Издалека доносился шум.

  Рина остановилась и чуть пригнулась, готовая бежать или нападать. Шум все нарастал, он походил на пение леса во время сильной бури, и в то же время Рина слышала, как бьётся вода о камни.

  Птица зашлась в крике.

  Рина замерла, не в состоянии осознать, что именно она видит.

  Впереди была вода.

  Волнами она билась о берег, почти доходя до ног Рины, а над нею стаей вились белые птицы. Другого берега Рина не видела. Чуть помявшись, шаманка сделала несколько шагов и зашла по щиколотку в тёплую воду. Ступни тут же погрузились в песок.

  Птица уселась Рине на плечо.

  - Что это за место? Оно здесь или там?

  - Оно здесь. И там!

  - Я не вижу другого берега. Куда бежит эта река?

  - И не увидишь! Здесь нет берега! И она никуда не бежит! Все реки устремляются сюда!

  Рина сделала несколько шагов и погрузилась в воду по пояс. Она никогда не думала, что вода может быть такой тёплой. Мимо неё прошмыгнула стайка рыб. Птица закричала, ринулась к водной глади и клювом выхватила яркую рыбёшку.

  Шаманка хотела зачерпнуть воды, но птица остановила её.

  - Не пей! Отрава!

  - Зачем же нужна вода, которую нельзя пить?

  - А зачем нужен зверь, на которого нельзя охотиться? - парировала птица.

  Небеса зашумели, и Рина увидела летящих косяком птиц. Крачки возвращались домой, на север, после долгой зимы.

  Рина глубоко вдохнула тёплый солоноватый воздух. Она никогда ещё не чувствовала себя так хорошо. Здесь было тепло и без одежды. Наверняка в здешних лесах водится множество зверя, медлительных от жары. Зачем же её предки поколение за поколением уходили всё дальше на север?

  Птица недвижимо сидела на её плече.

  - Я ищу человека по имени Таер-Красная-Птица, - сказала Рина, - Его душу украли Те-Кого-Не-Видно. Ты поможешь мне его найти?

  - Помогу, если придёшь сюда, - буркнула птица.

  - Но я уже здесь, о чем ты? Эй, подожди! - но птица уже взмыла в сторону вечерней звезды.

  Ветер поднял волны, и вода захлестнула Рину. Поток нёс её прочь от берега, и она захлёбывалась жгущей язык водой. Несколько раз она ударилась о камни, а затем волна выбросила её на берег.

  Рина закашлялась, отплёвывая воду, что была солёная, как человеческая кровь. Девушка отползла в сторону, опасаясь второй волны, но, оглядевшись, увидела, что вокруг неё только тёплая грязь.

  В воздухе стоял тяжёлый запах гнили.

  Небо было окутано пеленой облаков, а от духоты по лицу девушки потекли струйки пота. Каждый шаг давался с трудом, ноги то и дело вязли в трясине.

  Птица с острым клювом исчезла.

  Вскоре грязь стала жиже, и Рина, широко расставляя руки и ноги, попыталась добраться до виднеющейся впереди берёзы.

  Наконец, ступни почувствовали твёрдую почву, и Рина взобралась на сушу. Подул тёплый ветер, и знахарку скрутило от запаха разложения.

  Вокруг лежали тела животных.

  Мамонты, носороги, олени, медведи, саблезубы. Сотни и тысячи звериных тел. Острые как ножи тигриные клыки разломились, глаза умершего хищника выклёвывали вороны. Величественный мамонт умер от голода, завязнув в грязи. Из его сгнившей шкуры торчали кости. Над тушами вились насекомые.

  Издалека доносилось тихое пение. Грустное, безжизненное. Рина пошла на голоса. Тел становилось все меньше и, наконец, они вовсе исчезли, уступив место полчищам крыс. Они были толстыми, шерсть лоснилась, а плотоядные глаза с ненавистью буравили Рину. Шаманка пнула тварь в бок, и крысы с визгом разбежались.

  Вокруг костра на небольшом сухом участке сидели люди. Их жидкие волосы были грязными и спутанными, ребра выпирали под бледной кожей. Дюжина взрослых мужчин и женщин. Ни стариков, ни детей. Только один мальчишка, больше похожий на зверёныша, объедал птичью кость.

  Знахарка, женщина чуть старше Рины, но уже с выпавшими зубами, прервала пение.

  - Много лет назад в этих местах было вдоволь пищи! - голос её по- старчески дребезжал, - Там, где сейчас один мелкий зверь пройдёт, проходило десять! И что это были за звери! - она достала оберег в форме мамонта, - Он мог прокормить общину в пять раз большую, чем нашу, в течение двух лун! Из его шерсти мы шили одежду, сберегающую нас от холодов, а из костей строили хижины! Отец Всех Зверей щедро давал нам своих детей! А теперь, - она обвела их тощей рукой, - мы прогневали Его, мы прогневали Мать Матерей! Не растёт больше лечебных трав, не водится зверь в лесах! Только проклятый тёплый дождь все льёт и льёт! Мы - виноваты! Наши предки виноваты - и наши дети будут нести бремя нашей вины! И на иной тропе нам нечего ждать, кроме как голода и холода!

  Рина в ужасе попятилась. Как смеет шаманка говорить подобное своему роду? Она должна лечить людей, а не медленно убивать их.

  Но шаманка всё изрыгала проклятия. Люди были виноваты перед могущественными создателями мира. А те в отместку насылали мор и голод. Отец Всех Зверей обратился в чудовище, ненавидящее все живое, а Мать Матерей - в молчаливую хранительницу костей умерших. Отец-Небо стал наблюдателем, он смотрел в душу каждого человека, запоминая все дурное, будто он был не создателем мира, а злобным духом иной стороны.

  Сзади потянуло холодом. Рина обернулась и увидела плачущую под жестоким солнечным светом глыбу льда. Полные злобы слова женщины становились громче, а вода стекала все сильнее. С грохотом от ледника отвалился кусок. А потом исполинская льдина обратилась в воду и с рёвом поглотила и грязь, и павших зверей, и людей. Рина закрыла голову руками, готовая вновь начать тонуть, но почувствовала лишь дуновение зимнего ветра.