— Зачем? — он всё ещё вредничает, потому что я облила его водой.

— Чтобы ты хоть немного соображал, когда поднимешься на сцену. Пей! У нас нет времени!

На бегу я продолжаю волочить его за руку за собой и по пути к главной сцене заставляю выпить вторую бутылку апельсинового сока и сразу после бутылку воды. Когда он всё послушно опустошает, мы как раз доходим до главного закулисья. Я открываю энергетик и засовываю его ему в руку. Другой — для меня.

— Нам нужен фен и свежая футболка, — кричу я одной из волонтёрш, и она сразу прилежно несётся, как трудолюбивая пчёлка, исполнять поручение.

— Прост! — говорит Алекс и чокается со мной своей банкой энергетика. Он снова ухмыляется. Похоже, мои освежающие меры всё-таки сработали, так как он выглядит вменяемым, хотя его зрачки всё ещё расширены.

— Можно я возьму твои солнцезащитные очки? У меня жутко болят глаза, — просит он.

Солнце стоит низко и бьёт прямо в глаза, если смотреть на фестивальную площадку. Неохотно я снимаю с головы свои Ray Ban и протягиваю ему.

— Я хочу их обратно, — предупреждаю я.

— Не волнуйся. Я только что увидел, как ты злишься, и совсем не уверен, что в своём нынешнем состоянии переживу это ещё раз.

И вот одна из волонтёрш подбегает к нам и подаёт новую майку, а потом засовывает вилку от фена в розетку за нами. Я даю сухую, чистую футболку Алексу, а он просто пялится на меня через мои (делаю акцент на слове «мои») солнечные очки. Я рычу, выхватываю банку энергетика у него из рук и отдаю волонтёрше, которая уже включила фен. Одним рывком я снимаю с него майку через голову.

О, вау! Обалдеть! При других обстоятельствах я бы...ах, чёрт! Вся верхняя часть его тела сногсшибательно натренирована и покрыта татуировками. Мне нравятся татуировки и особенно та, что у него на груди – якорь в олдскульном стиле.

Он ухмыляется. Блин! Алекс заметил мой прифигевший взгляд. Почему я не оставила себе свои солнцезащитные очки?! Я расправляю сухую футболку и натягиваю на него горлышко майки.

— Руки в рукава сам просунешь, так ведь, малыш?! — говорю я и треплю его шевелюру. (М-м-м, его волосы...) У него тёмная копна, и несмотря на то, что она мокрая, всё равно безумно мягкая. Он наигранно хихикает, как маленький мальчик, и полностью надевает футболку. Следом я забираю у волонтёрши фен. Я же не упущу такой великолепной возможности ещё немного покопошиться у него в волосах. Алекс даже нагнулся вперёд, чтобы мне было удобнее укладывать их. Сейчас, когда его больше не окружает облако гашиша, я впервые чувствую его индивидуальный аромат. Это терпкий мужской запах, но не навязчивый и тяжёлый, а очень приятный.

Вот же бедствие! Я начинаю им восхищаться. Нет! Мне нужно срочно это прекратить! Он – один из этих надменный рок-звёзд, который всё равно скоро исчезнет с горизонта. Нет, мне такого не надо.

— Слава богу, вы его нашли! — Верстиген идёт к нам. Он чуть не выпрыгивает из штанов от радости, что я нашла Алекса. Остальные участники группы следуют за ним, в том числе и брат Алекса – Ноа.

— Какая честь для нас! — начинает тот сразу прыскать ядом.

— Только спокойно, братец, — Алекс делает вид, что раздражение его брата ему по боку, но я могу видеть, как он скрежещет зубами.

— Теперь я здесь, и мы покажем улётное шоу! — К своей зажигательной речи он добавляет «спасибо», обращённое мне и выдавливает себе на руку немного геля для волос. Потом он укладывает им высушенные волосы, и снова выглядит как непринуждённая рок-звезда.

— И ещё раз спасибо, — шепчет он.

— Окей, теперь... — Проклятье, он выбил меня из колеи. — Вам пора на сцену, — договариваю я с трудом и стараюсь избавиться от влияния чар Алекса.

Я иду вперёд и отвечаю на взгляды работников сцены, которые кивают мне или держат большой палец вверх, что всё в порядке. Сцена готова, и я хорошо слышу нетерпеливые возгласы публики.

Даже если я работаю за кулисами, в этот момент волнение музыкантов передаётся и мне. Это чувство немножко как наркотик – опьяняет.

