Эллиз не ответила, а Ригель, наблюдая за ней, лишь нахмурился. Вопросы, возникающие у него в голове, с каждой секундой все больше сбивали с какого-то толку. Что сейчас происходило? Что за ерунду говорил Уилл? Почему он вел себя так, как он вел? И почему Избранные, до сих пор переговаривающиеся между собой на своем идиотском балконе, бездействовали? Почему народ вокруг… Просто смотрел?.. Смотрел и молчал, не предпринимая каких-либо действий. А Уилл тем временем продолжал говорить:
— Вероятно, все вы плохо понимаете, что сейчас происходит. Так вот я с большой охотой это могу объяснить. Как я уже сказал, мое имя Уилл Стоуки, и да, я нулевой. Нулевой, который убил целый месяц на то, чтобы сейчас оказаться здесь. Для кого-то это может прозвучать как какой-то бессвязный бред, но ты, Беллатрикс, наверняка уже догадалась, о чем это я говорю?.. Кивни, если согласна.
Подойдя к девушке, Уилл наклонился вперед, заглянув Эллиз в глаза.
— И снова вместо реакции меня лишь игнорируют. Хотя, может быть, это твой способ дать мне ответ? Тогда я его зачту. Ты права. Привело меня на Большие игры именно чужое молчание, иными словами, полное безразличие окружающих к той проблеме, которую олицетворяю я и которая целиком олицетворяет меня, — выпрямившись, Уилл отступил, обернувшись к камере-дрону и посмотрев в ее объектив. — К слову, как вы думаете, почему юные Избранные, столь гордо называющие себя друзьями и капитанами игроков, до сих пор не предприняли ни единого шага, чтобы меня наконец-то заткнуть? Ведь по факту, учитывая все мои действия, это давно пора было сделать. А я дам вам ответ. Дело в том, что прямо сейчас они стоят там, на балконе, — вы все можете их увидеть, — обведя рукой воздух, Уилл усмехнулся, а Ригель тем временем, быстро отреагировав, тут же бросил взгляд на Джерара с Камилой. Только вот вид этих «юных Избранных» отнюдь не внушал никакой уверенности, будто разворачивающаяся в Офрисе ситуация держалась под их полным контролем.
— Сейчас они дружно пытаются разгадать головоломку, которую я и придумывал для них весь последний месяц. Этим же маги предлагают заниматься нулевым? Просто думать. Не делать, не быть полезными городу и стране, где мы живем, а думать. Сидеть в своих норах, без работы и толку, и просто гадать, какое зло мы причинили окружающим, чтобы они считали нас мусором на фоне тех, кто способен, в отличие от нас… Плескаться водичкой! Ты меня не услышала в первый раз?!
В несколько шагов преодолев расстояние до Лии, Уилл легко схватил ее за волосы, дернув вверх и буквально заставив ту неуклюже подскочить на ноги. Послышался испуганный девичий всхлип, который тут же перебил строгий голос Уилла, оттолкнувшего Лию от себя подальше, к реке и вновь произнесшего:
— Не лишай зрителей повода оставаться сидеть на своих местах. А учитывая, что выйти им все равно в ближайшее время вряд ли удастся, развлекать их нам с тобой придется особенно хорошо. К слову… Ригель, МИИ, вы же уже получили новости о том, что, если хотя бы один человек покинет трибуны, ваша любимая арена взлетит на воздух? Я это спрашиваю так, для себя, ну и для остальных зрителей на трибунах, которые до сих пор едва ли улавливали нить моего монолога. Вы все пришли сюда, заплатили огромные деньги, чтобы с едой во рту понаблюдать, как одни маги будут избивать других, корча из себя звезд телешоу. И все это в то же самое время, пока по одной лишь столице, как крысы по канализациям, снуют нулевые, не знающие, как бы добиться хоть толики чужого внимания к их проблемам. И честно, я от такого устал. Я устал каждый день встречаться с молчанием, каждый день наблюдать, как люди вокруг буквально везде и всегда обещают мне такого же справедливого отношения, как и ко всем, а потом с лживой улыбкой на своих рожах прогоняют меня, будто имеют на это хоть какое-то право. Сегодня меня отсюда никто не прогонит, и сегодня, я, Беллатрикс, а еще сотни других зрителей-нулевых наконец добьются того внимания, которого они заслуживают явно больше, чем этим Идиотские и Детские игры. А теперь, Лия, давай. Нападай на меня. Вставай на свою водную гладь, как ты любишь, считай до пяти, делай, что хочешь, в любом случае ты же хотела оставить о себе яркое впечатление после финала. Вот мы с тобой оба его и оставим…
И в этот момент Ригеля словно прострелило что-то резкое изнутри. Слова Уилла… Что самое удивительное, такую реакцию в Ригеле вызвали именно слова Уилла. И не о том, что этот парень из себя представлял, не о том, что он тут делал и что в ближайшее время планировал учинить здесь, на арене. Ригеля прострелило другое. Уилл сказал Лии: «Вставай на свою водную гладь», он сказал ей: «Считай до пяти». Эти две формулировки, эти две детали… Было ли это совпадение, Ригель не знал, но танец на водной глади реки, ссора с последующим отсчетом — все это делал с Лией не Уилл, а Чарльз. Тот самый Чарльз, который появился на балу в неделю воды с какой-то женщиной; тот самый Чарльз, который предупреждал Эллиз о том, чтобы она избежала финала соревнований. Это был тот самый Чарльз, который с самого начала являлся главой Исполнительного комитета при правительстве Избранных.
