- Ты тоже забыл, Таер, сын Тыкулчи?

  Тот, едва сдерживая смех, кивнул.

  Рина, притворно вздохнув, усадила самого маленького из детей на колени.

  - Когда Мать Матерей и Отец-Небо только создали людей, те не уходили на иную тропу и жили столько, сколько сами хотели. Только иногда, когда звери наносили им слишком сильные раны, люди засыпали, но через какое-то время возвращались обратно. Так же и все живое - засыпало и возвращалось, чаще всего, по весне.

  Однажды у Зайца умерла мать. Заяц так горько её оплакивал, что Отец Всех Зверей вышел к нему и спросил, почему же он плачет. Услышав ответ, он сказал: "Все живое умирает и оживает. И твоя мать оживёт, дай ей срок". Но упрямый Заяц принялся ругаться и кричать: "Все умирают, все должны умирать!". Отец Всех Зверей разгневался и ударил его по морде, а тот поскакал по лесу, крича "Все умирают, все умрут!". И так кричал он, пока сказанное не сбылось. Люди стали умирать. Тогда Отец-Небо схватил Зайца за уши и затащил на небо. "Теперь живи здесь, - сказал он, - и носи на лице своём знак позора", - Рина указала на полную луну, на которой виднелся силуэт зайца, - отныне он живёт там, на Луне, и не может спуститься на землю.

  - Люди умирают только потому, что заяц кричал, что все умрут? - недоверчиво спросила Ашнуу.

  - Словом можно ранить сильнее копья, словом можно вылечить хвори. заставить человека заболеть самой страшной болезнью, а можно оживить того, кто уже собрался на иную тропу, - назидательно сказала Рина, - А теперь брысь спать, а не то вас чудища утащат в лес!

  Дети с визгом разбежались. Только рыжеволосая Ашнуу осталась сидеть рядом с шаманкой.

  - А тебе что, отдельно сказать надо? - та, улыбнувшись до ушей, закивала, - Знаешь, что бывает с теми, кто мало спит? Они начинают спать на ходу и проваливаются в иной мир. Те-Кого-Не-Видно подкарауливают их и утаскивают к себе.

  Мать Ашнуу схватила ту за руку и, невзирая на сопротивление девочки, увела её в свою хижину.

  - Зачем ребёнка пугаешь? - спросил Таер, усмехнувшись, - Если кто на той стороне заблудиться, то ты сможешь его вернуть.

  Рина подпёрла кулаком подбородок.

  - Ага. А если кто в лесу потеряется, то вы, охотники, обязательно его найдёте!

  Таер почесал затылок.

  - Потерявшегося тяжело найти...

  - Я пошутила, Человек-в-Волчьей-Шкуре, - Рина встала и направилась к своей хижине, где села на мягкую лежанку, покрытую оленьей шкурой. Хижина шаманки стояла ровно по середине, между мужской и женской стороной. Ровно в центре горел маленький очаг, а дым от него уходил через круглое отверстие в оленьих шкурах.

  Таер замер у полога, вглядываясь в полумраке в лицо девушки.

  - Найди себе жену. Такую, потолще! - Рина подбросила в руках оберег плодородия, толстую безликую женщину размером с большой палец - чтоб как за каменной грядой быть.

  - Я за любой женщиной как за каменной грядой буду, - он похлопал себя по худым бокам. Рина поманила его к себе и взяла за руку.

  Он обнял её и повалил на лежанку.

  ...За час до рассвета Таер тихо вышел из хижины шаманки и собрал мужчин на охоту. Не пошло только четверо, и остались спокойно спать в тени навесов на мужской стороне.

  Малая охота начиналась на рассвете, когда Отец Всех Зверей выпускал своих детей на волю. Даже если не удавалось никого поймать, то пытать счастье, когда солнце высоко, бесполезно. Иное дело большая охота: тогда мужчины уходили на много дней, взяв с собой еду и огонь из родного очага. Часто они уходили далеко на север и возвращались лишь через несколько месяцев. С историями о чудовищах, лютых холодах и ночи, что длится половину года.

  Поэтому, когда охотники, возглавляемые Таером, не вернулись, община заволновалась. Люди стали вглядываться за частокол, ожидая, что на тропе, ведущей из леса, появятся очертания мужчин с копьями.

  Время шло к вечеру, но никто так и не объявился.

  Охотники, что в тот день не отправились на звериную тропу, решили пойти по следу, взяв оставшихся собак. Они уже почти вышли за порог частокола, как вдруг один из мальчишек закричал:

  - Эй! Глядите! Нееме идет!

  Люди столпились у ворот. И правда - со стороны леса к ним направлялся юноша по имени Нееме, что прошёл посвящение лишь два лета назад.

  Он задыхался от быстрого бега. Копья у него было, только нож свисал с пояса.

  - Вы куда пропали, лихо вас подери?!- закричали женщины.

  Нееме выпрямился, но говорить ему было тяжело. Один из охотников протянул кожаную флягу с водой. Юноша жадно опустошил её, и только тогда смог заговорить.

  - Они все вернутся к закату, Чанаак так решил, - дальше Нееме заговорил так неразборчиво, что даже те, кто стоял ближе всех к нему, не смогли разобрать ни слова.

  - Почему Чанаак? - обеспокоенно спросила Рина.

  Нееме, пошатываясь, дошёл до общего огня. Наконец, он совладал с собственным языком.

  - Мы наткнулись на медведя. Уж не знаю, с чего он такой злой был и кто его до нас разозлил. Мы его окружили. Стали к обрыву толкать. Он бы тогда на копья бросился, тут мы его и...- он изобразил рукой удар копья, - И тут разом все потемнело, словно ночь настала. А медведь на четвереньки встал и завыл, как медвежонок. И пятиться к обрыву начал. Я такой страх почувствовал, что чуть сам с обрыва не прыгнул. И птицы с ветвей разом в небо взлетели, - Нееме вцепился в обереги, - медведь стонет, уже почти на земле лежит. А мы пошевелиться не можем, и все на Таера смотрим. Он нам знак даёт, мол, нападать приготовьтесь. Копье на землю положил и нож достал.