Оказавшись в коридоре, Лорас резко выдохнул — весь этот день был сплошным разочарованием, и вечерняя беседа облегчения ему не принесла.
— Это что — Лансель?! — вцепившись ему в локоть, зашипела Маргери.
— Где?
— Да вон!
Оглянувшись, Лорас увидел племянника Тайвина Ланнитера, о чём-то беседовавшим с юношей, встречавшим посетителей борделя.
— Пекло! — ругнулся он, сквозь зубы. — Мы обождём тут! — сообщил он мальчику и толкнул первую попавшуюся дверь. — Вели падать паланкин прямо к чёрному ходу!
— Как прикажите, сир! — мальчик, склонившись в три погибели, кинулся исполнять поручение.
— Не хватало только ещё быть замеченным Ланнистером! — проворчал Лорас, опускаясь на гладко заправленную кровать.
— Но нас ведь не заметили! — усмехнулась сестра, с любопытством осматривая комнату. В отличии от кабинета Мизинца и покоев, в которых они встречались с Оберином Мартеллом, эта комната имела весьма скромный вид — всего лишь кровать с балдахином, столик и пара стульев.
Лорас, откинувшись на спину, распластался по алому покрывалу ложа наслаждений. Над ним столь же ярким пятном реял алый полог.
— И почему здесь всё красное? — пробормотал он.
— Красное возбуждает.
— Да? А я то думал, что попал в гости к Ланнистерам. Только львов не хватает.
Эти слова сестра оставила без ответа. Повернув голову, он посмотрел на Маргери, присевшую на стул.
— Ты выступишь в суде? — спросил он без обиняков.
— Ты хочешь, чтобы я предстала перед всеми этими людьми?
— И сказала правду.
— Правду…
Отвернувшись, Лорас вновь уставился на алый балдахин, заменявший потолок над кроватью. Маргери молчала.
— Ты опять останешься у подруги? — задал он уже привычный вопрос.
— Да.
— Ей всё ещё нужна твоя помощь?
— Это мне нужна её помощь.
— В чём? Я не понимаю, Маргери.
— Не понимаешь? Ну, да. Это ведь не тебя бросили, заменив другой.
На это Лорасу нечего было ответить, и он в очередной раз замолчал снова и снова прокляная Ланнистеров всех вместе взятых.
— Маргери, я.., — перекатившись на бок, начал он.
— Ш-ш-ш, — приложив палец к губам шикнула она, прильнув ухом к картине, на которой обнажённая красавица отдавалась козлобородому существу с рогами и копытами.
Лорас, поднявшись, бесшумно сел на свободный стул. Из-за стены, за которой находилась только что покинутая ими комната, явственно раздавались голоса. Визгливый и тонкий, принадлежавший женщине, был явно ему знаком. Вторым разговаривающим был Мизинец. Слов его было не разобрать — только едва слышный бубнёжь.
— Ты уверял, что всё получится! — обвиняла женщина.
Мизинец что-то ответил.
— Но как это могло случиться?! — взвизгнула незнакомка.
— Тише! — теперь уже было слышно и Бейлиша.
Женщина повиновалась, но не надолго. Лорас вновь разобрал слова:
— Она, везде она! Всюду совала свой длинный нос! А сейчас…
— Тише, нас могут услышать!
— Что ты намерен делать?
Слова Мизинца потонули в толще стены.
Непродолжительная тишина свидетельствовала то ли о том, что разговор закончился, то ли о том, что Мизинец вещал долго и вдохновлённо. Женский голос подтвердил верность последнего предположения Лораса:
— Мы никому не можем доверять! Только себе.
Что сказал Бейлиш, Лорас не услышал. Звук шагов за дверью заставил их с Маргери отпрянуть от стены.
— Гость ушёл, — сообщил появившийся на пороге мальчик. — Паланкин ожидает вас у чёрного хода.
— Идём, — резко поднявшись, Маргери схватила Лорса за руку.
— Эта женщина — мне кажется я её знаю, — прошептал Лорас.
— Мне тоже, — ответила сестра, хмуря брови.
Мальчик не обманул. Коридор с вереницей дверей из-за которых доносились сладострастные стоны, игривый смех и смачная брань быстро остался позади, сменившись полутёмной комнаткой, выходившей на неприметную улочку. Сквозь проём было видно звёздное небо и безликую клетушку на палках с парой носильщиков.
Нырнув меж занавесок, Лорас устроился на низенькое сиденье. Сестра села напротив. Носилки, дрогнув, приподнялись над землёй и поплыли, раскачиваемые в такт походке двух дюжих силачей. Впереди и следом двинулись столь же неприметные, как и паланкин, люди Тиреллов, облачённые в серые плащи.
