— Мне очень жаль, Малфой, но ты и сам знаешь, из-за чего мы оба оказались в такой ситуации.

— Из-за чего же? — он наигранно изумился, но нечто мрачное все равно проскользнуло в недовольном изгибе сжатых губ.

— Я уже говорила, что твои игры становятся опасными.

— Отнюдь, Грейнджер. То, что я пытаюсь тебя соблазнить, никак не связано с тем, что кто-то отчаянно желает тебя если и не прикончить, то заставить страдать.

— Но ведь все началось после того недоразумения! — вскинулась Гермиона, охваченная желанием доказать свою правоту.

— Моя мать не проклинала тебя, так что твоя точка зрения абсолютно нелепа, — нетерпеливо ответил Драко, внезапно обратив внимание на пролитый под ногами кофе. — Кто здесь был?

Гермиона думала, что почти пришла в порядок, но этот вопрос выбил её из колеи. Растерянно переведя взгляд с пола на стол, где все еще валялся кусок пирога, она коротко выдохнула и произнесла:

— Рон.

— Уизли, — прошипел Драко. — Что ему было нужно?

— Он мой… — Гермиона запнулась, как будто кто-то запихнул ей в горло булыжник. Произносить слово «парень» было выше её сил после всего произошедшего.

— Твой?

— Сожитель, — выпалила она, не слишком хорошо подумав.

— Мерлин! Ты говоришь как какая-то куртизанка!

— Малфой! — Гермиона резко села, но голова тут же пошла кругом. — Прекрати болтать всякую чушь.

— Ох, точно, — он криво усмехнулся, поднимаясь из кресла. — Скорее всего, это Уизли живет за твой счет. Скажи, сколько он получает на своей должности? Наверняка сущие гроши!

— Рассказать секрет, Малфой? — прошипела Гермиона, мягко опускаясь на подушки. Высказывания против Рона почему-то больше не задевали её, а только смешили.

— Слушаю, — он умело подыграл ей, ожидая очередную колкость.

— Подойди ближе… — Гермиона махнула рукой и, заметив изумление на его лице, чуть не прыснула со смеху. — Да, вот так, — продолжила она, когда Драко приблизился почти вплотную. — Ты будешь сильно удивлен, но люди спят друг с другом не только из-за денег.

— Ты лжешь мне! — он изумленно расширил глаза, хватаясь за сердце. — Никто в здравом уме не согласится спать с Уизли за просто так! Или ты занимаешься благотворительностью, как всегда? О, я вижу эти лозунги, — он воодушевленно махнул рукой, — Даешь свободу эльфам, а Рону Уизли — секс из жалости!

— Не могу поверить, что хоть одна женщина смогла вытерпеть твой острый на мерзости язык, — Гермиона скривилась и передернула плечами.

— Не хочу хвастаться, Грейнджер, но на мой язык еще никто не жаловался, — Драко оскалился в надежде, что волшебница тут же покраснеет и отвернется, но она выслушала его с бесстрастным выражением лица.

— Бедняжки! — трагично протянула Гермиона, прикладывая руку ко лбу. — Они вынуждены молчать, чтобы заработать себе на хлеб!

— О ком ты говоришь?

— О проститутках из Лютного переулка, разумеется.

Драко не понимал, что с ним происходило. Он был зол и невероятно счастлив одновременно, а из груди рвался иррациональный смех.

— Грейнджер, ты идеальна, — вдруг выпалил он, и Гермиона испуганно вжалась в подушки.

— Не начинай, Малфой. Мы уже обсуждали это, — строго начала она, но была тут же прервана.

— Я вижу, сколько всего невероятного дремлет в тебе, и просто не могу смотреть, как Уизли вытирает об это ноги. Не верю, что ты сама не понимаешь этого. Гермиона…

— Нет, Малфой! Прекрати! — она попыталась закрыть уши руками, но пальцы Драко мягко перехватили запястья и потянули их вниз.

— Чего ты боишься?

— Это неправильно, — она облизнула губы, приковывая его взгляд к своему лицу. — Все, что ты делаешь. Это все только игра для тебя, и…

— Мерлин и Моргана! Отец был прав, когда говорил мне о том, что нужно обдумывать слово десять раз, прежде чем сказать его женщине! То, что мы делаем втайне, то, что заставляет тебя испытывать чувство сладкой опасности — это и есть наша маленькая игра. А все остальное…

— Дело не только в этом!

