Я вижу, как щеки Веры вспыхивают румянцем, и она, смущаясь, отводит взгляд.

— Я рада за тебя, — сухо отвечаю ей.

Хотя это не правда. В груди против воли просыпается ревность.

Наивная. Думала, за два года чувства к этому мерзавцу утихли. Но нет, оказывается, боль предательства до сих пор ковыряет сердце тупой иглой.

Да и еще Вера подливает масла в огонь своими рассказами.

— Ой, а знаешь, как я рада! Глеб — он такой…

— Извините, — перебиваю сестру, обращаясь к мужчине, который сидит за стойкой в пункте выдачи.

— Да, слушаю вас.

— Можно мне забрать вещи? — и протягиваю ему билет.

— Да, конечно.

— А ты знаешь, Надь, Глеб сделал ремонт в квартире. Теперь у тебя там будет все новое и чистое. Никаких воспоминаний о прошлом.

Хорошо, что я стою к Вере спиной, и она не видит, как вытянулось мое лицо от изумления.

Алиса, выплюнув пустышку, начинает хныкать.

— Ой, а я забыла спросить, как зовут малышку и сколько ей?

Сестра настороженно смотрит на дочку. И мне кажется, что она как-то слишком холодно к ней относится. Для матери двоих детей.

— Алиса. Давай мы разговоры оставим на потом, Вер. Я слишком устала. Нет ни сил, ни желания что-то сейчас рассказывать.

Сестра глубоко вздыхает, слушается. Она немного ускоряет шаг и идет чуть впереди по направлению к…Глебу.

У меня сосет под ложечкой, когда вижу, как она, словно забыв обо всем, летит к нему с улыбкой и при этом, зараза, даже сумку у меня не взяла.



«Любовь точно мозги сушит!» — отмечаю про себя.

Мне, конечно, немного обидно, что сестра так ведет себя, но по большому счету плевать. Я уже давно самостоятельная. Мне, по сути, помощь ее и не нужна вовсе.

И в который раз начинаю жалеть, что позвонила ей. Но по-другому и не получилось бы. Мне нужны ключи от квартиры.

— Глеб, Надю надо завезти домой. А потом…

Не обращаю внимания на воркование сестры, но нечаянно по инерции, когда слышу голос … Глеба, поднимаю взгляд на него. Сердце срывается с ритма и хаотично начинает биться о ребра. Потому что … Глеб, не обращая внимания на Веру, смотрит на меня испепеляющим взглядом.

— Могла бы с сумкой сестре помочь.

Когда слышу его голос, ледяные мурашки обсыпают спину и плечи и потом дружно падают вниз, скручивая живот тугим спазмом.

— Я… ой! Извини, Надь, я что-то не подумала, — смущенно улыбается Вера и тянет руку за сумкой, но ее опережает … Глеб.

— Давай донесу до машины, — не сводя с меня взгляда, наполненного тьмой, говорит парень.

Парень хочет перехватить ручку, но наши пальцы на короткий миг соприкасаются. Я резко отдергиваю руку, как будто меня обожгло. Разжимаю пальцы, и сумка падает на пол.

— Извини, — произносит сухо парень и, подхватив ее, резко разворачивается и уходит.

Уходит…

Уходит…

— Глеб! — окликает его Вера и, кинув на меня осуждающий взгляд, бежит за ним, а у меня душа выворачивается наизнанку.

Слезы душат изнутри.

Ничего не прошло. Не изменилось. Я до сих пор люблю его.



Я делаю над собой неимоверное усилие, чтобы сдержать эмоции, бьющие через край. Намеренно иду медленнее, чтобы дать себе передышку.

Через огромные стеклянные окна аэропорта смотрю вслед парню, который уже покинул зал и теперь направляется к машине. Взглядом пытаюсь найти его Бугатти, но вместо элитного спорткара вижу чуть менее дорогой внедорожник черного цвета.

Глеб, уже закинув сумку на заднее сиденье, занимает место водителя, не дождавшись меня. В мою сторону он больше не смотрит, только вперед. Он даже не выходит из машины, чтобы помочь занять своей жене место рядом.

Я смотрю на профиль Глеба и понимаю, что он сильно изменился за эти годы. Повзрослел. Его черты заострились, став жестче. Больше нет огонька в глазах. Больше не чувствуется мягкость и забота. А самое главное — больше не чувствуется интерес ко мне.

