Джессика быстро прошла через ворота и направилась к пристани. Она заметила, что с юга надвигаются темные тучи, и на ходу засунула фотоаппарат в сумку. Вдалеке рассекал волны вапоретто, нанося белые гребни на Мурано. Джессика замедлила шаг. Теплый ветерок задувал волосы ей на лицо. Она смахивала их, чувствуя, как желудок странно сжимается. Под навесом, на остановке вапоретто, стоял мужчина. Один. Прекрасный профиль, который она уже успела изгнать из своей памяти, снова оказался перед ней. Девушку захлестнули азарт и дразнящее предвкушение. Она не из тех, кто легко влюбляется, но в этом человеке было что-то необъяснимое, возможно чувственность, порожденная печалью.

Мужчина обернулся, и она впервые увидела квадратную челюсть и карие глаза, красные от слез. Они именно такие искренние и грустные, как и представляла себе Джессика.

– Buona sera, – сказал он, посмотрев на Джессику, а затем вытер глаза, будто хотел убедиться, что на его лице не осталось слез. Голос у него был на удивление молодой, но приятно низкий.

Джессика ответила на его приветствие осторожной улыбкой и шагнула под навес. Мужчина снова повернулся к морю, положив руки на талию. С минуту они стояли рядом, не говоря ни слова. Джессике стало стыдно, что она пришла на кладбище из чистого любопытства, чтобы найти что-нибудь, что можно было бы вставить в свой фотоальбом, в то время как этот человек пришел навестить кого-то близкого, которого он когда-то любил и потерял. Какое счастье, что она убрала камеру, подумала она и краем глаза заметила кольцо на левом безымянном пальце мужчины.

Вапоретто на горизонте приближался к Сан-Микеле. Мужчина снова повернулся к Джессике.

– Sta per piovere, – произнес он с легкой улыбкой. Похоже, будет дождь. Он смотрел на нее с сочувствием, как будто они находились в одной лодке. Впрочем, очень скоро они там и будут буквально. Джессика поправила сумку на плече.

– Si purtroppo, – ответила она и поняла, что акцент ее выдал. Южный тип Джессики, смуглые черты лица, черные волосы и ярко-зеленые глаза вполне могли принадлежать местной жительнице. И хотя любовь к языку, который она выучила еще в средней школе, сделала ее итальянский свободным, он, конечно, был не безупречен. Мужчина на мгновение растерялся, прежде чем кивнуть, и на этот раз его взгляд не вернулся к морю. Он оглядел ее с головы до ног, словно искал ответы на вопросы, которые еще не задал. Но осторожный осмотр, проведенный печальными глазами, не казался Джессике наглым. Наоборот, она почувствовала, что ее заметили.

– Это прекрасное место, – продолжила Джессика по-итальянски, чтобы нарушить молчание. Мужчина снова кивнул и обеими руками откинул назад волосы. Сухожилия и толстые вены вздулись на его загорелых руках. Бицепсы напряглись под белой футболкой. По мере того как рукава поднимались вверх, открывалось все больше набитых на коже татуировок.

– Да, – ответил он, опустив взгляд на носки своих ботинок. Мяч теперь на его стороне, и только так поединок будет продолжаться естественным образом. Но мужчина ничего не говорил. На его лице все еще читалось горе, с которым ему явно приходилось бороться снова и снова.

В наступившей тишине Джессика наблюдала за приближающимся вапоретто, его появление одновременно раздражало и освобождало. Капитан дал задний ход, чтобы замедлить ход судна, и рев двигателя заглушил еще один удар грома. Борт вапоретто ударился о пирс, и судно неуклюже причалило. Лодочник, молодая женщина в бирюзовой рубашке поло, привязала веревку к сваям и подтянула речной трамвайчик к причалу. Бенвенуто. Двигатели урчали на холостом ходу, как котел с кашей. Тяжелый запах дизельного топлива наполнил воздух.

Кончики пальцев мужчины украдкой подобрались к плечу Джессики и теперь осторожно подтолкнули ее на палубу вапоретто.

– После вас, – произнес он по-английски. Ступив на борт лодки, Джессика снова почувствовала бабочек в животе, белые костяшки пальцев Девы Марии на коже и наэлектризованный воздух вокруг них.

