Скуало от неожиданности её чуть не уронил. А потом всё-таки уронил. И сам упал. Нет, не на кровать. Они разлеглись на лестнице, хохоча как два идиота, потому что Скалл сдерживает свои угрозы, а он, видимо, очень долго ждал того поцелуя.

Комментарий к 1. Опустевший трон

Музыка: https://vk.com/fromcloudswithlove?w=wall-112401322_485

Карточный король — выражение, бывшее модным в 17-м веке. Людовик ХIII по некоторым свидетельствам часто кричал: «не делайте из меня карточного короля!» (…) Через эту метафору Дюма обозначает его место. Он — карточный король.

(Лекции Арзамас. Как читать старые книги по-новому. Александр Дюма. «Три мушкетёра»).

========== 2. Невеста во вдовьем платье ==========

Подготовка к свадьбе шла полным ходом, хотя до неё оставался ещё целый месяц. В массовом количестве завозились вино и шампанское; велись бесконечные дискуссии, стоит ли угощать гостей исключительно фамильным алкоголем, или можно разбавить меню. Скуало и Бельфегор, каждый на свой лад, возмущались, что разбавлять их родовые виноградники всё равно что разбавлять кровь, (которой оба весьма гордились).

Луссурия в ответ почти кудахтал, что не все гости предпочтут чистые напитки, почему бы не нанять бармена для хотя бы классических коктейлей. Вдруг кому-то захочется Кубу Либре, Маргариту, Космополитен, Секс на пляже? Леви только тихо переминался с ноги на ногу, но кивал Солнцу. Он не любил вспоминать, что его подобрали в Варию с улицы, но перед изысканной винной картой Гроза терялся, как в своё время перед книгой.

Вайпер считала, что затраты на перевозку бутылок с фамильных виноградников превышают зарплату теоретического бармена на вечер, но закупка алкоголя для коктейлей выравнивала счёт. Скалл же просто заявила, что покуда на праздничном столе будет стоять полусладкое или полусухое розовое, она останется довольна. В общем, по два человека оказались на каждой стороне: за, против и безразлично.

Единственное, в чём они согласились, так это в том, что на свадьбе не будет виски. Ни одной бутылки. Нигде и ни у кого.

О Занзасе в стенах особняка молчали, но порой это молчание говорило куда больше, чем какие-либо слова. Как, например, исключение из праздничного меню его любимого алкоголя. В дань уважения, памяти и забвения одновременно.

Занзас медленно превращался из воспоминания в легенду. Иногда, отвлекшись от бумажной волокиты по присоединению Каркассы к Варии, Скалл приходила к его кабинету, всегда безукоризненно чистому после его смерти, и просто смотрела на опустевшее кресло, облокотившись на дверной косяк. На столе, куда он часто закидывал ноги, стоял тот геометрический порядок, который хозяин не позволял себе в жизни. Комната больше не пахла виски и сигаретами. Из обители страшного чудовища, мимо которой Скалл раньше боялась ходить, кабинет превратился в памятник одиночеству человеческой души. Она прислонялась головой к двери и не смела туда входить.

Воспоминания о том, как он её насиловал порой просыпались в теле инстинктами, когда Скуало занимался с ней любовью. Первые месяца два отношений Супербиа, понимая страх Скалл, был к ней так нежен в постели, как она себе вообразить не могла. И всё равно, даже спустя время, вагинальные мышцы сжимались порой так крепко, что не впускали гостя. В прошлом Скалл любила смелые эксперименты в постели, и новоприобритённый инстинкт самосохранения будил стыд.

— Что-то ты не выглядишь счастливой.

— А? — опомнилась от мыслей Скалл.

В коридоре стояла Вайпер со скинутым капюшоном. Её глаза сосредоточенно смотрели, как Облако глазела на кабинет Занзаса.

— Да так, — отмахнулась Скалл. — Просто… мысли.