Я остаюсь стоять на последней лестничной ступеньке. Ещё один шаг и публика меня увидит. Я киваю Верстигену, который занимает позицию рядом со мной. Барабанщик выдвигается вперёд, даёт пять Верстигену и выходит на сцену. Сразу же раздаются аплодисменты, но он делает безучастный вид. Следующая Янда – единственная девушка группы. Её тоже громко приветствуют. Ноа пропускает все ритуалы и сразу выскакивает на сцену. А потом Алекс на очереди, тоже даёт пять Верстигену и на мгновение останавливается передо мной. Он приподнимает мои солнцезащитные очки и подмигивает мне.

— Наслаждайся зрелищем, — говорит он мне и присоединяется к остальным членам группы. Теперь только вперёд. Начинают звучать инструменты, и Алекс стоит с распростёртыми руками у края сцены – абсолютный шоумен. Публика обожает его. Такой бури оваций я уже давно не слышала.

Конечно же я слежу за выступлением «Освобождённых» не со своего удобненького привилегированного места. Мне ведь нужно много чего ещё сделать. Но я постоянно ловлю себя на том, как внимательно слежу за Алексом. Сейчас я снова стою сбоку и даже аплодирую. «Освобождённые» просто невероятная группа! Даже я уже успела это понять.

Новая песня начинается с мелодии на гитаре, и публика сходит с ума. Особенно женская половина зрителей из кожи вон лезет, чтобы обратить на себя внимание Алекса.

— Леди, — произносит он в микрофон. — Вы знаете эту песню, и знаете, что под неё мне всегда хочется танцевать с прекрасной девушкой.

Снова вопли. Боже, я что, на концерте «Tokio Hotel»?

Неожиданно Алекс подходит ко мне.

— В этот раз я уже успел кое-кого себе присмотреть.

Разочарованные стоны прокатываются по толпе.

Алекс уже рядом со мной и берёт меня за руку. Что? Нет! Нет, нельзя! Он совсем спятил? Я упрямо упираюсь и мотаю энергично головой.

— Пожалуйста! — формируют его губы, но я не сдвигаюсь ни на сантиметр.

— Дама моего сердца чуток стесняется, — поясняет он в микрофон. — Подбодрите её немного!

И вот публика снова аплодирует. Беспомощно я оглядываюсь вокруг себя и, слава богу, обнаруживаю своего босса Кристофера. Он наверняка этого не позволит, по крайней мере я надеюсь. Но он просто стоит и ухмыляется, кивая головой в сторону Алекса. О, нет! Они что, сговорились?! Я ненавижу стоять на сцене, именно поэтому я работаю за сценой. Акцент на ЗА сценой!

— Ну же, давай! — мотивирует меня Алекс, и я сдаюсь. Неохотно я разрешаю вытянуть себя на сцену, и когда оказываюсь на ней, овации раздаются ещё раз, и параллельно начинает играть музыка.

— Как тебя зовут? — спрашивает Алекс в микрофон и подносит его к моим губам.

— Сэм, — произношу я хриплым голосом и чувствую, как щёки обдаёт жаром. Мне так стыдно!

— Сэм, — повторяет он. — Сэм сегодня спасла меня, и поэтому я надеюсь, что вы не против, если я потанцую со своей спасительницей.

Снова все ликуют. Я его спасительница? И как мне это понимать? Я притащила его к сцене, потому что это, чёрт побери, моя работа!

Он всё ещё крепко держит мою руку и использует эту возможность, чтобы притянуть меня ближе к себе. Очень близко к своим бёдрам. Он чокнутый, однозначно! Я настолько смущена, что отворачиваю лицо.

Музыка становится громче, и Алекс начинает ритмично двигать бёдрами туда-сюда. Он прижимается ко мне так, что у меня нет другого выбора, кроме как двигаться вместе с ним. И вот он начинает петь:

— О, горячая девочка, детка, я хочу тебя...

Что, простите?! Ещё больше краски приливает к моему лицу.

— Мур-р-р, ты такая горячая! Не переставай двигаться. Позволь держать тебя за бёдра... — поёт он и приклоняет колено.

— Я не могу сопротивляться, детка, ты такая горячая!

Алекс проводит рукой по моей талии, поднимается вверх до груди. Я пытаюсь оттолкнуть его руку, но вот он снова стоит передо мной во весь рост и подмигивает мне через мои (да, заметьте, именно мои!) солнцезащитные очки. Его рука скользит дальше по моей спине, пока он флиртует с девушками из публики. Скорее всего, он приглядывает себе кого-то, с кем можно покувыркаться ночью. У этого типа сто пудово туча...