, маг и ученый. В большинстве своем сдержанная, вечно изучающая какие-нибудь теории, проводящая опыты. Она принесла много открытий магическому миру, частенько сотрудничала с другими учеными. Слизерин восхищался ее умом, и любил вечерами с ней обсуждать за чашкой чая ту или иную научную статью. Равенкло всегда была строгим преподавателем, поощряла тягу к знаниям, и не любила, если ученики ленились. Но всегда охотно делилась знаниями и терпеливо объясняла сложные темы. И очень любила свою дочь, Елену. Всегда переживала, если слышала шепотки о том, что Елена не такая умная, как могла бы быть с таким-то наследием. Переживала не из-за того, что дочь не оправдывает