Два года длилась эта война. С отцом ушли почти все мужчины. Было трудно. Арья многого не понимала, но старалась изо всех сил, помня наказ отца. Все в Винтерфелле привыкли к «маленькой хозяйке», а Арья привыкла сидеть вместе с Сансой и мейстером Лювином в великом чертоге, выслушивая крестьян, фермеров и мелких вассалов.
Последние месяцы беременности леди Кейтилин почти не покидала своих комнат. В тот год Арья сблизилась с матерью и сестрой, как никогда до этого. Все вместе они читали письма от отца, и вместе отвечали ему, вместе вели подсчёты. Вернее, считала Арья, тщательно занося всё в расходную книгу, а Санса сидела рядом с рукоделием. Потом родился Хостер. Он прожил пять дней, и его не стало. Только через месяц мейстер дозволил матери вставать, а после — выходить из спальни. Арья ждала, когда леди Кейтилин поправится окончательно, и она наконец-то сможет уехать на войну, к отцу. Но силы к маме возвращались крайне медленно и, когда пришло известие о поражении принца Рейгала у Рубинового брода, а затем и о падении Королевской Гавани, Арья всё ещё была в Винтерфелле. Война закончилась, а она так ни за кого и не отомстила. Безумного короля убил не отец и даже не кто-то из северян, а сир Джейме Ланнистер, королевский гвардеец — Цареубийца. А Арье оставалось только ждать возвращение отца вместе с Лианной.
Отец вернулся. Но не с Лианной, а с сыном Джоном, рождённым от другой женщины. Тогда впервые Арья открыто приняла сторону матери. Леди Кейтилин укрылась у себя в покоях и не выходила оттуда три дня. Арья и Санса с отцом не разговаривали, и с братом знакомиться не пожелали. О том, что зовут его Джон, и что у него тёмные волосы и тёмные глаза Арья узнала спустя какое-то время, не в состоянии и далее слушать истошный младенческий плач, разносившейся по Винтерфеллу. Ворвавшись в детскую, она увидела, что брат был один. Его кормилица куда-то делась, оставив Джона в люльке. Желая как-то его утихомирить, Арья принялась раскачивать зыбку, что-то мурлыкая себе под нос. Певица из неё была неважная, но ребёнок всё равно уснул. Тихое отцовское «спасибо» она проигнорировала, гордо выйдя из комнаты, всем своим видом изображая презрение. Но, при этом, не поленилась найти нерадивую кормилицу, миловавшуюся на сеновале с кузнецом, и заявить им обоим, что «самолично спустит с них три шкуры, если такое ещё раз повториться!». Видать «маленькая хозяйка» была так грозна, что оба, что-то проблеяв, мигом покинули стог и пошли «работать, как до́лжно, а не как вздумается!»
Мать простила отца гораздо быстрее, чем это сделала Арья. Вернее, она так и не поняла, и не простила ему измены, но вновь стала разговаривать с ним много позже леди Кейтилин. А вот Джона она приняла гораздо проще, как-то вдруг осознав, что живой комок, который только и способен, что орать и есть, ни в чём не виновен.
Когда через год родился Робб, в семье воцарились мир и спокойствие. Леди Старк, не желая лицезреть плод измены своего мужа, старалась чтобы Джон не попадался ей на глаза и всё своё внимание уделяла собственному сыну. Лорд Старк, стараясь быть хорошим отцом всем своим детям, воспитывал бастарда так же, как и законного наследника. Дочерей он баловал в равной степени — даря старшей наряды, а младшей дозволяя обучаться владению оружием и беря с собой на охоту.
Шли годы. Как-то незаметно Арья вытянулась и из шумной и озорной девочки превратилась в девушку. Раньше она терпеть не могла чистоту и порядок, и всеми способами избегала мытья, а вышиванию предпочитала забавы с дворовыми мальчишками, вызывавшие неодобрение со стороны матери и септы. Да и саму её нередко путали с мальчиком. Обидное прозвище — Арья-лошадка, придуманное для неё Джейн Пуль и с охотой подхваченное Сансой, прицепилось к ней надолго. Но к семнадцати годам впечатление, которое Арья производила на окружающих, стало меняться. Её внешность преобразилась, глаза приобрели выразительность, а фигура — соразмерность. Её талия стала тонкой, а грудь хоть и не была большой, зато, по словам служанки Нины, — «аппетитной, аки яблочки!» Немного вытянутое лицо, с тонкими чертами, больше не имело ничего общего с «лошадиным». Слегка вьющиеся каштановые волосы напоминали мягкий шёлк. А руки, вдруг перестав быть «руками кузнеца», обрели тонкие запястья и длинные пальцы истинной леди. И хоть платья она так и не полюбила, но научилась носить их не хуже Сансы. А после очередной тренировки с Иглой с удовольствием смывала пот и грязь в ароматной ванной.
