Иногда, приходя в сознание в предутренних сумерках, Илья понимал, что судороги, сковавшие его тело перед лицом воплощённого кошмара были настолько сильными, что кровь выступала сквозь поры кожи, как пот. Кровь капала с кончиков пальцев, липкими пятнами въедалась в одежду. В такие ночи Илья едва доползал до постели, чтобы утром соскабливать с тела засохшие бурые корки. И с течением времени, таких кошмарных бессонных ночей становилось всё больше. Иногда Илья, с ужасом ловил себя на мысли, что без Анжелы ему жилось бы проще... Нет! Он тут же гнал эти мысли, ведь ночь сменялась утром, а за днём следовал вечер, который Илья мог полностью посвятить общению с любимой.

  Каждое утро дарило надежду и радость. Вот и теперь, Илья встал, умылся над ведёрком с отмокающими в растворителе кистями. Потом взболтал мутную, в цветных разводах жижу и, вытащив кисти, выплеснул её в прямоугольную яму с бортами из раскрошенного бетона. Когда-то, видимо, в этой яме стоял мотор, приводивший в движение одну из каруселей. Мотор увезли, а яма со временем заполнилась водой. Илья сливал туда помои, остатки краски и выдохшийся растворитель, отчего вода в яме покрылась радужной плёнкой в самых причудливых разводах. Анжела любила бросать в яму камни, наблюдая, как полосы краски сливаются в удивительные фигуры.

  Вот и сейчас, в мутную воду бултыхнулся камень, обрызгав лицо Ильи. За спиной зазвенел смех. Обернувшись, Илья увидел Анжелу, прислонившуюся к стенке сарая рядом со своим портретом. Илья хотел пожелать ей доброго утра, но осёкся, услышав, как чьи-то тяжёлые шаги хрустят сухими ветками. Неужели, теперь и днём стоит опасаться столкновения с кошмаром, преследующим Анжелу? Что ж, Илья хотя бы сможет, наконец, увидеть своего врага... Ф-ух, это всего лишь директор.

  Илья поздоровался с начальником, тот в ответ кивнул и деловым тоном заявил:

  ― Илья, сейчас машина должна прибыть с рубероидом и краской. Так что, дуй туда - поможешь раз-гру-зить, ― свою короткую речь директор закончил как-то неуверенно, растягивая слова. При этом мужчина смотрел за спину Илье. Лицо начальника сменило выражение с уверенно-сосредоточенного на совершенно растерянное. Илья понял, что его собеседник разглядывает Анжелу, и ревность кольнула его в сердце. Хотя, к кому ревновать? Директор намного старше его. Илья решил сразу показать, кем ему приходится Анжела, чтобы отмести все возможные поползновения.

  ― Это Анжела, моя девушка. Давайте, я вас познакомлю.

  ― Нет, нет, я очень спешу. Как-нибудь потом, ― директор попятился, побледнев, и словно испугавшись чего-то, потом повернулся и быстро скрылся из виду.

  ― Твоя девушка, говоришь? А я думала - мы просто друзья, ― за спиной послышался знакомый голос. Такую интонацию от Анжелы Илья слышал впервые, и она пугала его. Он решил, что именно сейчас настало время окончательно открыться девушке. Илья решительно подошёл к Анжеле и, картинно припав на одно колено, взял её руку в свои дрожащие ладони.

  ― Анжела, милая, я давно хотел сказать... Я люблю тебя!

  Повисла неловкая пауза, а потом... Илья ожидал услышать всё, что угодно, но не этот противный, надменный смех. Он посмотрел вверх, и удивился, насколько изменилась Анжела. Её прекрасная улыбка превратилась в омерзительный оскал, а глаза выпучились, как у дохлой рыбы. И в этих глазах, которыми Илья готов был любоваться днями напролёт, появилось то самое гнилое дно, которое так ненавидел он в других. Теперь взгляд девушки наполнился издёвкой и презрением.

  ― Ты меня любишь? Ха, да что ты себе возомнил? Ты в зеркало-то себя видел? Ах, да - у тебя же и зеркала-то нет. Ах, если бы ты знал, как тяжело мне было терпеть твои знаки внимания. Но, теперь всё - меня увидел посторонний человек и больше незачем прятаться. Я ухожу, ― последнюю фразу Анжела подкрепила густым плевком в лицо Илье. Её слюна пахла смертью, гнилью и ацетоном.

   Илья вскочил и сжав плечи коварной обидчицы, принялся трясти её, исторгая потоки бессвязных фраз:

  ― Почему? За что? Я для тебя. Я всё. Только о тебе. Ради тебя. Всё.

  Голова девушки моталась из стороны в сторону, но та не прекращала истерически хохотать. Смеялась она, когда один глаз выскочил из глазницы и повис, раскачиваясь, на тонких сосудах. Стонала от хохота, и когда хрустнули шейные позвонки, а голова запрокинулась, как у тряпичной куклы.

  Илья, взбешённый до помутнения рассудка, столкнул Анжелу в яму с грязной водой. Едва сдерживая слёзы, он наблюдал, как разноцветная жижа заливается в пустую глазницу, как хлопьями отваливаются щёки, сползают волосы. Некогда любимая девушка рассыпалась на глазах, словно иллюзия, подростковый сон о недоступной прелестнице. Анжела буквально таяла в смеси помоев и растворителя, растекаясь по поверхности яркими пятнами краски.

  Илья больше не мог сдерживаться, и горькие слёзы обиды жаркими потоками хлынули из глаз. Упав на землю, он задыхался в рыданиях, бился, как выброшенная из воды рыба. Внезапные слёзы, словно неудержимый поток мутной талой воды, сорвали и унесли, как щепку, ту стену, что отделяла его сознание от неприятных, жутких и болезненных воспоминаний. Внезапно Илья вспомнил всё, что не хотел бы узнать никогда.

   Сначала жестокая память вернула его в тот вечер, когда он встретил Анжелу. Илья вновь увидел в багровых отсветах праздничного салюта огромные глаза девушки, застывшие в ужасе. И её страх был вызван не таинственным преследователем - причиной судорожной паники был он, Илья, сомкнувший руки на горле девушки. Потом, обездвиженную и бездыханную, он отволок её в сарай.

  Далее, из тайного закутка в подсознании вереницей потянулись движущиеся картинки вечеров, когда Илья выносил Анжелу наружу и усаживал напротив стены, где рисовал портрет. Вспоминал её рассказы, произнесённые собственным голосом, но изменённым до скрипучей пародии на сопрано. Отвратительны, но в то же время трогательны, были нередкие минуты, когда Илья закрашивал трупные пятна на лице и теле Анжелы или затирал шпателем возникающие тут и там язвы. С непередаваемой нежностью Илья раз за разом подтягивал суровыми нитками обвисающую кожу.

  Вспоминались и тревожные ночи, в тёмном шорохе которых он пытался спугнуть кошмарного врага, от дыхания и шагов которого кровь стыла в жилах, а сознание пряталось в черноте беспамятства. Только это были его шаги, и он не стоял на месте и не падал в обморок, а бежал через бурьян и кусты, в парк, на дорогу, чтобы встретить запоздалого пешехода. И горе было тому, кто попадался Илье, когда его тело было под властью зверя, в прочие часы крепко спящего на самом дне подсознания - в пучине зловонного болота, рождающего ночные кошмары. Илья, не владея собой, бросался на одинокого полуночника, душил, ломал горло, грыз шейные артерии. Затем, истекая едким потом, он оттаскивал тело к сараю, подвязывал проволокой груз и сталкивал мертвеца в яму, залитую мутной водицей.