Маргери молчала. Лорас тоже. Сомнения, терзавшие его, после визита к Мизинцу обрели новую силу. Бейлиш твердил о хаосе, дарующем новые возможности, о лестнице, по которой так легко взобраться вверх. Ещё вчера одна из надёжных ступеней этой лестницы звалась Оберин Мартелл, а сегодня утром пришли вести о его смерти. Без поддержки Дорна им будет сложно победить Ланнистеров и Старков. А ещё был Станнис, и с ним была красная жрица.
— Тебе нужно быть осторожней, — проронил он, поднимая глаза на Маргери.
— О чём ты?
— О красной жрице Станниса. Не хочу чтобы ты с ней встретилась когда ходишь к… этому.
— У этого есть имя, — в голосе сестры позвучали осуждение и укор.
— Его Воробейшество? — Лорас даже не пытался сдержать презрения.
— Да. Его Воробейшество.
— Пусть так. Но я сейчас не о нём, — сделал над собой усилие Лорас. — Станнис не с нами. А кто не с нами, тот против нас.
— Я его не боюсь!
— Я тоже. Но красной жрицы боюсь.
— Что она может мне сделать! — фыркнула Маргери.
— Тоже, что сделала принцу Оберину.
— Думаешь она виновна в его смерти? — в голосе Маргери прозвучало недоверие. — Разве он не скончался от ран?
— От пустяковых ран, от которых не умирают. И никто не знает кого ещё она умертвила.
— Ты о… короле? — прошептала Маргери, подавшись вперёд.
— О короле? — удивился Лорас. — Нет. Короля она не убивала.
— А кто?
Лорас понял, что сказал лишнее.
— Это был ты? Ренли? — даже в полумраке паланкина взгляд Маргери пронзил его насквозь.
— Нет… Он умер сам…
… — Сир Меррин, докладывать не нужно.
— Но…
— Я иду к брату, сир, — скривившись, проронил Ренли и, обогнув недовольного гвардейца, потянул ручку двери королевских покоев.
Лорас последовал за ним.
Солнце, клонившееся к закату, щедро поливало комнаты мягким, приглушённым светом, окрасившим всё вокруг в багряные тона. Кровавый цвет стен и толстого мирийского ковра показался Лорасу дурным предзнаменованием:
— Поздно для разговоров, — легко взял он Ренли под руку. — Может, не сейчас?
— А когда? — красивые губы изогнулись в горькой усмешке, а хмель, гулявший в крови, отразился лихой удалью в любимых глазах. — Сколько мне ещё терпеть его поучения?
В первой комнате Роберта не было. Как и во второй. Оставалась спальня.
В спальне было тихо и сумрачно. Женщина, поднявшая голову на звук их шагов, оказалась Шаей, служанкой Маргери.
— Милорды? — несколько раздасадованно она уставилась на Лораса и Ренли.
— Неожиданная встреча! — усмехнулся Лорас. — Ты меня удивила! Где Его Величество?
— Не знаю. Я спала, — пожала плечами Шая.
— Можешь спать дальше, — брезгливо скривив губы, бросил Ренли.
Странные звуки, донёсшиеся со стороны коридора, ведущего в нужник, заставили всех обернуться к потайной двери.
Лорас, шагнув вперёд, решительно отодвинул Ренли. Взгляд его упал на арбалет, лежавший на стуле. В арбалете не было болта, но его рука уже нащупала неожиданную находку, найденную им этим вечером, когда он почти дошёл до десницы, но передумал, оказавшись перед дверью его покоев — арбалетный болт с гравировкой «всегда плачу свои долги». Помпезная игрушка легла в жёлоб не хуже боевой стрелы.
Взяв арбалет на изготовку, Лорас шагнул в коридор, ведущий к отхожему месту короля.
— Сиди здесь! — услышал он приказ, отданный Ренли служанке.
Идущий в наклон каменный тоннель был гол и неприветлив. Тусклое пламя факелов едва разгоняло темноту. В затылок Лорасу дышал Ренли.
Странные звуки, слышимые ими, больше не повторялись.
Оказавшись перед прикрытой дверью, Лорас легонько толкнул её остриём болта, готового к выстрелу арбалета. Картина, представшая перед ним, был отвратительна — Роберт, с задранной рубахой, завалился на седалище, припав боком к стене. Его жирные ноги, разъехавшись, беспомощно обмякли, руки плетьми свисали вдоль тучного тела, а голова клонилась на бок. Из его носа и рта алой струйкой стекала кровь, пенясь на губах. Глаза короля были закрыты, а грудь не вздымалось. Распространявшееся по нужнику зловоние свидетельствовало о том, какое именно усилие привело к тому, что случилось. В мозгу Лораса алым всполохом мелькнуло воспоминание — старый пьяница сир Годфрид, умерший враз от удара — тогда он точно так же лежал с пеной у рта и вывалившимся, прикушенным языком — на глазах у Лораса и Маргери он бился в судорогах и успел обмочиться, пока не затих навеки.
