– С вами всё в порядке? – спросил спецназовец, подавая женщине руку, – нигде не болит?

– Да нет, вроде всё цело, – ответила Ирина, отряхивая комбинезон.

– Как-то вы упали неудачно…

– Поспешила! Я почему-то испугалась, что вы уйдёте и бросите меня. Представила себя одну-одинёшеньку в Древнем Египте и бросилась в портал, как угорелая. Глупость, конечно…

– Первый прыжок, что же вы хотите? – улыбнулся Вэ-Вэ. – Десантники, уж на что здоровые и толстокожие мужики, и то иногда чудят, забудьте. Главное, вы целы.

– Интересно, что с этой стороны портала не видно, поэтому обратно в него влезть будет нелегко, – практично заметил Райзман.

– Будем надеяться, что найдётся другой путь, – ответил Вэ-Вэ. – Но на всякий случай давайте обозначим место перехода, например, стрелой из камней. Только мелочь не берите – её завтра же песком засыплет. Вы, Ира, пока отдыхайте, мы сами.

– Жарковато, однако, – сказал Райзман, потирая поясницу, когда выкладка стрелы была закончена. – Градусов тридцать пять, наверное.

– Разве это жара? – хмыкнула Ирина, – летом здесь и за пятьдесят бывает, а если ещё хамсин[3] задует, вообще как в духовке.

– А когда в Египте считается лето? – спросил Вэ-Вэ.

– Если в современном, то как обычно, – ответил Райзман. – А вот в Древнем Египте год, по-египетски – «ренпет » – делился не на четыре, а на три части. И начинался он с появления на небе звезды Сопдет , по-нашему – Сириус, это примерно в середине июля. Год обозначали иероглифом в виде ростка с почкой. Первый сезон назывался «ахет» – «разлив», второй – «перет», то есть «сев», а третий, понятно, сезон сбора урожая, «шему» – засуха. Каждый сезон состоял из четырёх месяцев по тридцать дней. Получалось триста шестьдесят.

– Но в году триста шестьдесят пять дней! – заметила Ирина. – Где же ещё пять?

– А-а-а, с этими днями связана знаменитая легенда, – ответил египтолог. – Дело в том, что богиня Неба, Небесная Корова Нут и бог Земли Геб были близнецами. Они так любили друг друга, что родились, обнявшись, а позже поженились. Разгневанный Ра поднял Нут вверх – так появилось небо, а Геба оставил внизу, на земле. Ра повелел, чтобы Нут не могла родить ребёнка ни в один из месяцев года. Огорчённая Нут попросила о помощи бога Тота. Он, конечно, не осмеливался идти против воли Ра, но Нут ему всё-таки было жалко. Тогда хитрый Тот выиграл в сенет[4] у божества Луны Хонсу пять дней, чтобы Нут обрела возможность родить детей. Эти дни считались священными и были днями рождения богов. Тот выиграл, и солнечный год увеличился на пять дней, а Хонсу проиграла, поэтому лунный год уменьшился на те же пять дней.

Високосных годов египтяне не знали, поэтому со временем накапливалась ошибка, и время от времени какой-нибудь сведущий в астрономии фараон по совету жрецов её устранял. Так и жили… Эх, жаль, курить нельзя, руки сами к карману тянутся… – пожаловался Райзман.

– Меня же врачи убеждали, что сняли у вас табачную зависимость! – нахмурился Вэ-Вэ.

– Физиологическую-то сняли, а психологическая никуда не делась! Шутка ли, со школы курю! Но делать нечего, придётся уж терпеть, а то местные граждане, увидев странно одетого человека с дымящейся папиросой во рту, чего доброго, приняли бы его за хефта .

– Кого-кого? – переспросил Вэ-Вэ.

– А-а-а… Ну за этакого злого демона, что ли.

– Попросту говоря, за чёрта?

– Чёрт – это изобретение сугубо иудо-христианской религии. Я же говорю, здесь совсем иная культура.

– Послушайте, ну сколько можно болтать о всякой ерунде на солнцепёке? – вмешалась Ирина. – Вон финиковая пальма, она хоть какую-то тень даёт, давайте под неё переберёмся.

– Секунду, – остановил Ирину Вэ-Вэ. Он достал «Беретту» и, почти не целясь, выстрелил в ствол. Брызнули щепки, а сверху посыпались листья и незрелые плоды.

– Кого вы там увидели? – живо заинтересовался Райзман. – Змею или скорпиона?

