― Кто здесь? ― решительно рявкнул Илья.

  ― Это, ик, я, ― раздался плачущий девичий голос, вслед за которым потянулся густой шлейф из запаха дешёвого спиртного. Илья, как ни странно, не чувствовал в этот момент робости перед девушкой. Возможно, причиной тому была тьма, прячущая глаза внезапной собеседницы или уверенность, полученная вместе с неофициальным званием непризнанного хозяина этого заброшенного пятачка парковой земли, но Илья не убежал прятаться в свою железную раковину, а смело спросил:

  ― Как тебя зовут?

  ― А-анжела, ― тихо ответила девушка. И в тот же миг, как финальная точка городских гуляний, небеса осветились всполохами фейерверка. А Илья смог, наконец, увидеть девушку. В разноцветном сиянии предстала молодая женщина, не обладающая изысканной внешностью и заметной красотой, которая могла бы считаться простушкой. К тому же на лице имелись явные следы частых злоупотреблений крепкими напитками. Однако, неискушённому Илье она казалась волнующе прекрасной. Самое главное, что поразило Илью - это глаза девушки. В них не было того гнилого дна, исторгающего миазмы ненависти и презрения. Взгляд Анжелы был открыт, честен и очаровательно беззащитен.

  В глазах, красных от слёз и всполохов салюта, читалась печаль, и ничего более. Возможно, девушка поссорилась со своим парнем и захотела побыть одна. Анжела сидела на креслице карусели-клоуна и смотрела на Илью снизу вверх. Странное, незнакомое доселе волнение охватило Илью - он ещё никогда не встречал таких глубоких, но, в то же время, искренних глаз. Дрожащим голосом он представился:

  ― А м-меня Илья зовут.

  Во время следующей вспышки фейерверка печаль во взгляде Анжелы сменилась интересом. Илья приблизился. Небо полыхнуло красным, а в глазах Анжелы появился страх, который с каждой вспышкой становился всё заметней и ярче. Илья понял, что девушка плакала не из-за разрыва с парнем, а от бессилия и ужаса перед неведомым преследователем. Илья понял, что должен защитить её от опасности. Ночь после салюта казалась ещё темней. Илья, крепко сжав плечи Анжелы, помог ей встать и повёл к сараю:

  ― Пойдём. Тебе надо обсохнуть и согреться. Ничего не бойся. Здесь тебя никто не найдёт.

  Илья проснулся, когда сквозь узкое, мутное окошко сарайчика робко пытались протиснуться слабые лучи утреннего солнца. Он чувствовал себя отдохнувшим, словно не было жуткой ветреной ночи и пугающего визита таинственного врага. Илья сладко потянулся и коснулся губами податливого плеча Анжелы. Та поёжилась и попросила дать ей ещё полчасика поспать. Илья усмехнулся, и стал одеваться. В дверях он обернулся и с безграничной нежностью посмотрел на спящую девушку. Он до сих пор не мог поверить своему внезапному счастью.

  Всё их знакомство, на самом деле, было удивительным и почти невозможным. Так же, как глаза Анжелы поразили Илью, что-то в нём самом вызвало в ней ответные чувства. И в первую очередь - безграничное доверие. Она сразу согласилась укрыться в его убогом жилище. И на следующий день, который, к счастью, был выходным для Ильи, они болтали до самого вечера. Илья не ожидал от себя такого красноречия, хотя, впрочем, ему пришлось больше слушать, чем говорить. Анжела рассказывала о себе, о своём городе. Говорила, как в детстве любила кататься на каруселях, а после того, как их разобрали, стала приходить в этот уголок парка, когда ей было тяжело. Это стало её тайным местом, где она могла выплакаться и спрятаться от... Каждый раз, когда речь должна была зайти о том, от кого пыталась сбежать Анжела, её прекрасный ротик умолкал на несколько долгих минут.

  Илья видел, что девушка кого-то боится, боится до немоты, до дрожи. Он не стал расспрашивать её, а просто предложил остаться с ним, втайне стеная в страхе перед отказом. Анжела одарила его нежным взглядом восхитительных глаз, и спустя бесконечные мгновения восторга, испытанного очарованным Ильей, согласилась. Закончив работу, Илья теперь спешил к своему жилищу, где его ждала прекрасная Анжела. Они ужинали, гуляли среди поломанных каруселей, разговаривали. К Илье даже вернулась былая страсть к рисованию. Неожиданно для себя, он как-то смешал в банке остатки краски разных цветов, и обмакнув кисть, принялся выводить контуры будущего портрета прямо на стене сарая. Не трудно догадаться, что рисовать он стал Анжелу, которая занимала все его мысли и чувства.

  Знатоки могли бы назвать то, что получалось у Ильи, наивной и неумелой мазнёй, но ему портрет казался замечательным. Анжела от картины была в полном восторге. К тому же, Илья не останавливался, продолжая ежедневно добавлять новые штрихи и править старые. Картина жила, словно сестра-близнец настоящей Анжелы. Особенно много внимания Илья уделял глазам - ему казалось, что невозможно сделать их такими же выразительными, как у прототипа, но хотелось стремиться к этому. Частенько, когда он работал над портретом, Анжела сидела напротив и рассказывала что-нибудь. Это были счастливейшие минуты. Но потом неизбежно наступала ночь...

  С приходом темноты, Анжела становилась совершенно другой. Она замыкалась в себе, пряталась под одеяло, и лишь иногда испуганно всхлипывала. Её страх невольно передавался Илье. Хоть он и храбрился, обещая и ей и себе, что справится с любым, кто рискнёт приблизиться к их убежищу, но страх не покидал его ночами. Он вздрагивал от каждого шороха. В треске веток, в шуме дождя и ветра, в редких криках ночных птиц ему мерещилась ужасная, неведомая опасность, которую воображение щедро наделяло самым чудовищным обликом.

  Илья боялся, трепетал от ужаса, но всякий раз выходил в темноту, надеясь раз и навсегда разобраться с тем, кто преследовал Анжелу. Но враг всегда ускользал. Илья чувствовал его тень, слышал шаги, но, когда казалось - протяни руку и коснёшься его, страх окончательно сковывал, пробирал до судорог. Невозможно было ни вздохнуть, ни пошевелиться. Настигала нестерпимая боль и неодолимое головокружение. Наконец, Илья утыкался, как в войлочную стену, в глухое беспамятство. В себя он приходил совершенно измотанным, с болью в мышцах и суставах.

  Порой Илья думал, что имеет дело не с человеком, а с какой-то враждебной сущностью, неподвластной пониманию. Эта уверенность нарастала с каждой ночью, когда кошмар, мнимый или настоящий, бродил среди старых аттракционов. Анжела своим молчанием также добавляла очков в пользу идеи о нечеловеческой, нерациональной природе страшного ночного визитёра. Её глаза умоляли Илью не выходить в ночь навстречу тяжёлым шагам, несущим страх и оторопь. Глаза умоляли, но голос дрожал и превращался в испуганный вздох, в нечленораздельный вой, отчаянные рыдания. Анжела закусывала губы и прятала голову под одеялом, как маленькая девочка. Илья же вновь, собрав по пылинке остатки храбрости, выходил в дверь, чтобы испытать боль и ужас, какие не доводилось терпеть от самых жестоких и сильных обидчиков.