Пост, который Элис увидела в своей ленте, принадлежал ее старой школьной подружке, бьюти-блогеру, которая перепостила оригинальное видео, озаглавив его «КОРОЛЕВА». Элис перешла по ссылке в изначальный пост. Кто там считает, что имеет право освещать срыв Мэри без ее ведома? Некто по имени Саймон Зигер, вот кто. Крыса. Под кадрами шла подпись: «Увидел это по пути домой. ВОТ как надо делать дела». Это сообщение уже перепостили двести тысяч раз, и число продолжало расти.

Но было и кое-что похуже. Двадцать тысяч комментариев. Элис почувствовала, что утренний завтрак поднялся в глотку. Собравшись с мужеством, она навела курсор на иконку комментариев. Интернет возбуждает в людях их наихудшие проявления, его анонимность – отличное прикрытие для демонстрации самых отвратительных издевательств. Справится ли она? Но она просто обязана. Лучше уж она увидит это все, чем сама Мэри. Несмотря на то что они виделись лишь однажды, Элис чувствовала потребность защитить Мэри – так всегда получается, если тебе доверяется женщина, не склонная к откровенности. Если кто-нибудь тут скажет ей какую-нибудь грубость… Элис в ярости сжала под столом левый кулак и собралась с мужеством кликнуть – правой.

Первый комментарий был утешительным – «добилась своего»; второй примерно в том же ключе – «рабочий настрой». От третьего Элис поперхнулась. Это был невнятный, но грязный намек от какого-то анонима. Она представила, как Мэри читает такое, и с ее лица сбежала краска. Этого нельзя допустить. Просто нельзя. Она и так достаточно страдает. Даже если Элис придется провести целый день, подавая жалобы на безликих извращенцев, она все равно это сделает.

Но, к счастью, она, как всегда, поторопилась. При ближайшем рассмотрении грубых комментариев оказалось очень мало. В основном люди писали что-то вроде «lol», «класс», «звезда». Более внимательные обращали внимание на табличку – «что это значит?» – а некоторые спрашивали насчет Джима – «А где же он?». В глазах Элис то и дело снова всплывало лицо Мэри, сморщившееся при ее рассказе, как Джим дозвонился ей, меньше чем сорок восемь часов назад. В сравнении с этим даже наиболее доброжелательные комментарии звучали пустышками.

Видела ли уже сама Мэри это видео? Ей, конечно же, будет ужасно неловко, что ее секундная несдержанность была поймана камерой; не говоря уж о том, что теперь бесконечное количество посторонних обсуждает ее личную жизнь. Но, может, эти новости не дойдут до нее? Быстрый поиск в «Гугле» «Женщина со станции Илинг» показал, что видео пока не вышло за пределы социальных сетей, а Элис не могла себе представить, что у Мэри есть страничка в какой-нибудь из них, а если вдруг и есть, то вряд ли она часто туда заглядывает.

Она вернулась в «Твиттер» и изначальный пост с видео, который с тех пор, как она смотрела туда в последний раз, прибавил больше сотни комментариев. Она начала читать последние:

– Как кто-то мог уйти от такой женщины?

– Куда подевался Джим?

– #НайдитеДжима

– ВЕРНИТЕ ЕГО ДОМОЙ.

– Да тут целая история.

Да, подумала Элис, тут есть история. И если уж кто-то и раскопает ее, то это будет она.

– Приехали!

Мэри произнесла это напряженным голосом, повернувшись к Джиму спиной. Коттедж был не таким, как в онлайн-описании. Это вообще с трудом можно было назвать коттеджем. Скорее уж сарай, хотя это было бы нечестно по отношению к садовникам. Ладно, тогда хибара.

Первые несколько дней по возвращении из Лондона Мэри была парализована ответственностью за планы «побега» для них с Джимом. Ничто не могло затушить возникшую между ними химию быстрее, чем обращение к ее внутренней Девочке-Организатору. Но она же уже не могла отступить? Всякий раз, как она думала про Джима в его квартирке в Илинге, признающегося, что лучше бы это был он вместо Сэма, Мэри чувствовала, как у нее снова и снова разбивается сердце. Она должна изничтожить эти мысли у него в голове, одну за одной.

