– Да нет, причина смерти Яхонтова другая. Ну, а как складывались отношения Валерии Павловны с коллегами?

Какое-то облачко пробежало по добродушному лицу завкафедрой, чем-то этот вопрос его смутил, но потом Михаил Георгиевич ответил спокойно и уверенно:

– Это тот редкий случай, когда никаких недоброжелателей, точнее недоброжелательниц, у неё не имелось. Коллектив у нас в основном женский, всяко бывает, но Яхонтова всегда держалась в стороне от сплетен и интриг. Ровные и дружеские отношения были у неё со всеми, но без фамильярности, без амикошонства. Извините, но больше сказать мне нечего.

– Так причиной смены работы не стал какой-либо внутренний конфликт?

И опять профессор чуть помедлил и сказал:

– Нет, ни в каких внутренних конфликтах Валерия Павловна никогда не участвовала.

Рубцов понял, что ничего он больше не услышит. Или профессору действительно нечего сказать по поводу не совсем логичного увольнения Яхонтовой, или ему не хочется обсуждать с полицейским эту тему. Капитан попрощался и ушёл, жалея о зря потраченном времени. Но на улице, у выхода, его поджидала та самая Анна Даниловна, которая беседовала до прихода Рубцова с профессором Трофимовым.

– Вы ведь по поводу той прошлогодней драки приходила, правда? – с таинственным видом спросила она.

Оперативник немедленно сымпровизировал:

– Да, конечно. Но я слышал разные оценки того инцидента, было бы интересно узнать и вашу точку зрения.

– Тогда прогуляемся до метро и обратно, я вам расскажу всё, что знаю.

И вот чем поделилась с Сергеем незамужняя преподавательница испанского языка Анна Даниловна Луговская, которая о жизни коллег действительно знала немало. Не имея личной жизни, Анна Даниловна очень интересовалась личной жизнью сослуживцев. Прошлой весной у до той поры отличающейся безупречным поведением Леры Яхонтовой начался служебный роман с недавно прошедшим через процедуру мучительного развода доцентом кафедры Алексеем Александровичем Рябовым. Они и в прошлом симпатизировали друг другу, но то были дружеские, чисто платонические отношения. А после того, как жена Рябова ушла к канадскому «фирмачу» и затем уехала с ним в Монреаль, забрав с собой сына-подростка, Алексей Александрович впал в глубокую депрессию и лишь поддержка Леры спасла его от начавшегося было запоя. Короче говоря, как с некоторым пафосом, скорее лицемерным, чем искренним, заметила рассказчица, «она его за муки полюбила, а он её за состраданье к ним». Но на этом шекспировские страсти не закончились. Каким-то образом (вот каким именно, даже Луговская точно не знала), ревнивый и жестокий муж «бедной Лерочки» узнал об адюльтере. И поступил очень просто – в прошлом июле подстерёг поздно вечером ни о чём не догадывающегося доцента у подъезда его дома и зверски избил.

– И, представляете, господин капитан, Алексей Александрович месяц пролежал в травматологическом отделении, но в полицию заявления не подал. Впрочем, он и сам выглядел в этой истории не лучшим образом, – заявила Луговская, поджав губы.

– Так Яхонтова поэтому уволилась? – спросил Рубцов, нахмурившись.

– Ну разумеется, а как же иначе? Во-первых, они оба оскандалились, информация, конечно же, стала достоянием нашего дружного коллектива, да и студенчества тоже. Представляете, какой пример они подали подрастающему поколению, – с осуждением произнесла Анна Даниловна.

Капитан подумал, что нынешних студентов супружеской неверностью особенно не шокируешь, взрослые люди сами решают для себя, «что такое хорошо и что такое плохо», но вслух спросил:

– А во-вторых?

– Я уверена, что муж запретил ей продолжить работать рядом с любовником. И потребовал перейти в школу, так сказать, от греха подальше.

– И с тех пор Валерия Павловна кафедру не посещала?

– Нет, конечно. Думаю, и с Рябовым она больше не встречалась, ведь в следующий раз муж мог устроить что-то похуже, – предположила Луговская.

– А Алексея Александровича где можно увидеть?

