Мэгги кормила её, переодевала, расчесывала волосы. Мэгги как в детстве рассказывала ей истории, которые теперь Катия слушала вполуха. Спустя несколько дней по распоряжению наставницы в комнату внесли несколько клеток с птицами. Как бы ни старалась Мэгги, теперь щебетание пичуг не трогало её сердце.
— Довольно! — заявила Мэгги, видя неблагодарность подопечной. — Сейчас же приводи себя в порядок и приступай к своим обязанностям!
— Каким еще обязанностям? — проворчала Катия, не особо сопротивляясь.
— Ты нужна мужу и дочери, — укладывая волосы своей подопечной, заявила Мэгги. — Пока молоко не исчезло, может, и не стоило тебе её видеть. Теперь же они оба должны хоть вспомнить твое лицо.
— У дочери наверняка есть кормилица. У мужа — любовница, и не одна. Я не нужна им, — без бурных эмоций продолжала Катия.
— Глупости! — заверила Мэгги, продолжая украшать строптивую хозяйку. Слишком уж расслабилась Катия, чтобы почувствовать подвох в действиях бывшей подруги.
Она догадывалась, что Мэгги приведет её к дочери, но не ожидала, что там будет кто-то еще, кроме кормилицы и, может, какой-то из служанок.
Там был Артур. Катия засомневалась, что они с Мэгги были в заговоре — слишком уж удивленным он выглядел. Очевидно, что он тут бывал уже не первый раз — так по-свойски держал сверток, а мог бы просто посмотреть на дочь в колыбели. Так очевидно было, что это для него не в первый раз, в отличие от Катии. Ей показалось, что делал он это достаточно уверенно, без страха упустить или раздавить крохотное существо. После всего случившегося Катия стала слишком чувствительной. Она, даже не заметив мужа, приближалась к своей девочке, как цветок тянется к свету или бабочка — к огню. Она была уже так близко, что могла прикоснуться к её личику, разгладившемуся, ставшему идеально красивым, нежным. Она могла уже и сама взять её на руки. Артур вроде был готов передать младенца матери. Он так тепло улыбнулся и как будто ножом резанул ей по сердцу.
«Видимо, твой муж так очаровал тебя, что ты добровольно разорвала нашу связь».
— Нет!
Воспитанная, благородная женщина не должна так себя вести: не владеть собственными чувствами, быть резкой, несдержанной. Катия должна была это помнить, но как-то стерлось из памяти, когда она чуть ли не бегом выскочила из комнаты дочери и, проскочив между удивленных слуг и свиты, промчалась в свою комнату.
Захлопнув дверь, она почувствовала себя лучше. Ненадолго. Просто стоило присесть за прикроватный столик, и она в оставленном зеркале увидела отражение бледной, измученной женщины с впалыми глазами.
— Именно такое лицо они должны запомнить? Мой муж и дочь…
Даже не оборачиваясь, Катия знала, что за спиной стоит Мэгги. Она умела ходить бесшумно, но за столько лет Катия научилась ощущать её присутствие. Хотя отсутствие, между прочим, тоже. Она поняла, что больше злилась даже не на предательство, в которое поверила и о сути которого могла только догадываться, а на то, что в один прекрасный день та просто взяла и исчезла.
— Ведешь себя как маленький ребенок. Какой пример для принцессы Морганы? — Мэгги развернула к себе несчастную королеву Англии, обняла, прижала к себе как ребенка. Катия, затосковавшая по теплу и участию, не отталкивала её. Предупреждая естественный вопрос подопечной, Мэгги продолжала. — Он назвал дочь Морганой. Понимаешь, что это значит? А как он о тебе беспокоится! Когда вы с дочерью были на грани, твой муж сказал повитухе: «Делайте, что хотите, но моя жена должна жить». И это он позвал меня…
За дверью тем временем послышался шум и голоса. Один из них, самый громкий, принадлежал Артуру.
— Ваша милость! Вам сюда сейчас нельзя!
— Я не за этим делом, женщина. Уйди!
И Мэгги повернулась и ушла.
— Ты выполнила свою часть договора. Можешь хоть сегодня уезжать в свой Уэльс, — сказал он.
— Благодарю вас, ваша милость, — кротко ответила Катия.
И на этом разговор был завершен.
