– Нет, этого человека я не помню, думаю, никогда не встречал ранее. Да и фамилия вроде не знакома.

– Вы записываете паспортные данные гостей? – поинтересовался капитан.

Григорий кивнул:

– Так точно, а также дату и время въезда-выезда, и номер автомобиля. Я сейчас перепишу ФИО, номер и серию паспорта, а пока вы будете дачников опрашивать, просмотрю записи в журнале за этот и прошлый год, если найду – доложу.

– Недавно отслужили срочную? – улыбнулся Рубцов.

– Да, в пограничных войсках. Но хочу вас сразу предупредить – я дежурю две недели, а потом заступает мой сменщик на тот же период.

– Со сменщиком надо бы тоже потолковать, – сказал капитан, – где он сейчас и как его зовут?

– Зовут Василием Ильичом Кондаковым, ему за шестьдесят, живёт постоянно в соседней деревне Белкино, это в трёх километрах южнее. Но сейчас они с женой уехали к её сестре в Тульскую область, вернутся через пять дней, как раз его дежурство начинается.

Рубцов поблагодарил за информацию, и они со Злобиным направились к стоявшему ближе всего к воротам деревянному двухэтажному дому. Всего таких домов и кирпичных коттеджей в посёлке было десятка два, большинство в будние дни пустовало, хозяева приезжали на выходные. Но за полтора часа обхода восемь человек удалось застать и показать паспорт с фотографией утопленника. Никто Яхонтова не узнал, никто и фамилию такую, не самую распространённую, никогда не слышал.

И на КПП их ждало разочарование – человек с такой фамилией с начала прошлого года в посёлок не приезжал и не приходил. Злобин лишь развёл руками – «жаль, конечно, но ничего не поделаешь». Оставалась небольшая надежда на второго охранника, но капитан на этого Кондакова не слишком рассчитывал, разве что он встречал покойного несколькими годами ранее.

Старший лейтенант предложил на всякий случай прогуляться ещё в Белкино и поговорить с сельчанами, Рубцов согласился. Не исключено ведь, что у Яхонтова могли там оказаться друзья или знакомые, москвичи в прошлом покупали деревенские дома для постоянного проживания или снимали на лето. Нынешняя столичная молодёжь к таким приобретениям стала в большинстве своём равнодушна, предпочитая садам и огородам родительских и дедовских дач воскресное и вечернее времяпровождение в модных кафе на Бульварном кольце, на Чистых прудах и на «Патриках». А вот люди среднего и старшего поколения ценили загородный отдых с натуральными сельскими продуктами.

Дорога шла сначала вдоль пруда, а потом через лесной массив, разделявший деревню Белкино и дачный посёлок «Груздево». Злобин рассказал, что так называлась и дворянская усадьба господ Груздевых, от которой остались лишь развалины господского дома на берегу: «Мы его только что миновали, Серёжа, вид, конечно, удручающий, никак не найдётся тот, кто приобретёт и отреставрирует».

– А кто же хоромы эти разрушил? – поинтересовался Рубцов.

– Последний из рода Груздевых то ли застрелился, то ли эмигрировал, усадьбу национализировали. Там вроде бы промтоварные склады какие-то были, но вскоре после войны здание загорелось во время грозы, возможно от удара молнии. Или устроили умышленный поджог, чтобы скрыть воровство, и такое бывало. Короче говоря, ремонт решили не проводить, слишком уж велик оказался ущерб. Так что дом, к сожалению, стал ветшать и разрушаться, можно сказать медленно умирать, он хоть и каменный снаружи, а перекрытия и отделка внутренняя были деревянными, огонь почти всё спалил.

– Печально, – вздохнул капитан, – но старых домов и в Москве мало осталось, ведь не все являются историческими памятниками.

Когда они добрались до околицы деревни, начало смеркаться. В третьем доме полицейским неожиданно крупно повезло. Нет, пожилой его хозяин с морщинистым загорелым лицом Яхонтова не признал, но он, как оказалось, вчерашним вечером возвращался домой из Апрелевки, где работал на заводе теплоизделий.

– Так вот, когда я свернул с Киевского шоссе на грунтовку и проезжал мимо Груздевского пруда, то увидел у берега «джип», а рядом с ним – мужчину и женщину, – охотно стал рассказывать свидетель по имени Иван Прохорович.

– Хорошо их разглядели? – быстро спросил обрадованный Рубцов.

– Да нет, какое там! Темнеть уже стало, четверть одиннадцатого. Я даже не понял, молодые они или не очень, смотрел-то минуту, не больше.

– А слышали что-нибудь? – продолжил задавать вопросы капитан.

– Стекло у меня было опущено, кое-что слышал, так, обрывки разговора.

– Как по вашему впечатлению, они ссорились, может быть, ругались?

Иван Прохорович улыбнулся:

– Да нет, как раз наоборот. Громко смеялись, веселились. Я ещё подумал – семейная парочка или так, знакомые, решили искупаться на ночь глядя.

– Почему вы так подумали? – уточнил Рубцов.

– А как же иначе, чего им к пруду подъезжать было? Жара вчера стояла изрядная, чего бы не освежиться.

Сергей мысленно согласился с неожиданным свидетелем. Действительно, ехал с кем-то господин Яхонтов по шоссе, увидел указатель на Груздевский пруд, потому и повернул. А в воде ждала его гибель, ужасная и неотвратимая. Может быть, случайная? Да нет, «это вряд ли», как любил говорить отважный красноармеец товарищ Сухов. И, скорее всего, женщина предложила поплавать при лунном свете, сыграла роль пресловутой «медовой ловушки». Но кому помешал Эдуард Антонович, кто и зачем организовал его столь изощрённое убийство, словно скопированное из голливудских полицейских блокбастеров? И кем была его спутница в тот роковой вечер? Вопросов было много, но кое-что начало проясняться. Полицейские поблагодарили сельчанина и направились в обратный путь.

Трёхкомнатная квартира погибшего Яхонтова на десятом этаже новенькой «высотки» выглядела, на взгляд старшего следователя Назарова, стильной и эффектной. Импортная паркетная доска, подвесные потолки, модные обои, дорогая винтажная мебель – всё смотрелось «комильфо», солидно, представительно. И с этой респектабельностью резко контрастировала хозяйка, ставшая в одночастье вдовой Валерия Павловна Яхонтова. Её миловидное лицо было заплакано, чёрные кофточка и юбка создавали в квартире атмосферу траура и похоронное настроение. Назаров подумал поначалу, что Яхонтовой за сорок, но потом пригляделся и понял, что ей лишь тридцать с небольшим, горе быстро состарило хрупкую и стройную брюнетку. Назаров принёс Валерии Павловне свои соболезнования, а та пригласила его в гостиную, предложила чай или кофе, от которых гость вежливо отказался.

– Как это произошло? – тихо спросила женщина.

Назаров стал говорить, стараясь смягчить суровую действительность. По ходу его рассказа выражение лица вдовы сменилась со скорбного на недоумённое и растерянное.

– Это совершенно невероятно, то, что вы мне сообщили, этого просто не может быть, – прошептала она.

– Вы сомневаетесь, что погиб именно ваш муж? – спросил старший следователь.

– Нет, я не могу отрицать факты, хотя…Вдруг произошла чудовищная ошибка, погиб не Эдуард, а кто-то другой?

– Маловероятно, но в любом случае вы завтра же будете приглашены в морг на опознание, это стандартная процедура.

– Да-да, я понимаю. Но что он мог делать вчерашним вечером в Подмосковье, ведь Эдуард собирался провести его с деловыми партнёрами в «Национале»?

– Вот и мне очень хотелось бы это узнать, – вздохнул Назаров, – расследование только началось, так что не будем торопиться. А пока прошу вас подробно рассказать о вашем покойном муже, меня интересуют любые мелочи, любые детали. Особенно те, что относятся к его и вашей жизни в последнее время.

– Хорошо, – упавшим голосом сказала Яхонтова, – я постараюсь.

И она начала говорить, делая периодически паузы, задумываясь видимо о том, чтобы быть максимально точной, ничего не упустить.

Эдуард Антонович Яхонтов (Назаров обратил внимание, что вдова называет покойного только полным именем, наверное так у них всегда было заведено и уменьшительное обращение «Эдик» её покойному супругу не нравилось и употребление его на корню пресекалось) родился в Москве в семье известного врача-хирурга, профессора 2 ММИ. Он тоже получил медицинское образование, отработал два года после интернатуры в кардиологическом отделении одной из столичных больниц, а потом резко сменил сферу деятельности и занялся ресторанно-гостиничным бизнесом. С позапрошлого года Яхонтов владел в Москве тремя кафе и четырьмя мини-отелями, недавно завершившийся в столице финал чемпионата мира по футболу принёс ему большой доход. По мнению Валерии Павловны врагов у погибшего не было, конкуренция носила вполне законопослушный характер.