– Сирша Ашвин, безмозглая ты дурында, – говорит она низким, кладбищенским голосом, – много же тебе потребовалось времени. – Она разговаривала со мной добрее, когда я была младше. Может, поэтому ее голос по-прежнему вызывает у меня лишь улыбку, даже когда она меня отчитывает.

– Меня не было всего час, – говорю я, захлопывая за собой дверь.

Кендара фыркает, возвращаясь к своему креслу у открытого балкона. На полу на балконе начерчен белый круг, достаточно большой, чтобы уместить двоих рукопашных бойцов. Я заработала там ран больше, чем могу сосчитать, однако эта башня является идеальным местом для проведения тренировок, она высоко и далеко от бдительных глаз народа, которым кишит дворец. На сиденье ее кресла лежит кинжал, и Кендара поднимает его с такой легкостью, будто бы видит. Садится и проверяет остроту лезвия толстой кожей на своем большом пальце.

Для того, кто видит ее впервые, она выглядит как женщина пожилого возраста, ее волосы уже поседели, и остались лишь несколько упрямых чернеющих прядей. Возрастные веснушки усеивают ее темно-бронзовую кожу, которая на несколько тонов темнее моей. Однако ее вовсе нельзя назвать немощной. Кинжал в ее руках и оружие, украшающее ее стены, вовсе не для декораций. Она королевская Тень, а последние четыре года еще и моя тайная наставница.

– Я бы управилась в два раза быстрее, – ворчит она и тянется к точильному камню, что покоится на полу. – И мне бы не потребовалось всюду хвастаться своими талантами.

Мой нос морщится, пока я снимаю перчатки. Открываю рюкзак и ищу герб, который сняла с южной сторожевой башни города. Признаю, может быть, я помахала стражникам, когда карабкалась по стенам.

– Я не хвасталась, – уже привыкла не удивляться (и перестала отрицать), когда оказывается, что Кендара знает о том, о чем никто другой не мог бы узнать. – Просто немного хотелось повеселиться.

– Тень ни по каким причинам не выдает своего присутствия. В чем же тогда смысл быть Тенью?

Я протягиваю ей герб.

– Но я ведь еще пока не Тень, – говорю я, подчеркивая интонацией слово «пока» и надеясь, что она поймет, к чему я клоню.

– И не станешь, если будешь продолжать вести себя как дура с манией величия, – точильный камень падает на пол, когда Кендара забирает герб из моих рук. Она пересекает комнату, останавливаясь у большого стола и бросает серебряную луну Эвейвина в пламя своего камина.

– Что ты творишь, полоумная ведьма? – кричу я, бросаясь к ней.

Языкам пламени требуется секунда, чтобы взяться за свою добычу, так как герб все еще влажный от дождя. Однако огонь все же успевает пробраться сквозь тонкую материю, сияя синими языками на месте вышитой паучьим шелком луны. Темная копоть тянется по трубе. Запах жжет мне ноздри, и я пытаюсь от него отмахнуться, смахнуть в сторону открытого балкона.

– Глупая девчонка, – бормочет Кендара, убирая кинжал. Она открывает шкафчик, криво висящий на стене рядом. – Я не хочу, чтобы эта гадость была в моем доме. – Осыпая меня проклятиями, она шарит по полкам, которые битком забиты всякой всячиной.

Я снова бросаю косой взгляд на камин и обгоревшие остатки герба. Не желая признавать этого, я все же ее понимаю. Когда-то на эвейвианских гербах был выткан белый сокол, вцеплявшийся когтями в веточку цветущей сливы. Однако когда королева Мейлир заполучила трон восемь лет назад, она сменила герб на серебряную луну, символ Бледной Сестры, что навлекает несчастья и беды.

– Поэтому ты отправила меня выкрасть герб? – спрашиваю я. Дым вьется по комнате, тусклый и едкий, жалящий глаза и оседающий у меня на языке и в глотке. Кендара все еще занята, так что я подхожу к балкону, где воздух чище.

