Я посмотрела на дверь. Сквозь матовое стекло было видно, что в коридоре какая-то суета.

Дверь в палату приоткрылась, и я услышала отдаленный знакомый мужской голос. Сердце бешено застучало, может, это Руслан?

Я даже чуть приподняла голову, чтобы лучше видеть. Дверь распахнулась, и в ней появился улыбающийся до ушей Андрей.

Смешанные чувства благодарности и стыда за свой внешний вид разрывали мне душу. Я не могла произнести ни слова и только тихо заплакала.

– Ну-ну. Не стоит. Не плачь. Все самое ужасное позади… –  проговорил Андрей нарочито весело и громко. Он подошел ко мне и вытер ладонью слезы. Сел рядом. Мама стояла в дверях, заламывая руки, в итоге не выдержала и в слезах вышла в коридор.

Я снова попыталась сказать. Хотя бы произнести Его имя. Если родители могли не понять о ком я говорю, то уж Андрей-то точно должен догадаться обо всем по моим глазам.

– М-М –  промычала я.

Наморщила лоб и ещё раз чётко и отрывисто промычала два слога: «у-а».

Он понял. Я увидела страх в его глазах. Понял, но ни сказал ничего! Абсолютно ровным счетом ничего.

– Танечка, милая, не переживай ты так. Тебе нужен уход и покой. Как только ты сможешь хорошо сидеть, мы перевезем тебя в Россию. Пока врачи не рекомендуют транспортировку. Но, уверен, если ты постараешься, то совсем скоро встанешь на ноги и будешь бегать лучше, чем раньше!

«Постараешься?» Постараюсь что? Жить? А зачем мне жить без Него? Зачем?

Я отвернулась от Андрея. Сердце сковала невыносимая. Но что-то было не так. Что-то важное я забыла и никак не могла вспомнить.

Я снова посмотрела на Андрея. Его сочувствие и жалость ко мне выводили из себя. Кажется, он ещё и жениться на мне вздумает, тем более путь теперь, я так понимаю, свободен. Да и кому, кроме него, я такая буду нужна? Но нет, это всё не то… Было ещё что-то!..

И тут я вспомнила: проклятье!

Ведь Рус говорил, что я умру быстрее, чем он. И вот я – жива! И судя по всему это реальность, а не сон. 

Я хотела ущипнуть себя для проверки, но не получалось. Андрей заметил мое движение и улыбнулся:

– Ты не спишь. Ты жива!

«А он? А он?» –  хотелось кричать мне, но понимала, что никто не ответит, пока есть опасность того, что я могу послать лечение к чертям и захочу оставить этот мир в покое.

Черная волна ненависти к врачам, к Андрею, и даже к родителям, окутала меня.

Зачем надо было меня спасать? