— Мататаби и Исобу?.. Двухвостая кошка и трёххвостая черепаха? Мне казалось … нам говорили, что вы …

— Что мы самые младшие и слабые? — приподнял кроваво-алую бровь Шукаку. Чужие вопросы его как будто забавляли. — Нет. Это не так. У всех биджуу равная сила. Мы лишь иначе её используем. Мататаби оставила половину себя в двухстах кошках. Они спасали заблудившихся, указывая дорогу; защищали детей, выцарапывая обидчикам глаза; лечили больных, лёжа на их телах. Приди время, Мататаби отозвала бы свою силу обратно, образовав человеческую оболочку; на сторону Ниби встал бы призыв её детей — и нас было бы уже две армии против Кагуи. Я, мои призывные тануки, она, её призывные кошки. Исобу не сопротивлялся, когда его запечатывали, потому что в теле хвостатого было меньше чакры, чем в воде по всему миру. Он помогал рыбакам, загоняя в их сети пищу; оберегал корабли во время штормов; выносил людей на берег, если они падали в воду; милостиво забирал души утопленников. Итого: нас три великих силы с тремя армиями соратников.

— И вы основали Сунагакуре, — подытожила Сакура.

— Да, — безмятежно согласился он.

— И у вас было, прошу прощения, сколько жён?

— Двадцать три, — сообщил он тем тоном, каким по радио объявляют погоду. И объяснил, — тануки известны своим плодоношением. Если тебе интересно, я ухаживал за каждой из них. Приходил с шелками, золотом и определённым фруктом или ягодой. Лакомство не повторялось. К женщине из клана Акасуна, например, я пришёл с клюквой в сахаре; потому что она была склонна мечтать, а любовь её ждала хоть и не горькая, но кисло-сладкая.

— Кстати об этом, — встрепенулась Сакура. — Пожалуйста, скажите мне. Как я могу отблагодарить Сасори? Из этого клана?

Шукаку неожиданно рассмеялся. Его смех звучал лающе; но не было тех повизгивающих ноток, которые когда-то эхом преследовали её в кошмарах. Он был красив. Чарующе красив. Практически сказочно притягателен. Было кристально ясно, как он смог жениться на двадцати трёх женщинах и не превратить это в катастрофу.

— Не благодари его, — в золотых глазах блестели искорки веселья. Сакура невольно засмотрелась. — Он всего лишь выполнил то, что должен был.

— Н-не поняла?..

Шукаку улыбнулся:

— За ним висел долг. Хоть и из справедливых побуждений, он убил кровного родственника, другого моего потомка. Затем по его вине погиб ещё один, пусть его затем и воскресили. И запечатал мою вторую половину. Разумеется, я отказал ему в загробном покое. Чтобы ответить за свои грехи, я обязал его сделать для нас кое-что невыполнимое. И, что удивительно и неудивительно, он сделал.

Сакура не без скептицизма приподняла брови:

— Привёл меня в Суну?..

— Не дал тебе выйти замуж за последнего Учиху. Наруто Узумаки же в таком случае не женился бы на девушке из Хьюга; он и не женится, у него отныне другая невеста и другая судьба. Он заслужил спокойное будущее. И на этом всё. Кровь Рикудо Сеннина окончательно ослабеет.

— Но … — она растерялась, — что же тогда будет потом?! Ведь это же шло поколениями!

— Новая эра, — победоносно улыбнулся Шукаку. Его длинные робы взметнулись от порыва ветра. — Наконец-то настанет новая эра. Хочешь узнать, как? Вижу, что хочешь. Тогда слушай. Ты родишь красноволосого зеленоглазого сына с телосложением отца. Он унаследует от тебя стихии воды и земли. Между прочим, будь на то твоя воля, можешь успеть создать из этого стихию дерева до беременности. Твой сын точно создаст. Вы дадите ему имя «Айба», любимая лошадь, и его призывом станут кони. Он наденет робы Шестого Казекаге и превратит Сунагакуре в рай.

— А биджуу? — не удержалась Сакура. — Сказка … Сказка пропадёт?

— Она давно пропала, — пожал плечами Шукаку. — Но именно твой сын озаботится тем, чтобы вернуть её.

— И вернёт?

Шукаку, кажется, смутился:

— Так далеко мы ещё не планировали, — он кашлянул. — Видишь ли, никто не верил, что из ядовитого кукловода-грешника получится настолько хороший сводник. Он ведь свёл тебя и Канкуро. Точнее, подтолкнул друг к другу. — Вдруг Первый Казекаге опомнился. — Что-то я с тобой заговорился. Часть этого разговора ты забудешь: про твоё семейное будущее и ещё немного. Удачи с попыткой доказать, что основателем Сунагакуре был биджуу. Приходи потом в гости. И мужа приводи. Может быть, даже Наруто Узумаки пригласи, — он посмотрел куда-то в сторону, с тенью печали на лице. Вздохнул. — Отчего-то все вечно забывают, что тануки делают прекраснейший алкоголь …

И исчез в песочном вихре.

Сакура медленно моргнула. Потом моргнула ещё раз. Сонно потёрла лицо и схватилась за голову, которая почему-то стала тяжелой. Солнце медленно вставало над оазисом. Небо простиралось цвета её волос. Пальмы вокруг качались будто с неким весельем.

— Ты как там? — крикнул Канкуро с границы оазиса.

— Я странно, — пробормотала Сакура, прижимая зелёные ладони к стучащим вискам. — Я очень странно, — и упала в обморок.

6.

(Вместо эпилога)

Канкуро пил чёрный кофе без сахара в заведениях, куда до недавнего времени ни одну женщину не пускали – даже в балахоне, безликую и бестелесную. Он пил его маленькими глотками, (редкими, но быстрыми), нежно крутя в пальцах тонкую стеклянную чашу, как резную шахматную фигуру. Вокруг него трепетал пёстрый воздух Сунагакуре, теряясь в орнаменте ковров и тончайших шёлковых занавесках. И хотя воздух заведения пах кальянами, Сакура знала, что чёрные одежды Канкуро прячут в себе прохладный аромат сандала, и ещё более холодные лезвия ножей. Он щурился на её прямую осанку и открытое белое лицо, и улыбался самым уголком губ, с одобрением и лёгким мальчишеским озорством. Сына предыдущего Казекаге, брата нынешнего, главу гильдии кукловодов не выгнали бы за дерзость привести в мужской мир женщину, и остракизму бы не подвергли, однако все эти взгляды …

… Сакура, тем не менее, держала осанку ровно и пила кофе точно так же: маленькими глотками, (редкими, но быстрыми). Курила кальян в долгую затяжку и пускала дым носом по лакированному столу, словно редкий экзотический дракон.

«Хорошо держишься», — легонько пробарабанил ей пальцами Канкуро. Фиолетовый рисунок на его лице лишь чуть-чуть дёрнулся — потому что тот так хотел – невзначай, по-секретному намекнуть на улыбку.

Сакура накрыла ладонью лежащий на её коленях свиток, подписанный намедни. Контракт на призыв тануки.

«Действительно хорошо держусь», — подумала она.