Мне кажется, я шла невыносимо долго. Но всем словно наплевать. Глеб, уткнувшись в телефон, что-то там изучает, а сестра поправляет макияж в зеркале.

Но стоит мне подойти к машине и взяться за ручку, как молодой человек реагирует мгновенно.

Выйдя из машины, он решает мне помочь забраться на высокий порог, придержав за локоть. Но стоит ему дотронуться до меня, как мое тело, будто почувствовав угрозу, вытягивается в струнку и напрягается. Мышцы каменеют так, что даже ногу трудно согнуть.

— Не нужно, — дергаю рукой, — я сама.

Едва могу сдержать рвущуюся наружу панику.

— Как скажешь.

Мой затылок обдает его горячим дыханием, и меня тут же окутывает мятный аромат, погружая в прошлое.

Голова начинает кружиться от нахлынувших воспоминаний, но я, вовремя ухватившись за ручку, сильно сжимаю ее и, подтянувшись, забираюсь внутрь, отгоняя от себя его близость. И, только усевшись на сиденье, хочу захлопнуть дверь, но Глеб опережает меня, уже закрывая ее.

Я наблюдаю за ним через тонированное стекло. Сжатые плотной линией губы и немного сведенные брови говорят о том, что он раздосадован; но в глазах его абсолютная пустота.

— Все в порядке?

Вздрагиваю от голоса сестры и сразу же перевожу на нее взгляд.

— Да, — скупо отвечаю ей, — а что?

Вера смотрит на меня с раздражением, и я, наверное, догадываюсь почему. Но ответить она не успевает, так как в машину садится Глеб.

В нос снова ударяет такой любимый и давно забытый аромат, и мне резко становится тяжело дышать. Мои легкие мгновенно заполняются только им. Глаза щиплет от нахлынувших чувств. Я невольно перевожу взгляд в зеркало заднего вида, и … дыхание совсем останавливается. ОН смотрит на меня так, что хочется одновременно провалиться сквозь землю и взмыть в небеса.

Я резко одергиваю себя и мысленно вспоминаю все, из-за чего он никогда не получит моего прощения. После того, что он сделал, единственное, чего он достоин, — это моего презрения и … ненависти. Так почему же со мной не согласно исстрадавшееся сердце? Почему оно первое предает меня?

— Глеб, — врывается в наш немой разговор сестра, и я ей даже благодарна за это, потому как получается выдохнуть.

Я отвожу взгляд и утыкаюсь носом в макушку Алисы, вдыхаю ее запах. Радостная, что наконец-то мамочка обратила на нее внимание, дочка начинает лопотать и активно пробовать выбраться из кенгуру.

— Немножко потерпи, малышка, — шепчу ей тихо-тихо, — домой приедем, а там будет тебе раздолье.

Глеб выворачивает на дорогу и медленное едет по парковке.

— Ну? — слышу его голос, обращенный к Вере; украдкой наблюдаю за ними с заднего сиденья.

— Я хотела спросить, мы будем в магазин заезжать? Наде нужно сразу купить еды…

— Она поедет с нами.

— Нет! — вырывается у Веры.

А меня его слова как обух по голове стукнули.

— Ой, я хотела сказать… — тут же оправдывается сестра.

— Вер, тебя пока никто не спрашивает. Так что можешь ничего не говорить, — обрывает ее Глеб, и мне становится даже немного обидно за нее.

— Отвезите меня домой. Я устала, — прошу я.

Если Вера не имеет права голоса, то это ее дело, но на меня это не распространяется. И если сестра не хочет, чтобы я ехала к ней домой, — я не поеду. У меня все-таки есть гордость. И помыкать собой я не дам.

— Куда тебя отвезти? — саркастично интересуется Глеб. — Там голые стены и не на чем спать.

Я молчу в ответ.

— Можно надуть матрас, — тут же предлагает сестра.

Я кидаю на нее недоумевающий взгляд. Интересно, за что она меня так ненавидит?

— Вер, мозг иногда включать надо! — рявкает на нее Глеб. — Девочка, по-твоему, тоже будет спать на матрасе?

— Так там можно Колину кроватку собрать, — насупившись, отвечает сестра.

А я продолжаю хранить молчание. Обида сдавливает горло.

— Вер, я уже все сказал! Несколько дней Надя с дочкой поживут с вами, пока квартиру не приведут в должный образ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Хорошо, Глеб, — сестра смиренно опускает голову, как будто для нее вынесен приговор.