– Откуда вы? – спросил мужчина, продолжая говорить по-английски.

– Из Финляндии.

– А, Финляндия. Мика Сало, Мика Хаккинен… – шутливо сказал он, когда они нашли себе места на пластиковых скамейках лодки. Вапоретто был почти пуст, и, усаживаясь, мужчина оставил место между собой и Джессикой. Сидеть рядом было бы неловко.[5][6]

– Коломбано, – выпалил он и вытер капельку пота с виска.

– Прошу прощения?

– Это мое имя. Он протянул руку. Джессика посмотрела на потрескавшуюся кожу на костяшках пальцев, вытатуированные на них буквы. Она взяла его большую руку в свою и произнесла свое имя на английский манер так, как научилась произносить его, когда была маленькой.

– Зесика. Прекрасное имя.

– Спасибо.

– Ваша первая поездка в Венецию?

Джессика перевела взгляд с окна на море. Лодку уже сняли с причала, и теперь они держали курс на Венецию. Она сжала мочку уха. По какой-то причине присутствие Коломбано заставляло ее стесняться. Все его повадки совершенно не были похожи на поведение неуверенных в себе подростков-переростков, которых она обычно встречала летними вечерами на террасе в Кайвохуоне.

И вот они сидят здесь, двое взрослых людей, все еще незнакомцы, один из которых кажется гораздо более зрелым, нежели другой. Так и есть. Коломбано старше ее лет на десять, а может, и больше. Он нарушил молчание:

– Вы путешествуете одна?

Повисла мучительно долгая пауза, прежде чем Джессика открыла рот, чтобы ответить. Слова застряли у нее в горле. Разумно ли рассказывать правду тому, с кем она только что познакомилась? Является ли путешествие в одиночку по Европе признаком интровертной натуры? Или это дерзко, даже смешно? И почему все это имеет какое-то значение?

– Нет, – ответила Джессика, и от этой лжи у нее мурашки побежали по коже. – Мои друзья вернулись в Мурано. Они слишком устали…

– Слишком устали, чтобы пойти с тобой на кладбище? Вы, молодые, и правда странные. – Коломбано ослепительно улыбнулся, и Джессика тут же пожалела, что не рассказала правду. Затем она увидела, как на его лице проявилась пустота, но не из-за ответа Джессики, а из-за того, что машинка на американских горках его эмоций снова погрузилась в темный туннель.

Кого ты оплакиваешь, Коломбано? Так думала Джессика, пока брызги из открытого окна били ей в лицо. Она расстегнула молнию на сумке, достала карманный путеводитель по городу и начала перелистывать страницы, чтобы дать Коломбано возможность собраться с мыслями.

Час назад, выйдя из своего отеля на Мурано, она планировала осмотреть все главные достопримечательности. Дворец Дожей. Собор Святого Марка. Большой канал. Мост Риальто, пересекающий его, может быть, насладиться неторопливым обедом во внутреннем дворике кафе «Кьоджа» и заглянуть в несколько дизайнерских бутиков. Но спонтанный визит в Сан-Микеле поверг ее планы в хаос. В течение нескольких минут вапоретто двигался по маршруту, отмеченному деревянными сваями. Скамейка под Джессикой задрожала, а значит, они замедляли ход. Она закрыла путеводитель и положила его обратно в сумку.

– Ваша остановка? – спросил Коломбано.

– Да. Вроде бы, – пробормотала Джессика и закусила губу.

– Ты не знаешь?

– Я имею в виду… Я не очень хорошо знаю этот город…

– Понимаю. Я знаю его достаточно хорошо, но тоже не во всем уверен.

– И в чем же не уверены?

– Моя ли это остановка. – Коломбано засмеялся и глубоко вздохнул.

– Итак, – протянула Джессика. Подошвы ее ног соприкоснулись с полом. Она перекинула сумку через плечо и спросила: – Это она?

Трудно объяснить, что происходило между ними. Вопрос прозвучал так, будто она пыталась флиртовать, хотя она и не собиралась этого делать. Или собиралась? Джессика надеялась, что жар, внезапно распространившийся по ее лицу, не заставил щеки покраснеть.