— Ваша дочь любит совершать спонтанные конные прогулки, — едва сдерживаясь, ответил Тайвин. Спокойствие давалось ему с величайшим трудом.

— Вы поклялись служить ей опорой и защитой, — парировал Старк, но с уже гораздо меньшим напором.

— И я продолжу это делать вопреки всему! — мрачно сообщил Тайвин.

— Рад это слышать!

Выдохнув, Старк отвёл взгляд. Только сейчас Тайвин заметил длинный узкий свёрток в его руках: «Меч что ли? А от чего так мал?»

— Я бы хотел видеть дочь, — молвил Старк, глядя в сторону.

— Разумеется. Но всё же пусть мейстер скажет последнее слово. Арья слишком слаба.

— Слаба, чтобы видеться с собственным отцом?!

— Слаба, чтобы видеться с кем бы то ни было!

Стоя друг напротив друга, Тайвин и лорд Эддард меряли друг друга взглядами. В углу лежал Верный, не спуская с них глаз.

— Вы с подарком? — кивнув на свёрток, спросил Тайвин.

— … Да, это Игла, — явно смутившись, ответил Старк.

— Подарок её тёти, — кивнул Тайвин, демонстрируя свою осведомлённость.

— Да.., — Старк, казалось, был удивлён. — Надеюсь, вы не против.

—… Нет.., — помедлив, ответил Тайвин. Переступив, он поморщился — нога болела и никак не хотела успокаиваться.

Стук в дверь прервал его на полуслове. На пороге появился Джейме — в сухой одежде и в начищенных сапогах.

— Отец, лорд Эддард! — приветствовал он их.

— Джейме! — Тайвин был рад сыну. Рад его приезду, рад тому, как он проявил себя в битве. И тому, что вышел из неё без единой царапины. — Король отпустил тебя?

— Его Величество сейчас не нуждается во мне, — едва заметно скривившись, ответил сын. — Чтобы посещать бордели, гвардейцы не нужны.

— Ты говоришь о короле! — угрожающе прорычал Старк.

— О, а вы думаете, наш государь занят чем-то другим? — едко ответил Джейме.

— Его Милость провёл более месяца в Винтерфелле, и у меня есть основания подвергать ваши слова сомнению сир Джейме!

— Тогда, боюсь, наш государь сильно изменился, покинув Север, — ухмыльнулся Джейме. — Он не упускает возможности посетить бордель, и его предпочтения всем известны — худосочные брюнетки. А с недавних пор он даёт им всем одно имя — Лианна.

Старк, играя желваками, отвёл глаза.

Тайвин хмуро следил за их перепалкой, не имея ни малейшего желания ввязываться в неё. То, что зять ведёт себя неподобающим образом, не было для него секретом. Но ещё никогда Джейме столь откровенно не выказывал своё негодование. И его можно было понять — Роберт был мужем Серсеи. И он был королём. А что такое король, Тайвин знал слишком хорошо. Король мог позволить себе всё, и никто не вправе его осуждать. Любое осуждение — это восстание. Семь Королевств знали только одно восстание, и это было восстание Роберта, причиной которому послужило деяние принца, опорочившее честь леди. Сейчас, из-за блудливого государя и его шлюх никто обнажать клиники не будет, и им всем — и Тайвину, и Джейме оставалось лишь пожелать королевского терпения Серсее.

— Я могу увидеть Арью? — с каким-то безысходным выражением лица, обратился к Тайвину Эддард Старк.

— Я велю позвать мейстера, — ответил Тайвин, отметив перемену в настроении Тихого Волка. Вдаваться в её причины он не желал. Была ли это тревога за дочь, или за Роберта, чьё сластолюбие вызывало неприязнь — его это волновало мало. Ему хватало собственных забот, чтобы думать ещё и о других…

Эддард Старк уехал в тот же день, несмотря на шторм. «Государь ждёт меня,» — последнее, что услышал Тайвин, озадаченный поспешностью отъезда обретённого родственника. Даже его собственный сын, Джейме, будучи Королевским Гвардейцем задержался на два дня, переждав непогоду.

