Женщина средних лет с острыми скулами окинула Джессику оценивающим взглядом. Минутой раньше Джессика сообщила ей, что она и есть гостья Коломбано.

– Для вас зарезервированы два билета, – проговорила женщина по-итальянски.

– Я одна.

– Хорошо, – сказала женщина, заставив себя улыбнуться.

– Добро пожаловать.

Джессика положила билет и программку в сумочку, прошла мимо женщины в кассе, почувствовав на своем затылке ее критический взгляд.

Внутри царила приятная прохлада. Стены были украшены орнаментом, пространство напоминало церковь, но полностью лишенную религиозных атрибутов и произведений искусства. Люди постепенно стекались в маленький концертный зал, некоторые были одеты в рубашки поло и шорты, другие так, будто собирались посетить оперный гала-концерт. Гул голосов эхом отдавался в высоком зале. Большую часть посетителей концерта явно составляли туристы. Судя по вывеске на улице, билеты стоили не больше нескольких десятков евро, так что вряд ли Джессику ждал концерт мирового класса.

Джессика была в темно-синем платье и туфлях на шпильках. Она знала, что выглядела великолепно, но не была уверена, нарядилась ли она под стать событию или исключительно для Коломбано. Когда она красилась в гостиничном номере, ее охватила внезапная неуверенность. Образ плачущего Коломбано и металлическое кольцо на его левом безымянном пальце снова предстали перед ее глазами. Тот факт, что он заказал два билета для Джессики, означал, по всей видимости, что он не искал компании. Не покажется ли странным, что она пришла одна? И, главное, не выдаст ли это ее лжи о друзьях? Узнает ли Коломбано ее в толпе? Поздоровается ли он с ней? Будет ли у них возможность перекинуться несколькими словами после концерта?

Джессика снова достала билет и посмотрела на него. Билет не имел указания места. Первые несколько рядов были уже заполнены. Большинство зрителей явно относилось к пожилым людям, но в толпе также мелькали лица нескольких молодых пар. Джессика села на крайнее сиденье в ряду и опустила сумочку на колени. На сцене было четыре струнных инструмента: бас и виолончель опирались на подставки, две скрипки покоились на стульях.

Джессика ощутила кислый привкус во рту. Прежде чем прийти, она заказала в кафе бутылку просекко, выпила два бокала, а затем оставила почти полную бутылку в сгущающихся венецианских сумерках. Алкоголь согрел ее живот и успокоил, как рука верного друга на плече.

Прошло еще пятнадцать минут, прежде чем расселись последние гости. Аншлага не было: повсюду стояли пустые стулья. Наконец из динамиков донесся звонок. Освещение слегка приглушили, болтовня стихла, как будто кто-то нажал на выключатель. Затем из глубины зала донеслись шаги, и публика захлопала. Одетые в парадные костюмы музыканты, мужчины и женщины разных возрастов, прошли мимо нее к сцене, каждый взял свой красноватый деревянный инструмент.

Звуки настройки инструментов отдались эхом в безмолвном зале. Коломбано на сцене не было. Джессика бросила взгляд на двери в задней части зала, но они оказались закрыты. Что происходит? Она пришла в правильное место, ее имя было в списке. А Коломбано сказал, что будет выступать сам.

Джессика достала из сумочки программку. Концертный зал на фотографии был тем же самым. По крайней мере, некоторые из участников оркестра явно походили на музыкантов с фотографии. Почему здесь нет Коломбано? С ним что-то случилось?

Теперь инструменты были крепко зажаты в руках музыкантов. Смычки взметнулись в воздух. Музыканты кивнули друг другу. Смычки начали двигаться взад и вперед, создавая такой яркий тон, что у Джессики мурашки побежали по коже. Она бросила взгляд на программу. Бах. Ария на струне Соль. Мелодия была настолько прекрасна, что у нее захватило дух. Закрыв глаза, Джессика представила холмик с цветами на нем, себя, стоящую около края могилы и буквально ощущающую стоявших рядом людей и руку тети Тины на своем плече. По ее щекам текли слезы. Цветочные букеты белые, это был любимый мамин цвет.