К сожалению, состояние финансов Мэри означало, что весь «побег» будет сведен к поездке на выходные, которую она и планировала теперь каждый вечер после работы в общественной библиотеке неподалеку от «Стормонта». Библиотека, конечно, была далеко не личным кабинетом (на что и намекало ее название), но все равно это было в разы лучше, чем старенький компьютер, притулившийся в углу гостиной О’Конноров – где каждый сидящий рядом, мог поинтересоваться, чем это занимается Мэри. Насколько она знала, никто из братьев пока не был в курсе, что на сцене появился мужчина, и ей хотелось бы, чтобы это так и оставалось. Они с Джимом встретились чуть больше шести недель назад, и их счастье было все еще слишком драгоценным, чтобы делиться им.

Мэри прикинула, что может выделить на эту поездку 200 фунтов, и даже это полностью опустошит кубышку ее накоплений. Эти средства не оставляли большого выбора в смысле места, и в конце концов она остановилась на том, где уже бывала раньше: Портраш, курортный приморский городок на побережье Антрима. Теперь, когда начались занятия в школах, там будет довольно тихо, ведь это далековато от туристских троп, на диком побережье. И дешево, хотя она должна была бы понимать, что в самом дешевом жилье должна таиться засада. Мэри попыталась припомнить описание, прилагавшееся к хорошо сделанным при ярком освещении фотографиям, – на ум приходили слова «романтично», «уютно», «оригинально».

Но между позитивным настроем и ложной рекламой – большая разница. Она забронировала пять ночей. Жилье состояло из одной комнаты: узкая двойная кровать у дальней стены, стиснутая по краям двумя высокими шкафами, кухонный стол, практически упирающийся в изножье кровати так, что среднего размера гость мог бы достать свой утренний тост пальцами ног. Ни ванной, ни туалета вообще было не видать.

– Я лично всегда любил писать на улице.

Джим обхватил Мэри рукой за талию и попытался повернуть к себе. Она упиралась. Как, как она умудрилась так все испортить? Да еще притом что ставки так высоки? Злость на мошенников из компании по аренде сменилась желанием плакать. И Джим совсем разочаруется в ней, увидев такое, когда она должна быть сильной за них обоих. Ни одни хорошие каникулы не начинаются с того, что главный организатор хлюпает на чьем-то плече. Даже если плечо Джима идеально для этого подходит.

– Прости меня, оно не выглядело… – Мэри начала возиться в телефоне. Если только тут есть сигнал, она сможет доказать, что была не так уж беспечна в выборе.

– Нет! Не желаю ничего слушать! – Джим поцеловал ее в щеку. – Что там говорится про возвращение к основам?

Он бросил сумку в угол и скинул ботинки. Один задел радиатор, и его заслонка, отвалившись, упала на пол, выпустив облачко серой меловой пыли. Мэри только надеялась, что это не был нагревательный элемент. Впрочем, непохоже было, что здесь затопят в ближайшее время. Она поежилась. Осень уже достигла той своей поры, когда новизна зрелых каштанов и золотых листьев под ногами уступила место естественному желанию снова увидеть солнце.

– Черт побери! – Джим в носках стоял на матрасе, сгибаясь под весом одеял, вывалившихся с верхней полки шкафа. – Как думаешь, это признак того, что мы тут замерзнем?

Мэри подняла синий плед из шотландки, спланировавший к ее ногам. Он пах пылью даже сильнее, чем можно было бы ожидать, посередине у него зияла большая дыра, а края были скукожены.

– Ну брось, тебе же самой смешно. – Джим спрыгнул с кровати и подошел к ней. Вокруг талии у него было намотано незаконченное лоскутное покрывало. Торчащие из него нитки свисали на плитки пола. – Ну хоть улыбнись. – Вынув плед у нее из рук, он обернул ее в него, как в саронг.

Это действительно было смешно. Нелепо. Безусловно, ужасно. Но они хохотали до тех пор, пока не заныло в животе и не стало трудно дышать. Всякий раз, когда они останавливались, каждый новый взгляд на их наряды, до того зловещие, что на них должно было бы быть предупреждение медицинских служб, вызывал новый приступ хохота. Как Джиму это удавалось? Развязать все узлы в голове Мэри и напомнить ей, что в мире было действительно важным.