– Никого, – пожал плечами майор. – Мне просто нужно было проверить, действует ли здесь наше оружие. Как видим, действует. Проверьте и вы свои пистолеты. Так, отлично. Вот теперь можно присесть и подумать, что делать дальше. Нет-нет, не на песок! У вас есть пенковые коврики, привыкайте сидеть только на них. А то мало ли? Меня вот, например, сейчас интересует не температура воздуха, а вопрос, куда нас, собственно, забросило? Похоже, мы на Земле – дышим как обычно, сила тяжести нормальная, растения тоже вроде земные, Ирина вон финиковую пальму узнала. Но окончательно в этом мы сможем убедиться только ночью, если будут видны звезды. Для начала я хотел бы знать, мы хоть в Египте?

– По-моему, да, – сказала Ирина.

– Откуда вы знаете?

– Не могу объяснить. Ну genius loci, гений места, понимаете? Я же бывала раньше в Египте и запомнила его ауру. Здесь она такая же.

– Кстати, кроме нечувствительного духа места здесь и обычный запах вполне ощутим, – сварливо сказал Райзман. – Чем это так воняет?

– Илом, – коротко ответила Ирина, а потом добавила: – Ну тем самым знаменитым благодатным илом, который делал поля Египта такими плодородными. После разлива он оставался на полях, перегнивал и превращался в естественное удобрение. Вообще, здесь очень египетский пейзаж: справа Нил, на берегу полоска зелени, а дальше пустыня.

– Какая? – поинтересовался Вэ-Вэ.

– Смотря на каком мы берегу. Если на правом, то Нубийская, а если на левом – Ливийская. Это можно узнать по направлению течения, но отсюда не видно: тростник высоченный.

– Сейчас и проверим. – Райзман поднялся и не спеша направился к реке.

– Куда вы? – испуганно крикнула ему в спину Ирина, – стойте! Да стойте же!

Египтолог нехотя остановился:

– Что такое?!

– Вы с ума сошли! Нельзя лезть в прибрежные заросли! Там может быть что угодно: крокодилы, гиппопотам или водяные змеи. Кстати, крокодил бегает очень быстро, а из пистолета вы его не застрелите, нужен крупнокалиберный карабин.

– Яков Исаевич, я же просил вас – никакой самодеятельности! – сухо сказал Вэ-Вэ. – Мы оказались в совершенно незнакомом и, вероятно, довольно опасном месте. Я же не могу постоянно приглядывать за вами, и, в случае чего, мы от крокодилов с пистолетами не отобьёмся! Так что вы уж, пожалуйста, даже до ветру – только с моего разрешения. Вас, Ирина, простите, это тоже касается.

– А почему мы не взяли с собой оружие посерьёзней? – спросил Райзман.

– Я же объяснял: слишком тяжело. Автомат, к примеру, весит три с половиной килограмма, а ведь к нему нужны ещё и патроны. Да мы и по цинку не унесём! Лучше вести себя осторожно. Место здесь весьма странное. Вот, например: если американцы всё-таки вошли после нас в портал, то где они, спрашивается? Не видно даже их следов.

– А по рации с ними связываться не пробовали? – спросила Ирина.

– Не успел. Давайте сейчас и попробуем, – ответил Вэ-Вэ. Он достал из кармана коробочку в песчаном камуфляже, пощёлкал кнопками и поднёс к уху. – Тишина…

– А она вообще-то работает?

– Это легко проверить. Все наши радиостанции должны сидеть на одном канале. Отойдите подальше и включите свою. Ну, слышите меня? Приём!

– Слышу отлично.

– Значит, работает. А вы, Яков Исаевич?

– И я слышу.

– Вот видите, это УКВ, местность ровная, леса нет, значит, в пределах двух-трёх километров мы должны слышать друг друга, а связи нет. Вывод: амеры либо пока ещё не вошли в портал, либо их выбросило где-то в другом месте или в другом времени. А почему? Выходит, что кто-то порталом управляет? Тогда как этот кто-то определил, что шестерых нужно отправить в одно место, а троих в другое? И что это за другое место?

– Место – это как раз вопрос не главный, – заметил Райзман.

– Почему вы так считаете?

– А очень просто: хотя бы потому, что мы сами не знаем, куда нам надо. А раз не знаем, то не всё ли равно, куда нас забросило? Гораздо интереснее понять, так сказать, «в когда» мы попали.