Мелодия звучала не дольше нескольких минут, но для Джессики это захватывающее дух путешествие в прошлое заняло вечность, впрочем пронесшуюся слишком быстро.

Когда все кончилось, публика снова захлопала, и Джессике потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и присоединиться к аплодисментам. Музыка зазвучала снова. А потом мимо нее к сцене прошел улыбающийся мужчина со скрипкой в руке. Коломбано. Он – солист. Он – звезда шоу.

Джессика закинула ногу на ногу и одернула подол юбки. На душе у нее было светло. Она опустила руки на колени, наблюдая за тем, как красивый мужчина поднимается на сцену, кладет скрипку под подбородок и улыбается публике.

Но прежде всего Коломбано улыбался ей.

Старший инспектор Санна Поркка сжала руль, наблюдая гипнотическое зрелище. Пыль, кружившаяся над поверхностью шоссе, танцевала в свете дальних фар ее автомобиля. Он выхватывал из темноты не только сметенный по обеим сторонам дороги снег, но и голые стволы деревьев, скрывающих за собой бесконечную тьму. Они уже час ехали по сильному снегу, но до Хельсинки им еще оставалось ехать больше трех часов, и это без остановок. По телефону ее коллега старший инспектор Миксон подчеркнул, что особой спешки нет. Важно было лишь доставить Копонена в Хельсинки в целости и сохранности, чтобы утром они могли все тщательно обдумать.

Санна бросила взгляд на навигатор на приборной панели. Как только они проедут Юву, она должна будет свернуть на шоссе 5 в сторону Миккели, откуда их путешествие продолжится через Лахти и далее в Хельсинки. Дорога не вольется в скоростную автостраду, пока они не доберутся до Хейнолы. Несмотря на то что никакого движения не наблюдалось, для усталого человека езда по узкому шоссе – это стресс. На пути им встречались только случайные полуприцепы, едущие в противоположном направлении, Санне даже не пришлось никого обгонять.

– Скажите мне, если вам нужно будет остановиться, – предупредила Санна, глядя в зеркало заднего вида. За всю дорогу ни она, ни Копонен не проронили ни слова. Писатель так тихо сидел на заднем сиденье своей «Ауди», что пару раз Санне казалось, будто он заснул. Но Копонен даже не закрыл глаз, все это время его пустой взгляд был устремлен на лес, мелькавший мимо них будто монотонная кинолента. Несколько бутылок ликера размером с большой палец из мини-бара отеля присоединились к нему в поездке.

– Остановиться? – пробормотал Копонен и перевел взгляд на переднее сиденье. Санна почувствовала запах виски в его дыхании.

– Да, если…

– Сейчас половина второго ночи. На кой черт нам останавливаться? – голос Копонена был тих, он потер морщины на лбу.

На мгновение Санна задумалась, не ответить ли ей, но решила не делать этого. Она пыталась быть дружелюбной, этого достаточно. Странно было бы ожидать абсолютно нормального поведения от кого бы то ни было в подобной ситуации. Парень, должно быть, в шоке. Он, вероятно, просто хотел бы вернуться домой, сесть рядом с женой на диван и рассказать ей, какие же все остальные люди безумцы. Но Мария Копонен мертва. И теперь Санна понимала, о чем говорили Копонен и ее коллеги: она взглянула на фото, присланное шефом Миксоном. Застывшая ухмылка на лице женщины отпечаталась на сетчатке глаз Санны. Она могла представить себе ее даже среди снежинок, мерцающих в свете автомобильных фар.

– Простите меня, – вздохнул Копонен. Пробка в его руках треснула, и Санна вынырнула из своих фантазий. Спидометр показывал слегка за сотню – немного выше установленного предела скорости. Хоть шины и были универсальными, погодные условия до такой степени не радовали, что приходилось постоянно ощутимо напрягаться.

– Я не хотел показаться грубым, – продолжил он усталым голосом, затем поднес бутылку к губам. Санна не была уверена, что выпивка – это лучшее для Копонена в этот момент. С другой стороны, это могло бы успокоить его, возможно, даже помочь заснуть. В инструкциях Миксена не было никаких конкретных указаний: нужно было просто завалить Копонена в машину и отвезти в Хельсинки.