========== Часть 5 ==========
Никто, конечно же, не собирался выставлять её за ворота Камелота в тот же день. Путешествие в Уэльс готовилось со всей помпой, как выезд королевской четы. Ни на одном совете, где Катия продолжала присутствовать после некоторого перерыва, не говорилось об их с Артуром разводе. Благородные и не очень рыцари Круглого стола, видимо, не подозревали о договоре супругов. Они на полном серьезе обсуждали, что, вступив в свои права, Катия обязана короновать мужа. Она молчала, делая вид, что не понимает или же полностью согласна. Может, она и не знала всех законов Уэльса, но один точно: в этих землях женщина может наследовать равно с мужчиной за своим отцом или же матерью. Может управлять своими землями сама, а не под опекой покровителя. Как бы ни любила или ни доверяла мать Катии мужу — она не посадила его рядом с собой на трон и не передала права на Уэльс. Почему же Катии следовало действовать по-другому, если это — последняя из её привилегий?
Существовал в Уэльсе и другой закон: внебрачные дети имеют те же права, что и рожденные в законном союзе. Вот и всплыл один из таких дядюшек, некто Горлойс. У Катии было больше прав, но он родился и жил в Уэльсе, потому легко начал набирать сторонников. Восстание на границе было подавлено, но упущенного года хватило, чтобы снова начать говорить о надвигающейся опасности.
Откладывать больше было нельзя. И как только позволили весенние дороги, пышная процессия из Камелота отправилась на восток к резиденции королей Уэльса, крепости Тинтагель. Это был первый выезд королевы и первое долгое путешествие Катии. Большую часть дороги, несмотря на то, что невероятно уставала, она предпочитала ехать верхом, а не в паланкине. Было немного тревожно и по-детски волнительно. Чтобы дальше ни последовало, но это была самая дивная весна. В первую ночь, закрыв глаза, Катия все еще продолжала видеть нежную зелень первых листочков и ковер лиловых крокусов вдоль дороги, по кромке безжалостно сминаемых лошадиными копытами. Еще они проезжали через города и поселки, и везде их встречали с триумфом. Звучали трубы, били барабаны, люди приветствовали их хвалебными криками.
Особенно неистовствовали женщины — и совсем юные, и те, у которых наверняка появились первые седины. В их восторгах проскальзывало не только почтение и восхищение королем, но и нечто большее — животный восторг и желание. Еще бы, если сейчас он был таким недосягаемым, то еще совсем недавно любая из них могла претендовать на его внимание. Артур словно купался в их восторге, то даря улыбку, то подмигивая очередной красотке. Это была первая капля, упавшая на чашу весов.
Второй каплей стало нарастающее утомление походной жизнью. Уже через пару недель прекрасные пейзажи стали казаться ей однообразными, тело болело, но гордость не позволяла ворчать, как той же Элейн и жаловаться. Теперь Катия понимала отца, не особо жаловавшего длинные поездки. Были, конечно, и краткие дни отдыха, когда они позволяли себе чуть дольше ночи задержаться в гостях у кого-то из баронов. Только эти дни утомляли еще больше постоянно повторяющимися протокольными церемониями, из-за которых в последующих воспоминаниях лица и города смешивались в одну серую, как грязь в полупросохшей луже, массу. А потом — опять дорога.
Все чаще Катия дремала в паланкине днем, а ночью, где бы они ни остановились, крутилась без сна. Капельки капали и капали, и не доставало только самой маленькой, чтобы ей самой попросить Артура: «Я знаю, что ты хочешь от меня поскорее избавиться. Но давай разойдемся миром. Если я умру от истощения — чести тебе это не принесет».
Беда могла случиться еще раньше, чем они с мужем начали бы переговоры. Последним городом, через который им предстояло проехать, был приграничный с Уэльсом Дева Виктрикс. Даже при их въезде чуть не случился дурной знак: на дороге у ворот лежала мертвая птица. Потом одна из лошадей королевского парада, попятившись, едва не задавила ребенка. К восторгу толпы, Артур спустился узнать, в чем дело. Катия не одобряла такой невзыскательности, но решила спуститься за ним, чтобы показать единство, дала знак одному из солдат. Он оказался слишком нерасторопным: с почетным поручением справился отменно, а вот защитить не смог. Все произошло слишком быстро. Ноги Катии едва коснулись земли, как на неё в стремительном рывке бросилась молодая женщина с всколоченными волосами, безумными глазами и ножом в руке. Лезвие блеснуло в опасной близости, Катия едва успела отшатнуться. Сумасшедшая снова замахнулась, но между нею и Катией внезапно щитом стал Артур. Он не смог остановить удар, вернее, остановил его собственным телом. Король вскрикнул и выругался как последний извозчик. Его крик вывел Катию из оцепенения, она взвизгнула, попыталась приблизиться к мужу.
