– В отличие от тебя у меня нет таких талантов.
– Ну да, ну да, – говорю я, – потому что твоей победоносной натуры достаточно, чтобы всего добиться?
Она одаривает меня высокомерным взглядом своих кошачьих карих глаз.
– Со мной приятно общаться.
Я давлюсь своим смехом, однако этого достаточно, чтобы смягчить ее суровый изгиб губ.
Помимо луж, ничто уже не напоминает о дожде, что заливал дорогу прошлой ночью. Далеко на восток тянутся фермы и сады, и лишь местами их прерывают участки Леса. На западе виднеются Коралловые горы, названные так из-за сливовых деревьев, тянущихся на высоте, они сейчас яркие и цветущие. Как серпантин, дальше извиваются и тянутся рисовые поля, уже подготовленные к сезону дождей, делая пригорные районы похожими на полосатые картины, расписанные маслом.
Вдруг что-то жесткое ударяет меня по щеке. Я вздрагиваю, инстинктивно нагибаясь, когда еще один крошечный снаряд свистит в воздухе надо мной. Виновника найти оказывается несложно. Это одна из вивернов, несущая в руках охапку камешков. Девушка запускает их в меня, пока офицер повернулся к нам спиной.
Щеки Саенго краснеют.
– Невоспитанная свинь…
– Она просто злится, – я отбиваюсь от нового камешка до того, как тот попал мне в висок. Большинство студентов Гильдии считают своим долгом меня игнорировать, тогда как я игнорирую их, но такие как Джонья определенно делают всю работу за остальных.
Около полудня мы наконец останавливаемся на перерыв и чтобы справить нужду. Первыми в лес отправляются девочки. Когда мы с Саенго возвращаемся к своим дрейкам, я вижу, что все содержимое моего рюкзака раскидано по земле и валяется в грязи. Яндор доедает остатки моего сушеного манго, заготовленного на обед.
– Я поделюсь с тобой своим, – говорит Саенго тут же, когда мы наклоняемся, чтобы собрать плед и другие припасы обратно в рюкзак. Ветер развеивает травы, которые я хотела приложить к ногам на ночь. Смесь гнева и разочарования захлестывает меня, но я лишь поджимаю губы и стискиваю зубы.
Все, что осталось от моей еды, валяется на земле. У меня не получится собрать и отмыть манго от грязи, не получится собрать рис, высыпавшийся из банановых листьев, по которым кто-то к тому же еще и с радостью прошелся ботинками. Офицер Болдис сидит верхом на своем дрейке неподалеку, уплетая обед и делая вид, что ничего не замечает.
Ко мне подходит кто-то из вивернов. Судя по топорщащейся в его кармане бумаге, я догадываюсь, это Джонья. Он всегда носит с собой бумажные деньги, которые рейвины любят больше монет. Он думает, деньги делают его важной персоной. Ему удалось подскочить ко мне достаточно быстро, чтобы выдернуть пару перьев из кончика моей косы.
– Ты просто позорище, – он швыряет мои перья в грязь.
Саенго поднимается на ноги, сжимая руки в кулаки. Я подскакиваю бок о бок с ней и кладу руку ей на предплечье, останавливая ее до того, как она успевает что-либо сказать.
Джонья усмехается, но не уходит, когда я подхожу к нему и придвигаюсь достаточно близко, чтобы мои пальцы могли дотянуться до кармана штанов его униформы. Несколько напряженных мгновений мы с ненавистью смотрим друг на друга. Затем его взгляд устремляется на Саенго.
– А ты позоришь наш род, потому что…
– Если бы я хотела знать твое мнение, то спросила бы, – говорит Саенго сухо.
Губы Джоньи складываются в тонкую линию, однако он делает вежливый поклон и молча уходит. Как только он исчезает, я засовываю руки в свои карманы вместе с деньгами, которые сжимаю в своей ладони. Затем снова нагибаюсь, чтобы собрать остатки разбросанных припасов. Когда нас вдвоем отправляли на одни и те же задания, Джонья всегда делал все, чтобы превратить мою жизнь а ад. Увидев имя Джоньи в списке вивернов, назначенных на сегодняшнее задание по доставке припасов, я ворчала и умоляла Саенго застрелить его из лука, притворившись, что ее ослепило солнце. Я бы с радостью понесла за это наказание.
– Свинья, – бормочет опять Саенго. Она поднимает мои серые перья и нежно дует на их края, смахивая пыль. – Давай прикреплю обратно.