— Дворецкий сказал, ты сюда часто ходишь.

— Не знала, что Голиаф следит за мной.

— Он за всеми следит, — Вайпер, конечно, заметила, что Скалл не очень хотела отвечать её вопрос. — Идём на кухню. Хочу капуччино.

Облако бросила последний взгляд на кабинет и закрыла за собой дверь. В два быстрых шага догнала уже начавшую удаляться Вайпер.

— Разве это по этикету пить капуччино посреди дня?

Туман фыркнула, приподняв губы:

—Пока Бельфегор не выносит мне мозг гастрономическими правилами приличия, да, — взглянула на собеседницу искоса. — А Скуало тебя не поучает?

Скалл даже удивилась:

— Нет, конечно.

— Забавно, — хмыкнула Вайпер. Добавила, — он иногда занудствует. Бывало, напакостничает Бельфегор, (когда ещё мальчишкой был), а Скуало (сам едва ли взрослый) долго и громко с матом читает ему нравоучения. Про геральдику, Деву Марию и педерастов. И они ещё параллельно дерутся.

— И дело заканчивалось кровью? — заинтересовалась Скалл.

— Конечно, — невозмутимо ответила Вайпер. — Меня ведь изначально наняли домоучительницей Его Величества, а не сиделкой или мамочкой. Я считаю, что ребёнок лучше всего учится, когда его грабли дают двукратной сдачи, — они вышли на мраморную лестницу, для которой на днях заказали новый ковёр. Две пары туфель звонко зацокали по ступенькам. — Таким образом, подопечный сразу учится понимать сразу два явления: карму и возмездие. Я нахожу это лекарством от избалованности.

Скалл попыталась представить подростка-Скуало, который воспитывает маленького социопата. Картина в голове рисовалась… комичная. Эдакий старший брат, который пытается следить за младшим, чтобы у того не пошло всё на самотёк.

Не удивительно, что в воспитательном процессе им обоим понадобился «женский подход».

— А ты не думала когда-нибудь выйти замуж?

— Трата денег, — поморщилась Вайпер. — Нервы. Этикет. Луссурия вон чуть с флористом не подрался, пока мы придумывали тебе букет. Потом потрахался с ним, и пришлось искать другую цветочную контору; а Мефистофель весь вечер новое тело закапывал.

Скалл вздохнула:

— Надеюсь, Луссурия не совратит мальчика, который шьёт мне платье.

— Нет, тот негр.

— И что?

— Луссурия предпочитает бледненьких, низеньких и узкоплечих.

Повернув, они вошли на кухню, и Вайпер сразу же направилась к кофемашине. Пока зёрна перемалывались, Скалл, присев за стол, стала разглядывать свои руки. Левый безымянный палец ждал обручального кольца. На правом безымянном блестело помолвочное: золотой орнамент, напоминающий живые кораллы, обнимал крупную чёрную жемчужину. Вместе с кольцом Скуало подарил серьги-гвозди очевидно из того же набора и кулон на длинной золотой цепочке. В отличие от Занзаса, было видно, что он действительно задумывался над своим выбором.

Насколько Скалл знала, шефы Вонголы по традиции дарили своим леди в честь помолвки жемчуг. Всё-таки, Семья «моллюсков», ещё и богатая. От Занзаса ей в своё время принесли тоже жемчуг, но белый, который словно цвёл в золотых лепестках. Кольцо выглядело так изящно и нежно, что было очевидно — подарок выбирал не жених.

Скуало же, казалось, учёл всё. Золото, организованное как кораллы, отсылало к её осьминогу и его акулам — их союз иронично связывал две стихии воды. Жемчуг — поклон традициям Вонголы, (хотя Вария как самостоятельная фигура в Италии должна была сравниться могуществом со своим предком после свадьбы). И чёрный цвет — символ вдовьей доли. Даже в новом помолвочном кольце сидела частичка Занзаса, и Скалл не знала, что с этим делать.