Муж пришёл к ней уже ближе к вечеру, когда она не только выпила чай с булочками, но и плотно пообедала, поданным в покои кроликом. Как и была — в халате, она с ногами забралась на софу и читала книгу, подаренную Тирионом.
— Мне передали, что вам нездоровится, — сразу сообщил лорд Тайвин внимательно глядя на неё сверху вниз.
— Приступ мигрени! — отмахнулась Арья, обретя уверенность в завтрашнем дне — вскоре случится лунная кровь, а лекарство, принесённое мейстером, теперь всегда рядом — в ящичке туалетного столика.
— Тот, что посетил вас в гостинице?
— Да.
— Но теперь вам лучше?
— Мейстер приготовил для меня микстуру.
— Хорошо.
— Да, хорошо, — ответила Арья, не зная, что ещё сказать. Муж по-прежнему стоял рядом с софой, и это вызывало определённые неудобства — ей приходилось запрокидывать голову, чтобы видеть его лицо. Склонившись, он взял её руку:
— Поправляйтесь. Сладких вам снов, миледи, — поцелуй и само прикосновение были легки и мимолётны.
— Благодарю.., — протянула Арья, чувствуя себя обманутой. Глядя, как муж удаляется в сторону двери, она закусила губу…
Утро следующего дня было ярким и солнечным, словно грозы не было и в помине.
Проснувшись, Арья ощутила тяжесть в голове и тошноту. Свесившись с кровати, она вытащила закатившуюся туфлю. И тут ей в висок тукнула боль. Потом ещё. И ещё. Назойливо и противно, как непрошеный гость.
Скривившись, Арья прислушивалась к не совсем привычным ей ощущениям — раньше боли предшествовала дуга, а сейчас она дала о себе знать сразу.
Подумав пару мгновений, Арья решительно шагнула к столику и выдвинула ящичек — не стоит запускать приступ, лучше его задушить в зародыше.
Или лекарство мейстера Тамерлана было слабее, или это всё от грозы, которая, как говорил мейстер Лювин «возмущает потоки небесные и те, что в голове, и от того она и болит», но зловредная спираль посетила Арью дважды, всякий раз заставляя в панике хвататься за пузырёк. Но, к счастью, гроза осталась далёко позади, и с головой Арьи тоже ничего плохого не случилось, и жизнь вернулась в прежнее русло. На следующий день она уже прогуливалась с леди Дорной, обсуждая последние новости — король Роберт был в двух днях пути от Ланниспорта. Нимесида, которая знала всё и про всех, рассказала, что приезжали старатели и рудокопы, а Тирион, развивший бурную деятельность, сообщил, что ему «придётся трудиться день и ночь, чтобы на случай осады их всех не постигли жуткие неудобства!» Арью так и подмывало спросить, какие именно неудобства он имел в виду — единственное грезящееся ей неудобство было весьма вероятное обрушение стен и самого Утёса от чрезмерной активности карлика. Её в серьёз начинали пугать кучи камня выраставшие и исчезавшие за день, но, успокаивала она себя, их видела не только она, но и лорд Тайвин, а раз он не беспокоился, то и ей пугаться было нечего.
В Утёсе появились какие-то новые люди — лорды, сквайры, рыцари, даже купцы. Замок гудел и бурлил, как растревоженный улей. Мальчишки-оруженосцы начищали мечи и доспехи, из кузницы, не прекращаясь, раздавались удары молота о наковальню — правили кольчуги, ковали подковы и новые клинки. В самом дворе, перед главными воротами было людно и оживлённо — там постоянно кто-то был: гвардейцы лорда Тайвина, солдаты вассалов, торговцы, крестьяне. Среди незнакомых Арье лиц было много знакомых. Дживс и Люк проверяли лошадиную сбрую, Ник придирчиво осматривал шлем, Стив оценивал остроту клинка.
«Если не сегодня, то завтра..,» — подумала Арья — это были личные гвардейцы мужа, и они готовились к походу. Он уедет на войну, а она останется дома — вышивать с леди Дорной, нянчить Жанею и ждать писем. «Чёрные крылья, чёрные вести,» — говорила её мать. Это было не всегда так, но Арья ненавидела эти ожидания, когда где-то решается всё, а от тебя ничего не зависит. Она напрямую спросила лорда Тайвина, намерен ли он взять её с собой, но он ей не ответил. Вернее, ответил, но так, что она поняла — и этой войне быть без неё.
