И таким образом, начался первый этап Больших игр. И какие чувства испытал Ригель, когда трибуны наконец заполнились не догадывающимися ни о чем зрителями, а на арену наконец вышел ведущий соревнований — Оскар Вайлд, встретивший этот день очередной глупой шуткой, звучавшей для Ригеля теперь просто-напросто неуместно. И тем не менее, несмотря на начало, несмотря на эти дурацкие пререкания Камилы и Оскара, несмотря на то, как Джерар многозначительно молчал каждый раз, когда к нему обращались, скрытый за плащом космического полотна, столь любезно предоставленного уже смирившимся Ригелем, сам парень мыслями был только рядом с одним человеком — с Эллиз, стоявшей на веранде игроков команды, названной в его честь. Девушка улыбалась. Улыбалась, предвкушая это волшебное время на арене. На арене, где теперь решалась судьба целого человечества.
И вот наконец объявили испытание воздухом. Оскар снова шутил, зрители смеялись, а Ригель все смотрел, как Эллиз, перепугавшаяся, что ее вызвали против Иви, нервно озиралась по сторонам, думая, что влипла она по полной программе. И Ригель был с ней солидарен. Эллиз влипла по полной программе, и тем не менее программу эту всегда можно было дополнить, особенно если послушать Джерара. Особенно если победить Иви и если сделать все то, что Ригель умолял Эллиз в мыслях не делать. И чем же закончилась эта история?
Девушка победила. Победила Иви, победила в своем первом испытании, только вот сделала она это… Несколько противоречиво. Джерар хотел, чтобы Эллиз «размазала» Иви. Но девушка ей помогла. Нулевая продвинула себя вперед, к победе на Больших играх, но она ослушалась Джерара. Она не стала вымещать свою обиду на условного мага, она не стала тем нулевым, которого хотел бы в ней видеть Избранный. Эллиз не обижалась на жизнь, и, увидев это, Ригель понял: с девушкой можно было работать. Несмотря на весь потенциал, о котором твердил Джерар, в Эллиз присутствовало что-то еще. И Ригель предпочел назвать это что-то словом честь. Честь и милосердие — вот, что отличало Эллиз от человека, необходимого Джерару. И уже эта мысль согревала Ригелю душу, давая надежду, в которой парень отныне нуждался как никогда.
Тем не менее, как в любой бочке меда присутствовала своя ложка дегтя, так и в сегодняшнем этапе Больших игр для Ригеля нашлась очередная проблема. И имя у этой проблемы — Джерар, который на самом деле посчитал интересной идею пригласить игроков на собеседование с капитанами. Какое вранье…
Слушая речь Джерара, объясняющего, как ему досадно и грустно, что капитаны принимают так мало участия в событиях на верандах игроков, Ригель только и успевал нервно сжимать кулаки, бегая взглядом от проекции Джерара к Эллиз, завороженно следившей за каждым переливом плаща на Избранном.
Становилось очевидно, Джерар не стремился узнать поближе всех, кто принимал участие в Больших играх. По факту он уже это сделал. На соревнования Избранные ехал с целью «найти больше друзей», и он нашел. Только не путем бесконечного бессмысленного общения с ними, а путем анализа их поведения с другими. И как Ригель говорил изначально, никого достойного Избранный тут не нашел, за исключением своего проекта — «Беллатрикс». И именно ради нее Джерар и предложил устроить встречи команд с капитанами. Это был просто предлог, чтобы увидеться с Эллиз. Чтобы увидеться с ней и запустить коготки поглубже.
Ригель закатил глаза. Будь обстоятельства другими, парень бы восхитился хитростью Джерара и его умением использовать любую возможность для достижения своих целей, однако сейчас именно за эти качества Ригель Избранного и проклинал. Черт бы побрал Джерара и его способность «играть в шахматы» так хорошо. И черт бы побрал Эллиз с отсутствием у нее какого-либо шанса вглядеться в глубину космического плаща, чтобы разглядеть там истинные мотивы каждого действия на Больших играх.
Таким образом, завершился первый этап соревнований, и вот спустя время арена опустела, зрители ушли, игроки вернулись в город, а Джерар перестал нуждаться в своем «дурацком плаще». Ригель остался один, и это одиночество он решил провести здесь. На арене. Не рискнув вернуться в город, Ригель так и остался сидеть на ступенях, наблюдая за тем, как всего за пару часов окружавшей его тишины солнце спустилось за горизонт, а звезды вышли на небо. Раскинувшись над ареной темным полотном, ночной небосклон завораживал. Завораживал и в то же время заставлял погрузиться в воспоминания о прошлом, медленно перетекавшие в самые настоящие рассуждения о будущем.
Ригель думал. Анализируя все слова Джерара, которые тот успел ему сказать за сегодня, парень прокручивал их в голове снова и снова, и каждый раз он спотыкался об одну фразу, которую никак не мог отпустить и забыть.
