— О, черт, — вырвалось у Винчестера, и он невольно сделал шаг назад.

Время прервал чтение и взглянул на Дина с прежним возмущением.

— Знаешь, что я скажу? Все это полнейшая чушь, Дин. Если Любовь созидатель, а Смерть разрушитель, то я всего лишь дорога или некий остров между ними.

Время коротко хохотнул, складывая письмо обратно в конверт и почти швырнул в руки Дина. Тот едва поймал его, продолжая во все глаза смотреть на своего гостя.

— Все вы люди только жалуетесь, но самом деле никто из вас не понимает меня! И вот какой-то недалекий олух решил написать мне, как сильно он меня ненавидит за то, что я отбираю все ценное! — со странным весельем сказал Время, усаживаясь прямо на деловой стол Винчестера. — Но я ничего не отбираю, мне ничего не нужно, Дин! Из всех вас только Эйнштейн был близок к истине, назвав меня иллюзией.

Время смерил высокомерным взглядом растерянного Дина. Тот не шевелился, и казалось, даже не дышал. Он испытывал страх, но на этот раз не потому что думал, будто окончательно сошел с ума, а потому что окончательно поверил в то, что происходит.

Вчера к нему пришла Смерть. Сегодня пришло Время и читает ему раздражающие нотации, и вообще ведет себя с ним так, будто они сто лет знакомы.

— Дин! — раздался позади голос Сэма и Винчестер едва не подпрыгнул, в панике оборачиваясь и глядя, как брат заходит в кабинет, поправляя свои очки. — Дин, тебя ждут, чтобы обсудить стоимость! Я конечно, все понимаю, но если ты не придешь, нам придется распустить собрание!

— Сэмми? — произнес Дин, облизывая пересохшие губы.

Младший Винчестер встал перед ним, знакомым раздраженным жестом скрестив на груди руки. Смотрел он только на Дина, словно тот находился у себя в кабинете один.

А может быть, он и был один?

Время продолжал сидеть на столе. Весело улыбаясь, он достал из кармана пачку M&M, и развернув ее, отправил в рот горсть шоколадных драже. Затем подмигнул Дину и с интересом взглянул на Сэма, который терпеливо ждал ответа по поводу собрания.

Дин боялся смотреть в его сторону, и поэтому не отводил взгляда от Сэма. Тот слегка нахмурился.

— Что мне сказать им, Дин? — спросил он, снова слегка нервным жестом подправляя очки.

Сэм не видел Время. Либо Дин окончательно свихнулся, либо только ему выпала честь беседовать с ожившей абстракцией, которая в этот момент с аппетитом поедала конфеты и продолжала наблюдать за происходящим.

— Я…Я не пойду, — сказал, наконец, Дин, сделав короткий выдох.

Сэм кивнул с таким видом, будто ждал подобного ответа. Молча он вышел из кабинета, как делал в последнее время. Пару месяцев назад Сэм пытался бы вразумить Дина и уговаривал бы его поддерживать деятельность компании. Но даже он с некоторых пор сдался, как сдались все остальные.

Когда дверь за братом захлопнулась, Дин повернулся к столу. Время картинно поиграл бровями, и спрыгнув со стола, подошел к Винчестеру, уперев руки в боки.

— Ты несправедлив ко мне, Дин! — заявил он. — Знаешь, почему ты мне написал? Потому что я нужен тебе!

— Нет, нет, мне от тебя ничего не нужно, шут гороховый…- начал было говорить Дин, снова отступая, но был нагло перебит.

— Все вы только ноете и жалуетесь! «У меня мало времени», «Ах, жизнь так коротка», «Ой, седина пробивается!» — передразнивая и кривляясь, сказал Время. — На самом деле меня в избытке, Дин! Я — дар тебе! Можешь стоять здесь и презирать меня, но я сейчас одариваю тебя, а ты — тратишь меня! И на что?! На все это дерьмо?! И ты еще что-то хочешь мне сказать?! — Время гневным жестом указал на стол, заваленный бумагами.

— О, я много чего хочу тебе сказать! Прежде всего то, что ты, урод, забрал у меня родителей! И поэтому мне больше не нужно твое время! Не нужен твой гребаный дар! Ведь ты забрал их у меня! — в ярости заорал Дин.