Хотя мои ноги гудят в знак протеста, я остаюсь в сидячем положении, согнувшись над небольшой кучкой своих вещей на дороге, пока она вплетает перья обратно в мою косу.
Привилегия носить перья дается лишь студентам четвертого года обучения, когда наши волосы отрастают достаточно длинными. Стиль и украшения должны служить своего рода подражанием хвосту вивернов, одних из самых устрашающих хищников на всем Тие. Конечно же, это не настоящие вивернские перья – виверны обитают лишь в Казаине, горном государстве на юге.
Для Саенго перья являются знаком ее достижений. Она носит их с гордостью. Даже я немного возгордилась, когда она стала виверном и заслужила право носить свои перья, хотя это чувство сразу исчезло. Я выбрала серые, которые сочетаются с цветом моих глаз. Кендара иногда права, называя меня самовлюбленной.
Теперь же я порой ненавижу смотреть на эти перья и вспоминать то, что они символизируют. Мое место в Эвейвине. Мое место в Гильдии. Все те насмешки, которые мне приходится терпеть, наказания, которые я должна переживать, каждый взгляд офицеров и людей вроде Джоньи, которые считают себя выше меня из-за моего низкого происхождения.
Мы с Саенго собираем разбросанные вещи обратно в мой рюкзак и привязываем его к седлу Яндора, пока остальные тоже собираются двигаться дальше в путь. Хатчлеты снова выстраиваются в строй, и другие тоже возвращаются на свои места. Саенго предлагает мне один из своих рисовых шариков, но я отказываюсь, качая головой. Я не голодна, а ее еда должна прокормить ее до завтрашнего дня, до того времени, как мы вернемся из этого путешествия.
Крик сокола раздается над головой. Вместо того чтобы смотреть вверх, я смотрю на Саенго. Ее глаза пробегают по затянутому тучами небу, а брови серьезно сдвигаются. Напряжение с ее губ исчезает, когда она наконец замечает того, кого искала, – Милли, ее ручную соколиху. Домашние питомцы запрещены в королевской Гильдии, но Милли не приручена по большому счету, так что офицеры ничего не могут с этим поделать.
Офицер Болдис хмуро глядит в небо, а затем громко кричит:
– По местам!
Виверны, что впереди, быстро принимают нужную позицию, чтобы скорректировать отряд, и мы продолжаем свой путь. Где-то под моим бесконечным гневом скрывается еще и нетерпеливость.
Последние несколько недель все четверокурсники разделяют эти непрекращающиеся волнения и беспокойство относительно скорого выпускного. Студенты вроде Саенго обычно назначаются на посты в своих же землях. Саенго на самом-то деле уже получила свой пост на прошлой неделе, ее назначили в число королевских войск на Соколином хребте, где находятся владения ее семьи. Она подала просьбу поменять назначение.
Однако студенты вроде меня, у кого нет принадлежности к кому-либо из лордов, получают свои посты позже. Если бы решение принимал офицер Болдис, он бы, наверное, отправил меня на восток. Я слышала от других четверокурсников, что именно туда назначают тех, кто приносит кучу неприятностей.
Эвейвин является королевством маленьким, длинным и узким, как лезвие меча. К востоку от нас пролегают два других королевства – Ньювалинская империя, которой правят шаманы, к северу, и Казаин, родина тенеблагословленных, к югу. Однако солдаты, которых отправляют на восточные границы, могут встретиться лицом к лицу лишь с Мертвым Лесом.
Мертвый Лес разрастается, как непроходимая тьма, что отделяет нас от других королевств, оставляя лишь кусочек зеленых земель между Эвейвином и империей. Другие четверокурсники поговаривают, что бывали случаи, когда солдаты даже сходили с ума, вглядываясь день за днем в те проклятые леса.
Время от времени какой-нибудь вор или пьянчуга набирается смелости пробраться в чащу. Однако эти деревья наделены собственной волей, и никто не может спастись, если у того нет защиты правителя Мертвого Леса, паучьего короля Ронина. Изредка осмелевшие глупцы с огромным трудом все же выбираются обратно на свободу, возвращаются со сломленной волей, падшие духом, лишь отдаленно напоминающие людей, и делают это только для того, чтобы схватить кого-нибудь, кто достаточно глуп, чтобы предложить помощь, и утащить с собой обратно во тьму. Солдаты, что становятся свидетелями того, что деревья делают со своими жертвами, никогда уже не ведут себя как прежде. По крайней мере таковы слухи.