«Все, что я делаю, я делаю не назло тебе, а для тебя!» — на эмоциях выругался Джерар, встретив хмурый взгляд Ригеля уверенным и непоколебимым.
Для тебя…
Скажи Джерар эти слова в другом контексте и при других обстоятельствах, наверное, Ригель бы задохнулся. И задохнулся, потому что в один момент просто забыл бы, что такое дышать. Всю свою жизнь он хотел услышать от парня такие слова. «Все, что я делаю, я делаю для тебя». Это были мысли Ригеля. Это были мысли того, чей мир крутился вокруг одного человека. И это явно не могли быть слова Джерара, который, в отличие от своего друга, мог делать что-угодно не только для Ригеля. И тем не менее Избранный это сказал, а Ригель все никак не мог из-за этого успокоиться.
Когда Ригель понял, что любит Джерара, ему было одиннадцать лет. Это произошло через год, после того как сам Ригель появился на свет. Да, звучало парадоксально. «Было одиннадцать» и «это произошло через год». Но в целом вся жизнь Ригеля была именно такой — парадоксальной. Он не был обычным человеком, чтобы родиться как все, он был собой. И поэтому, несмотря на противоречия, реальность была такой, какой она и была. Ригель влюбился в Джерара в одиннадцать лет, через год после того, как однажды он проснулся в доме Избранного, словно после самого глубокого в своей жизни сна — вечного. И за что Ригель полюбил Джерара так скоро?.. За то, что парень оставался собой. И снова парадокс. Обманщик-манипулятор и «оставался собой». Но в этом и заключался весь смысл. Для Ригеля Джерар всегда оставался собой. Он не стеснялся думать в присутствии друга, он не стеснялся плакать, делиться переживаниями, он не стеснялся ругаться и не стеснялся говорить, если ему что-то нравилось особенно стильно. И именно это Ригель любил в нем больше всего. Джерар лгал, и лгал много, он лгал родителям и сестре, моментами даже себе самому, но никогда — Ригелю. И если Джерар что-то говорил ему, то он говорил это от чистого сердца, он говорил о том, во что верил сейчас. И именно поэтому слова «Все, что я делаю, я делаю для тебя» задели Ригеля так глубоко.
Джерар не соврал. Не мог соврать о таком. И тем не менее Ригель не понимал, почему признаться в подобном Избранный не мог раньше, не в контексте «я готовлю переворот ради тебя», «я создам новый мир, уничтожив старый, ради тебя». Почему Джерар не мог оставить просто слова «ради тебя»? Наверное, потому что способен на это был исключительно Ригель. Что бы он ни делал в своей жизни, он делал ради Джерара. И не важно, что это было. И даже сейчас… Джерар встал на путь, ведущий только к обрыву, а Ригель планировал с этого пути его столкнуть. Они обернулись друг против друга. Джерар объявил войну Ригелю, а Ригель согласился с ним воевать, и оба руководствовались лишь одной мыслью: «Я сделаю это ради тебя».
— Я уничтожу весь старый мир, а на руинах построю новый, чтобы ты мог в нем жить, чтобы мы вместе могли бы в нем жить…
— А я тебе этого не позволю. Как бы ты ни сопротивлялся, как бы ни просил меня перестать действовать поперек тебе, я не позволю! Ведь этим я только спасаю тебя. Тебя и все твое будущее, которое ты сам пытаешься разрушить.
Вот, о чем была эта война. Вот, о чем был этот конфликт между двумя людьми, судьбой так тесно связанными друг с другом, чтобы быть готовыми пожертвовать одобрением и взаимностью самого важного в их жизни человека ради него самого. И Ригеля убивала одна только мысль. Если между ним и Джераром развязалась война, в которой каждый воевал за другого, то чем же она в конце концов должна была завершиться? В любой войне был победитель и проигравший, а кто же присутствовал в этой? Если Джерар победит, то он потеряет себя и потеряет Ригеля, а, иными словами, он проиграет. Если же победит Ригель, то он лишится Джерара, а соответственно лишится всего, что давало ему смысл двигаться дальше, он лишится себя самого — просто-напросто проиграет. И в чем же тогда был смысл сражаться? А смысл этот был в том, чтобы встретить будущее вдвоем, каким бы ужасным и трагичным для них обоих оно ни казалось. Ригель знал: скрывая от людей свои действия, Джерар обрекал себя на войну в одного, а Ригель не мог позволить этому случиться. Даже если ему придется противостоять Джерару, даже если ему придется быть по другую сторону от него, он хотя бы будет уверен, что Джерар не остался один. И уже в этом Ригель видел все причины для того, чтобы продолжать сражаться. Для того, чтобы продолжать верить, что, несмотря на все глупые обстоятельства и шутки судьбы, жизнь расставит все по своим местам, не позволив тем, кто запутался, ее уничтожить.