Проигнорировав, как одна из проекций в небе резко погасла из-за очередной уничтоженной на набережной камеры-дрона, Ригель бегло огляделся вокруг, заметив, как толпа народа, некогда громко аплодировавшая участникам телешоу, теперь словно превратилась в одну беспокойную массу людей. В панике перешептываясь друг с другом, отдельные пары людей продолжали сидеть на своих местах, пока голос Оскара Вайлда не нарушил общую атмосферу, передав важную информацию: «Не двигаться и ждать приказа от Избранных». Однако Ригель ее все же нарушил.
Понимая, что он человеком никогда не являлся, Ригель тут же сообразил, что его уход с трибун ни Уилл, ни кто-либо, наблюдающий за ареной, не заметит. Это было очевидно: всю жизнь Ригеля никто, кроме Джерара, не видел, а значит и в этот раз никто, кроме Джерара, не сможет узнать, что он покинул трибуны. А зачем Ригелю было покидать эти трибуны?
Мысль крутилась в голове очень быстрым порывом. Уилл как-то был связан с Чарльзом. Чарльз очевиднейшим образом был связан с Исполкомом. И становилось ясно одно: если за Уиллом каким-то образом стоял Чарльз, значит за Уиллом стоял весь Исполкомом. А что Исполком из себя представлял? Руки в организме правительства, в голове которого сидели не Джерар и Камила, а их старшие наставники. И таким образом, на ум приходила только одна идея: если в ситуацию был замешан Исполком, а он не мог быть не замешан, учитывая, что Чарльз как его глава явно действовал, руководствуясь приказами, да и он был не один, значит вся эта акция «финала Больших игр» не представляла из себя ничего, кроме как наигранной сцены, о которой Чарльз и пытался Эллиз предупредить.
Выскочив с лестницы на трибунах в коридор арены, Ригель огляделся, быстрым шагом направившись к выходу на улицу. Переходя чуть ли не на бег, Ригель не сомневался в том, что он почувствовал. Уилл угрожал Джерару, всем этим людям здесь каким-то взрывом арены, но работай он на Исполком, или вместе с ним, разве стал бы он на самом деле создавать такую угрозу тысячам зрителей финала телешоу? Конечно же нет. И это многое объясняло. Это объясняло тот минимум просьб Чарльза, это объясняло все, что происходило сейчас, но это не объясняло лишь одного. А что происходило на набережной? Понимая, что пока арена молча наблюдала за событиями в Офрисе, а Джерара и Камила искали какие-то выходы, Эллиз, Кристин и Лия оставались полностью беззащитны. И Ригель, осознав эту мысль, понял вместе с тем кое-что другое.
Эллиз была в курсе о Чарльзе, хоть и не до конца. Лия наверняка тоже что-то подозревала, но из-за отсутствия возможности обменяться своими догадками, обе девушки вряд ли могли докрутить то, что понял сам Ригель. То, что понял тот самый Ригель, который привык всю жизнь жаловаться на свои отличия от обычных людей. Парня никто не видел, парня никто не слышал, но зато он хорошо видел и слышал других. И именно эта особенность сейчас дала ему возможность заглянуть в глубину того, что на данный момент разворачивалось вокруг. И, возможно, это было лишь наваждение, но в секунду, когда он все понял, Ригель словно бы почувствовал свою значимость для окружающего мира, который прежде его не замечал. Сумей он как-то помочь Эллиз, сумей он передать ей те мысли, которые вспыхнули у него в голове, и девушка сможет осуществить идеи, обуревавшие самого Ригеля.