С высоты нашей башни столица Вос-Тальвин выглядит, как огромное, неуклюжее нагромождение камней и статуй, но кое-где виднеются еще и изогнутые зеленые крыши. Дальше, за городскими стенами, земли стелются далеко на юг, точно цветущая парча, вышитая золотыми нитками раннего утра. Ленты теней тянутся вдоль горизонта, привлекая мой взгляд к восточным границам. Даже на таком расстоянии этот вид вызывает холодок, бегущий по моему позвоночнику. Мертвый Лес украшает восточную границу как морщинистая, мертвенно-черная линия сгоревшей материи.

– Я давала тебе задание выкрасть герб со сторожевой башни, – говорит Кендара, снова привлекая к себе внимание. Я возвращаюсь и сажусь рядом с камином, пока она вытаскивает что-то крошечное из шкафчика. – Но я же не говорила тебе приносить герб мне.

– Ну что ж, теперь я даже не смогу повесить его обратно, – говорю я, но наша пустая перебранка уже забыта, когда она кладет браслет на стол передо мной. Быстро глянув на Кендару, которая кивает, разрешая мне прикоснуться, я провожу пальцами по узору, выгравированному на украшении. Гладкая поверхность блестит, как белый нефрит. – Из чего он сделан?

– Из кости тролля.

Мой палец замирает на браслете. Заинтригованная, я наклоняюсь ближе, чтобы его рассмотреть. Браслет не толще, чем мой мизинец.

– Я бы и не подумала, что у троллей кости такие тонкие.

Кендара хмыкает, я давно уяснила, что она всегда так делает, когда недовольна моей необразованностью. У нее припасено для меня много разного рода хмыков.

Взяв браслет в руки, я поворачиваю его к солнцу, лучи которого просачиваются через окно балкона и рассеиваются в задымленном воздухе комнаты. Отполированная поверхность отражает красивых солнечных зайчиков, оттенки которых различаются, начиная цветом теплого масла и заканчивая насыщенным желтым, как старинные пергаменты. Ювелир, что изготовил браслет такого изогнутого вида из кости, сохранил его естественную элегантность. Металлическая застежка сделана в виде лепестков лотоса, что позволяет снять пластинку на кости и надеть браслет. Он прекрасный, но в то же время и пугающий, учитывая его происхождение.

– Это тебе, – говорит Кендара.

Я чуть не роняю украшение. Однако быстро прихожу в себя, сжимая тролличью кость в кулаке.

– Я… эм. Спасибо. Это очень… любезно. – Я щурюсь. – И непривычно. Почему ты отдаешь его мне?

Кендару можно описать многими словами, но точно не как любезную женщину. Именно поэтому я и восхищаюсь ею отчасти. Она никогда не станет притворяться кем-либо, всегда останется ворчливой и прямолинейной, в любой ситуации.

Кендара отворачивается, однако я успеваю заметить, как она слегка поджимает губы. Не улыбается – Кендара вообще никогда не улыбается, – однако мышцы вокруг ее рта дрожат и изгибают губы, как будто она пытается спародировать улыбку. Однако этого вполне достаточно. Настоящая улыбка выглядела бы почти точно так же.

– Тролли являются существами медлительными, однако очень сильными, – говорит она мне. Получается, мне самой придется расшифровать назначение браслета. – Любой, кому не посчастливится попасть в лапы тролля, вряд ли проживет достаточно долго, чтобы поведать другим об этом.

– Но ты говоришь так, как будто испытала подобное на собственном опыте. – Я открываю часть кости, прикрепленную к металлическому лотосу, и обвиваю браслет вокруг своего запястья, прежде чем закрепить деталь обратно на место. Он такой легкий, что едва осязаемый.

– У меня очень много опыта, однако все это не твоего ума дело. – Кендара беспокойно перемещается по своей мастерской, возвращая флакончики с неизвестными жидкостями в шкафы, а книги складывая обратно на полки.

– К счастью, ты вряд ли столкнешься с троллями в Эвейвине. Или вообще где-либо на Тие. Последняя их колония погибла вскоре после того, как шаманы забрали себе восточные земли.

Насколько же древний тогда этот браслет, если ни одного тролля уже нет в живых на Тии на протяжении тысячи лет? И подобная вещь, должно быть, очень редкая и дорогая.

– Полагаю, это не означает, что ты отправишь меня на поиски свежих ребер, чтобы сделать ожерелье в комплект?

– Все знали, что троллей почти невозможно одолеть с помощью магии, – говорит она, совершенно меня игнорируя. Еще один из ее многих талантов.