— Я никого у тебя не забирал, Дин. По сути, я даже не существую, неужели ты думаешь, что мне что-то нужно? Ты сам виноват, что упустил дорогих тебе людей. Разве ценил ты время, которое проводил с ними? Мы ведь оба знаем правильный ответ, — сказал Время, картинно взмахнув руками. — Признаться честно, я тебя не понимаю. Ты молод, уверен в себе, у тебя есть право выбора, и ты свободен! Ты должен прожигать жизнь, веселиться вместе с братом, обольщать красавчиков, ездить на рок-концерты на своей шикарной Импале, пить, гулять и не думать о завтрашнем дне. А что ты делаешь, Дин? Сидишь целыми сутками в этой клетке и пялишься в пустоту, ненавидя все вокруг? И в этом я виноват? Я? Знаешь, что? Это я должен слать тебе гневные письма, олух несчастный!

Резко взмахнув рукой, Время смел остатки бумаг со стола, и они разлетелись у ног Винчестера. Но тот никак не отреагировал, глядя, как Время развернулся и быстро покинул его кабинет, напоследок хлопнув дверью.

Дин продолжал стоять на месте, пораженный и растерянный, и выглядел он так, будто только что очнулся от долгого сна.

— Это было самое худшее из того, что я делал, — виновато сказал Сэм, сидя за столиком в ресторане, и пялясь на свои руки.

— Это было лучшее из того, что делал я! — с гордостью сказал Габриэль, хлопая Винчестера по плечу.

— Значит, Дин снова поверил? — спросил Бобби. — И не вышвырнул тебя, как щенка за порог кабинета?

Габриэль кивнул.

— А что ты там, про Эйнштейна ему ввернул? — спросил Сэм, пытаясь отвлечься от навязчивого чувства вины.

— А! Эйнштейн называл время навязчивой иллюзией, — сказал Габриэль. — Спасибо Касси, что рассказал. Я бы не додумался добавить это в монолог.

— Не за что, Гейб, — сказал Новак, сидя напротив и с неохотой ковыряя вилкой свой лэнч.

— Должен признать, если бы не хитрость, которую я придумал, и не Сэм, который подыграл мне, неизвестно, чем бы все закончилось, — сказал Габриэль.

— Полагаю, мы блистательно сделали свою работу, — сказал Бальтазар, расположившись на своем стуле в привычной вольготной позе, — теперь очередь за Кастиэлем.

Кастиэль вздрогнул, старательно пряча свое смущение от остальных.

— Я думаю, что справлюсь, — сказал он, увы, не ощущая той уверенности, которая прозвучала в его голосе. — Я примерно знаю, что нужно услышать Дину от Любви.

— И что же это? — с любопытством спросила Чарли.

— Оправдания, может быть, — медленно сказал Кастиэль. — Думаю, Любовь может оправдывать себя. Многим людям она приносит не только радость, но и боль.

— Неплохая идея, Касси, — похвалил Бальтазар, — но тебе нужен подходящий образ. Ты не можешь появиться перед Дином Винчестером в этом затасканном свитере.

Кастиэль слегка покраснел, потому что думал об этом только недавно. Разумеется, он хотел произвести впечатление на Дина, но не то, которое должен был. Если бы мог, он надел бы свою лучшую рубашку и джинсы, и пригласил бы Дина на настоящее свидание. Но сейчас от него требовалось не это. Он должен был сотворить чудо для этого человека, и Кастиэль пообещал себе, что не позволит несвоевременным чувствам вмешаться в работу над этим.

Он — Любовь, которая идет к Дину, чтобы поговорить с ним и утешить. И он справится.

Однако волнение от предстоящей встречи с Дином никуда не делось, наоборот, с каждым часом нарастало все больше, и Кастиэль тщетно ругал себя за это.

— Я уже придумал образ, в котором появлюсь, — с напускным спокойствием сообщил он Бальтазару и остальным. — Не знаю, насколько он удачный, но ведь абстракция может принять любой облик, верно?

— Наверное, да, — сказал Бобби Сингер, благосклонно оглядывая актеров.

За эти несколько встреч он уже успел привыкнуть ко всем троим и их манере общения. Бальтазар знал толк в алкогольных напитках. Габриэль обожал азартные игры, и кажется, всерьез запал на Сэма, и так его достал, что тот согласился пойти с ним на свидание, а Сэм Винчестер далеко не из тех людей, которые легко соглашаются на свидания. Кастиэль хоть и казался Сингеру немного не от мира сего, но было в нем что-то светлое и несущее надежду, и Бобби искренне верил, что этот паренек способен окончательно излечить Дина.