— А в чем, Грейнджер? В недоразвитом Уизли? В его семье, возлагающей на тебя надежды? В изменчивом общественном мнении? Ты не обязана быть с ним только для того, чтобы поддерживать душещипательную историю о любви героев войны. Прекрати брать на себя слишком много! В погоне за чужим счастьем ты забываешь о своем… — он склонился совсем близко, и яростный шепот покрыл мурашками кожу шеи. — Скажи, что мне сделать, чтобы ты наконец услышала меня? Тебе не нужны ни мои деньги, ни мое влияние, а это до сих пор было всем, что я мог кому-либо дать. И я не лучший человек, но свои обещания — смотри мне в глаза, Грейнджер — я никогда не нарушаю. Разве ты не хочешь узнать, какого отношения заслуживаешь?

— Я так устала, — Гермиона закрыла глаза и помотала головой. — К чему все эти разглагольствования? Почему, Малфой, ты просто не можешь отстать от меня? Хочешь очередной трофей в свою коллекцию, чтобы потом хвастаться перед своими друзьями?

— Я хочу тебя, верно. Не тело, не очередную победу, не одноразовый секс. Я хочу тебя. И прошу лишь, чтобы ты дала мне хоть один шанс, прежде чем снова отвергнуть. Мерлин, неужели тебе так нравится жить в унижении? Я не могу видеть, как все остальные молчат, пока Уизли делает из тебя посмешище…

— Хорошо, Малфой, — перебила Гермиона, не в силах больше выносить жестоких слов, почему-то находящих отклик в её сердце. Ей было так тяжело, так невыносимо тяжело думать о том, что все это правда, что голос кривился из-за кома, застрявшего в горле. — Я дам тебе шанс. Только одно…

— Боже, Гермиона, что угодно! — не сумев удержаться от сильного порыва, он склонился к ней и, едва прикасаясь губами к линии челюсти, сбивчиво зашептал:

— Я сделаю все, что захочешь. Пожалуйста, Гермиона, скажи мне.

Глаза Грейнджер были безэмоционально устремлены в потолок. Набравшись смелости, она разомкнула губы:

— Одно твое слово, Малфой, и я отвечу «да». Скажи, — она слегка повернула голову, и непрошенная слеза скатилась по щеке, разбиваясь о его горячие губы. — Он ведь изменяет мне?

Драко замер, и его сердце, до этого неистово клокотавшее в груди, тут же застыло. Соленый привкус слез отрезвил, и Малфой медленно отстранился, чтобы взглянуть в её лицо. Губы Грейнджер дрожали в такт собирающейся в глазах влаге. Драко долго смотрел на них и мучительно думал. Всего одно слово отделяло его от цели. Всего одно слово — и все, что ему грезилось темными Уилтширскими ночами, могло воплотиться в жизнь. Но это слово, словно непростительное заклинание, могло уничтожить её в мгновение ока. Внутри отчаянно боролись два желания, и первое — самое сильное и эгоистичное — постепенно одерживало победу. «Скажи, что Уизли жалкий изменщик, и она станет твоей», — шептал первый голос, а второй продолжал: «Скажи и этим уничтожь её». Драко сглотнул, сделал короткий выдох и резко отпрянул.

— Я не знаю, — растерянно прошептал он, чувствуя, как приятное наваждение с воем покидает его тело. — Не знаю, — и, задержав задумчивый и смятенный взгляд на Гермионе всего на секунду, быстро зашагал к выходу. Выйдя за дверь, он остановился в полупустом коридоре больницы и сжал зубы от злости на себя.

— Ты трус, Малфой, — прошипел он себе под нос. — Ты просто трус.

***

Гермиона стояла перед зеркалом, безынтересно косясь на свое бледное отражение. Несчастное выражение лица портило все: и вполне сносную прическу, и легкий макияж, и даже симпатичное красное платье, купленное на пятую годовщину их с Роном отношений. Грейнджер хотелось немедленно переодеться в пижаму и залезть в кровать, чтобы снова заснуть и не думать о бедламе, творящемся в её жизни. Сделать это не давало письмо от миссис Малфой, в подчеркнуто вежливой форме сообщающее о том, что если Гермиона не явится на благотворительный вечер, то все расходы будут повешены на неё. В аккуратно выведенных строчках Грейнджер чувствовала холод ненависти Нарциссы, и это было одной из причин, почему аппарировать в Уилтшир сегодняшним вечером совершенно не хотелось.