Скалл вдохнула поглубже.

— А чего тут не чувствовать? — спросила.

Так пах мирный договор между двумя Огнями.

И хотя ее Солнцем всегда был Реборн, и ему суждено было остаться одним-единственным, ведь цепи Аркобалено так просто не порвать, в жилах заскользило новое золото.

Луссурия принимал её, как мать принимает сироту в свой дом. Мать убивала своих любовников, когда видела в них неискренность, и привозила трупы мрачному садовнику, чтобы тот на чужих костях выращивал самые прекрасные цветы.

Луссурии тоже нравилось затягивать себя в корсет, надевать платье и, под тусклыми огнями старинных люстр и канделябров, скользить по особняку тоскующим призраком, лелеющим разбитое сердце и тяжёлое прошлое. Дружба Скалл и Луссурии была лишь вопросом времени: некоторые хобби объединяют быстрее общей крови.

В Варии Облако принимали, видели в ней свою. Делили с ней очаг добровольно и гостеприимно, особенно после смерти Занзаса, когда его запреты осыпались пеплом.

И ей, по правде говоря, хотелось остаться.

6. Не покидай меня, безумная мечта

— Говорят, у Аркобалено бывают проблемы с памятью, — щёлкнул Скуало зажигалкой Зиппо. Сигарету он держал протезной ладонью; тренировал мелкую моторику, возможно. — Когда еще существовала школа маленьких мафиози, я сдавал тебе на вождение. А ты и не помнишь.

Скалл мучительно нахмурилась, пытаясь вспомнить события почти пятнадцатилетней давности. Виновато покачала головой:

— Вообще как в тумане. Не знаю, почему так. Тот же Верде придумывает заново свои же велосипеды. Что-то помню, конечно, но мутно и отрывками.

Скуало выпустил носом длинную струю белесого дыма. Сидя вот так, вальяжно раскинувшись на диване, широко расставив длинные ноги, он напоминал китайского дракона — худого, ловкого. Скалл почему-то не могла отвести от него взгляда.

— Школа маленьких мафиози, (интернат, по сути), была настоящим издевательством над детьми, — произнес он со злым упоением. — Всё проплатила Вонгола. На тот момент она была почти монополистом на чёрном рынке Италии. Так сказать, «золотой век» Семьи, пришедший на правление, что удивительно, женщины. Вонгола стала разваливаться и сдавать позиции лишь только после смерти Даниэлы. Она, кстати, как оказалось, была против затеи со школой. И правильно. Её сынок, не нюхавший пороха, решил поиграть в доброго короля. — Затянулся глубоким вдохом. Выдохнул. — И заплатил за это слишком большую цену.

— Ты думаешь, поэтому его сыновей убили?

— Разумеется, — фыркнул Скуало. — Я с ними учился. Со всеми, кроме Занзаса. Тимотео боялся, что пасынка будут обижать. Точнее, что тот каждого своего обидчика похоронит, а потом со всеми рассчитаться не выйдет. Преподы лбы разбивали, кланяясь наследникам Вонголы. Дети же из Альянса наследовали не только отцовские папье-маше, но и всякие обидки, вендетты. Кто-то от стресса и прочего оканчивал жизнь пораньше. Кому-то с этим помогали. Я жил с Конём в одной комнате; его как-то раз чуть в ковре не утащили. Мы сбросили зачинщиков с крыши, подделав слезливое прощальное письмо, что, мол, гомики, и жить так больше не могут. Коня, блять, пытаться утащить? — Скуало покачал головой. — Серьёзно? Пидарасы. А девки там были шлюшными. После уроков этикета они учились быть хорошими секс-куклами. Кто не вышел замуж, в основном, умер от венерических по переулкам.

Он снова затянулся.

— Кому действительно эта хрень помогла, так это детям автономных убийц.

— Да, слушай, вспомнила! — воскликнула Скалл. — Меня туда Реборн экзаменатором позвал незадолго до того, как мы стали детьми, на вождение. А сам у девочек на стрельбу принимал, ну и вербовал их, конечно. Сейчас жалеет, — ухмыльнулась, — Бьянки его в конец достала.

— Ты меня не вербовала, — после паузы сказал Скуало.

Скалл в тот момент искреннее пожалела, что Проклятие подпортило ей память. Как она ни силилась вспомнить, подросток-Супербиа в голове не возникал. А судя по его виду, это было важно. Почему-то это было очень даже важно. Чёрт.

— Наверное, мне показалось, что тебе это не нужно, — осторожно предположила она. — Обычно «автономные» мафиози, особенно совсем юные, быстро умирают без покровителя. Сначала Каркасса пару десятков таких набрала из вашего интерната, потом Каваллоне эстафету подхватили. Жалко спускать талантливые кадры на пушечное мясо. Но ты никогда не был обычным, так ведь?

Скуало взглянул на неё исподлобья. У него примерно такой же длины волосы были в мафиозной школе, он сам говорил. Причёска ему шла. Капитан Варии выглядел с ней свободнее.

— Я многим тебе обязан, по правде говоря, — задумчиво произнёс он.

И сменил тему.

Плохо, плохо иметь дырявую память.

7. Цена жизни

— Сколько стоит человеческая жизнь? — спросила её Вайпер.

Скалл, находясь в творческом настроении, готовила им лазанью на ужин. Туман долгое время молча сидела рядом с бокалом вина, витая в своих мыслях. Так она вела себя, когда её что-то беспокоило, или когда хотелось чем-то поделиться. А потом и спросила из ниоткуда.

— А?

— Я говорю, — Вайпер выдержала паузу, — сколько для тебя стоит человеческая жизнь?

Скалл пожала плечами, продолжая помешивать в сковородке томатный соус.

— Смотря чья. Насильников и педофилов убиваю бесплатно.

— А если, предположим, тебе поступил заказ на морально «серого» человека, не хорошего, но и не плохого?

У Скалл невольно расправились плечи.

В мире мафии их учили, что разрыв Гармонии Неба с Элементами был невероятной болью, когда физической, когда психологической. Кто-то сходил с ума. Кто-то умирал в муках. Кто-то добровольно шагал в могилу со своим сюзереном. И она думала … она много раз думала, почему смерть Луче прошла так незаметно для Аркобалено. Та же свадьба с Занзасом подразумевала союз Пламени, эдакий ритуал; обручившись, вдова могла бы и не оправиться от потери мужа.

Ей не нужно было оборачиваться, чтобы видеть, как Вайпер, сняв капюшон, задумчиво буравила взглядом свой бокал.

— Я, — Скалл помялась, — смотрю по ситуации. И ты знаешь ведь, что предпочитаю убивать только тех, кто заслужил.

— А если, в теории, не то чтобы заслужил, но ты знаешь, что его смерть облегчит всем жизнь? И это истина?

— Всем?

— Что?

— Его смерть облегчит жизнь всем? До единого?

— Да.

Скалл достала из кухонного шкафа бокал. Налила себе вина. С удивлением отметила, что бутылка приехала из частной тулузской винодельни. Пино нуар, моносорт. Осенний фруктово-цветочный букет. Насколько она помнила, старинный род Супербиа происходил из Тулузы.

— Если другого выхода действительно нет, — медленно произнесла Скалл, — то я бы постаралась сделать дело максимально безболезненно и незаметно.

И это, судя по всему, было правильным ответом.