Визит короля Роберта в Утёс Кастерли так и не состоялся. Баратеон, покинув Ланниспорт, проследовал мимо, сообщив письмом, что возвращается в Королевскую Гавань и надеется увидеть там лорда и леди Ланнистер. И что празднования в честь рождения принцессы Мирцеллы будут отложены до их приезда. Так же он желал леди Ланнистер скорейшего выздоровления и возможности пуститься в дорогу…

Жену Тайвин посетил, когда она окончательно пришла в себя. Повинуясь долгу мужа, поклявшегося защищать и оберегать ту, с которой его соединил септон в яблоневом саду посреди Речных Земель, он переступил порог покоев, где и до этого бывал крайне редко. И сейчас предпочёл бы не появляться.

Кукольное, бледное личико женщины-ребёнка с серыми глазами, обрамлёнными тёмными кругами не породило в нём жалости.

— Как вы себя чувствуете, миледи? — задал он вопрос, задать который повелевал ему долг.

— Я?.. Я… Уже лучше.., — захлопав ресницами, его жена уставилась на него, явно ожидая чего-то бо́льшего.

— Я рад, — проронил Тайвин, чувствуя, как вновь в нём закипает гнев.

Повисшая в спальне тишина была невыносима.

Жена продолжала смотреть на него ничего не понимающим взглядом обиженного ребёнка, у которого отобрали игрушку.

— Вижу, вы получили подарок отца, — проронил Тайвин, кивнув на игрушечный меч, лежавший на столике, где вечность назад Джоанна показывала вышитое её руками приданное для их первенца.

— Да.., — сдавленно ответила нынешняя леди Утёса. — А почему он не остался?

— Долг перед государем не позволил ему этого, — сухо ответил Тайвин. — Желаю скорейшего выздоровления, миледи, — и, развернувшись, прихрамывая двинулся к двери.

— Вы уже уходите?!

— Меня ждут дела, — бросил он, не оборачиваясь…

Жена поправлялась крайне медленно. Тамерлан настаивал ей какие-то особые отвары и микстуры, чтобы исцелить «малокровие» — так он называл её состояние. Крестьяне из деревни каждый день лукошками приносили в замок свежую лесную землянику, а повар специально для миледи готовил куриные бульоны и всевозможные блюда из печёнки.

Когда Тайвин пришёл к ней второй раз, она уже сидела за столом. Бледная, как смерть, со впалыми щеками, на которых блестел лихорадочный румянец.

— Как вы себя чувствуете, миледи? — повторил он свой дежурный вопрос.

— Намного лучше, — в том ему ответила жена.

— Рад это слышать.

Пройдясь по комнате, Тайвин остановился у окна.

По синему небу плыли облака. Далеко внизу плескалось море. Белые чайки, расположившись на скалистом уступе, грелись на солнышке.

— Там тепло?

— Что? — не понял Тайвин.

— На улице тепло? — скорбное выражение лица, огромные, как два блюдца, глаза делали его жену похожей на щенка, несправедливо обиженного хозяином.

Сжав челюсти, Тайвин отвернулся, вновь устремив свой взор за окно. До его ушей доносилось сбивчивое дыхание леди Ланнистер. «Пекло!» — стиснув зубы, он уцепился взглядом за одинокую чайку, парившую в небе.

Она была его женой перед богами и людьми, и этого не изменить. Он должен принять сей факт и смириться. Однажды он уже сделал это, но тогда ей удалось убедить его в своей невиновности. И пусть сейчас её нынешнему поступку не осталось свидетелей, его собственная память не позволяла ему забыть того, что она совершила. Многих в Вестеросе связывает долг, а не страсть и им, отныне, не быть исключением. Она родит ему сына, а он, Тайвин, в ответ попытается относиться к ней так, как того достойна мать наследника лорда Утёса. Ну, а если она вздумает повторить свои глупости, то он запрёт её в башне замка, а после рождения дитя определит в молчаливые сёстры…

— Да, тепло.., — вынырнув из омута своих мыслей, ответил Тайвин. — Надеюсь, что вскоре вы сможете убедиться в этом сами, и ваше здоровье позволит вам совершить прогулку. А потом и более длительное путешествие — нас ждут в Королевской Гавани — празднования по случаю рождения принцессы Мирцеллы отложены до нашего приезда.

— Путешествие? — горькая складка прорезала гладкий и ровный лоб его жены. — Да я стоять-то толком не могу!

— Это всё от удара головой. И от потери крови. Нужно время, и я вас не тороплю. Мы выдвинемся только тогда, когда мейстер позволит вам это сделать.

— Но мой ожог.., — уныло протянула жена. — Как же мне ехать?