Приезд короля Роберта показал всем, что Арья вполне может посоперничать с сестрой за звание первой красавицы Винтерфелла. Та весна была лучшей весной в её жизни. Уже знавшая, что именно тая́т за собой отношения мужчины и женщины, она с трепетом и удивлением впитывала всё то, что происходило вокруг. Ловила восторженные взгляды и выслушивала комплименты, погружаясь в нечто неописуемое, про что Лианна когда-то говорила: «Сама поймёшь». И ей хотелось бо́льшего, чем волнение, порождённое близостью в танце. Но не с одним из тех рыцарей, что кружили её, шепча на ухо всякие глупости. Арья думала о том, как велик мир, и сколько в нём людей. Что Лианна, конечно же, была права, что где-то есть и её мужчина, с которым они вместе будут охотиться, фехтовать, стрелять из лука и играть в кайвассу, а по ночам предаваться тому, чем занималась на сеновале Нина со своим Крисом.
Входя в септу под руку с отцом, Арья ещё на что-то надеялась, но увидав жениха, поняла, что не хочет она быть с ним ни на сеновале, ни на супружеском ложе, и сколько не мажь его уста мёдом, будут они горше самой горькой горчицы…
Пригревшись на солнышке, Арья незаметно задремала, а когда проснулась, солнце уже клонилось к закату. Лодку раскачивало гораздо сильнее, чем раньше, а впереди что-то шумело и бурлило, приближаясь с каждой минутой. Присев, Арья выглянула наружу. Её несло то ли к перекату, то ли к остаткам запруды или моста. Огромные валуны, торчавшие из воды с прибившимся к ним веткам, деревьям и чем-то, так похожим на остатки разбитой лодки, не предвещали ничего хорошего.
Первый удар пришёлся в дно её судёнышка. Увлекаемое бурным потоком, оно продвинулось на каких-то пару дюймов вперёд и оказалось зажатым между камнем и стволом сосны. Его корма приподнялась, а нос опасно наклонился.
Борьба реки и утлого челна продолжалась недолго. Подчинившись бешеному напору, лодка накренилась ещё больше и зачерпнула воду. Мгновение — и Арья перевалилась через борт идущей ко дну посудины, едва успев ухватиться за сосну.
От холода, обступившего её всех сторон, ноги свело судорогой, а грудь забыла, как дышать. Вмиг отяжелевшие юбки тянули вниз. Шершавый ствол был мокрым, скользким и сучковатым. Ветки, торчащие во все стороны, хлестали по лицу, шее, плечам.
Собрав остатки сил, Арья потянулась на руках, вытаскивая себя из воды, что оказалось не очень-то и легко — намокшее платье ужасно мешало, цепляясь за всё подряд. Дёрнув вниз, Арья попыталась его снять. После нескольких рывков ткань, порвавшись, поддалась, и дело пошло быстрее. Оставшись в одной нижней юбке и корсете, Арья взобралась на камень и огляделась.
То, что сгубило её лодку, скорее всего когда-то было мостом. Сейчас от него остались лишь камни, торчащие из воды. Левый берег был почти не видим, а вот правый оказался не так и далеко. Ствол, перегородив часть реки, упирался в три валуна, расположенных на отдалении. А дальше камни были гораздо ближе друг к другу, под конец и вовсе формируя кладку, ведущую на сушу. От неё шло что-то похожее на тропинку, почти сразу круто уходящую вверх, туда, где подмытый берег, со следами оползней, щетинился корнями могучих деревьев. Сами деревья великанами стояли по краю обрыва, сторожа вход в лес.
Выдохнув, Арья вновь полезла в воду, цепляясь за сосну. Стиснув зубы, она перебирала руками, где могла, упиралась ногами, то в валун, то в переплетение веток, с каждым шагом приближаясь к заветной суше.
Когда она добралась до берега, солнце уже почти село, и наступили сумерки. Ветерок, задувавший с севера, был по-осеннему промозглым, словно позабыл, что уже почти лето. Намокшее исподнее липло к телу, от чего было ужасно холодно. Земля под ногами чавкала и скользила. Одну туфлю Арья потеряла ещё в воде, вторую засосала грязь. Избавившись от порванных чулок, которые съехав, только мешали, она, падая и поднимаясь, добралась до тропы и стала карабкаться вверх, туда, где деревья, переплетясь с кустами, обещали защиту от ветра.