– Его сейчас нет в Москве, отдыхает где-то в районе Сочи, занимается дайвингом. Улетел вчера, появится в университете теперь уж только в сентябре.

Уже в автомобиле Рубцов сам себя поздравил с большой удачей. Итак, у Яхонтовой с мужем возник год назад серьёзнейший конфликт, что она скрыла. Любимый человек Валерии Павловны оказался «унижен и оскорблён», даже избит. А значит, оба они имели мотив отомстить покойному ныне бизнесмену. Жена могла заманить его в опасные воды Груздевского пруда, а опытный ныряльщик и аквалангист Рябов, заранее приехавший к месту хорошо спланированного преступления с гирей, наручниками и шнуром, осуществить собственно утопление. А на следующий день респектабельный доцент улетел к черноморскому побережью, а школьная учительница стала инициировать розыски не вернувшегося домой мужа и изображать перед руководителем следственной группы мировую скорбь и «плач Ярославны». Смущало немного, откуда у не имеющего с первого взгляда никакого отношения к правоохранительным органам преподавателя могли появиться полицейские наручники, но чего только сейчас за деньги не купишь. «А что нельзя купить за деньги, можно купить за большие деньги», – подумал капитан и улыбнулся.

А в это же время Назаров встречался в кафе на Тверском бульваре с двоюродным братом и бывшим компаньоном погибшего. Старший следователь созвонился с Анатолием Евгеньевичем и предложил пообщаться на нейтральной территории, тот охотно согласился. Внешне Анатолий Яхонтов был антиподом покойного Эдуарда – высокий, худой, сероглазый, с длинными русыми волосами, высоким лбом и длинными тонкими пальцами, он скорее походил на эстрадного исполнителя или музыканта, чем на предпринимателя или наёмного менеджера. И внешний вид в данном случае соответствовал внутреннему содержанию. Выслушав соболезнования Назарова, Яхонтов сказал с горечью:

– Да, сглупил я однажды, поспорил с Эдиком, разругался, попробовал самостоятельно «подняться». И понял, что не дано мне это, не дано, хотя я Плехановский окончил, а он медицинский. И, тем не менее, Эдик в бизнесе себя чувствовал, как рыба в воде, уж простите за такое сравнение, ведь он утонул. А я…Вложил в новое дело все деньги, полученные от продажи своей доли, да ещё и кредит взял, который до сих пор выплачиваю. Но не справился, не сдюжил. Приобрёл отель и ресторан на юге, нанял персонал – но не выдержал конкуренции, плохо организовал рекламу, первый год принёс только убытки и отсутствие каких-либо перспектив на будущее, пришлось всё продавать дешевле, чем купил. Попросился к брату в помощники, он только посмеялся надо мной. И был прав, конечно, такое поведение не прощают.

– Так вы были в натянутых отношениях с Эдуардом Антоновичем? – спросил после этой длинной тирады Назаров.

Анатолий нервно рассмеялся:

– А дальше поинтересуетесь, где я был в вечер убийства? Зря, господин следователь, алиби у меня имеется, весь вечер провёл в спортивном баре с приятелями, меня и бармен должен был запомнить и опознать, частенько там бываю. И, кстати, плаваю как топор, выбираю для отдыха пляжи только мелководные, это вам кто-угодно из знакомых моих подтвердит.

– Хорошо, с алиби я всё понял. А как вы считаете, были у вашего родственника завистники или серьёзные недруги?

– Ну, у кого их нет, разве что у покойников. Но настоящих врагов он не нажил, как мне кажется, Эдик умел договариваться, умел находить компромиссы. И с конкурентами, и со штатными сотрудниками. В компании нашей общей работало раньше человек сорок, сейчас, полагаю, их стало больше. Не припомню, чтобы брат с кем-нибудь ссорился, кого-то незаслуженно уволил или понизил в должности, лишил премии. Эдика уважали.

– А в личной жизни не мог он кому-то дорогу перейти?

Анатолий пожал плечами:

– Вот тут я пас, чего не знаю, того не знаю. Одно скажу – женщинам он нравился, чего уж там скрывать, причём самым разным – и свободным, и замужним. Насчёт наличия обманутых и агрессивных ревнивцев ничего утверждать не берусь, исключить нельзя, все люди разные. Я вам ещё нужен или могу идти?