Заприметив сира Ульриха, Арья сдержанно кивнула в ответ на приветствие. Его тоже завтра здесь не будет. Как и всех этих солдат. Останутся она, леди Дорна, дети и Тирион.
Разозлившись, словно межевой рыцарь был в чём-то виноват, Арья зашагала в сторону лестницы, стараясь не обращать внимания на всё, что происходило вокруг.
Мужа в этот день она не видела. Он пришёл к ней вечером. Вернее, уже ночью. Возникнув в дверном проёме, он молча замер, глядя на Арью, сидевшую в кресле с книгой. Свет одинокой свечи почти не достигал его лица, выхватывая лишь камзол, как всегда застёгнутый на все застёжки, да винный пояс.
— Милорд.., — срывающимся голосом произнесла Арья, поднимаясь навстречу. — Что-то случилось? Что-то плохое?
— … Нет, ничего не случилось. Я …
Лорд Тайвин не договорил, но Арья поняла всё без слов — он пришёл к ней… Волна облегчения, прокатившись, отпустила напряжённую спину. Расслабившись то ли от того, что чёрные вести обошли стороной Утёс, то ли от чего другого, она разомкнула судорожно сцепленные пальцы.
В покоях было тихо и сумрачно.
Муж, шагнув вперёд, взял её за плечи. Легко, словно оставляя ей право выбора. Подняв на него глаза, Арья увидела совсем рядом его напряжённое лицо со сжатыми в тонкую полоску губами.
Качнувшись к нему, она беззвучно выдохнула:
— Да…
Поцелуй, накрывший её рот, был яростным — совсем, как прибой, бившийся о скалы, а руки, блуждавшие по телу, — беспощадными. Едва стоя на ногах, Арья цеплялась за мужа, прижимаясь к нему всем телом, в то время, как её губы жадно ловили каждое движение его губ и языка. Голова её кружилась, сердце колотилось, как бешеное, а внутри разгорался пожар.
Когда муж разомкнул объятия, Арья уже готова была запротестовать, но была подхвачена на руки. Пока он нёс её до кровати, её пальцы теребили его волосы, а губы осыпали поцелуями шею, висок, покрытую щетиной щёку, тыкались в ухо — попадая везде, куда могли дотянуться.
Арья не поняла, как она оказалась без одежды, и когда муж успел раздеться. Остались только его руки, его язык, его губы на её плечах, груди, животе. Ощущение тепла его тела и напряжённости его мышц под её пальцами. Внизу у неё всё горело, требуя чего-то, пока она это не получила. Приняв в себя мужа, Арья лишь на мгновение изумилась тому, что боли не было, а было нечто другое — тягучее, ноющее, волнами расходящееся по всему телу, заставляющее её извиваться под ним, подаваться навстречу каждому его движению. Широко распахнутыми глазами, Арья видела перекошенное страстью лицо мужа, его судорожно дышащий рот, его сбившиеся на лоб волосы. Впиваясь пальцами ему в спину, она тянулась навстречу, требуя ещё, ещё и ещё…
Когда всё закончилось, Арья, опустошённая и обессиленная обмякла под мужем, придавившим её сверху. Почти сразу скатившись с неё, он оставил её самой себе и луне, бесстыдно заглядывавшей в окно. С руками-плетьми и безвольными ногами, Арья лежала без единой мысли в голове, чувствуя холодок, гулявший по комнате, и чужое тепло рядом.
Поняв, что замерзает, Арья пошевелилась.
Муж, встав, прошёл к туалетному столику, на котором стоял кувшин с водой. Налив себе бокал, он сделал щедрый глоток, и тут же раздался его раздражённый возглас:
— Вода?!
— А вы что ожидали здесь найти, милорд?! — расхохоталась Арья и села на кровати.
— Вообще-то вино.
— Простите, милорд, — дурачась, Арья повинно опустила голову: — если бы вы предупредили о своём визите, я бы велела накрыть ужин!
— Вина было бы достаточно… Так вы меня не ждали?
— Не знаю, — честно ответила Арья. — Налейте мне воды — я пить хочу! — потребовала она. Муж повиновался, потянувшись к кувшину.
Арья молча пила воду, рассматривая мужа, а он смотрел на неё, недвижимым изваянием втзвышаясь над кроватью. Призрачный лунный свет делал его похожим на одну из тех статуй, что украшали сады Утёса — мраморных юношей, играющих со львами, и могучих воинов, прикрывающихся щитами. Но они были сказочно-ненастоящи, а сухопарая, высокая фигура мужа была живой, не надуманной, и от того более притягательной.
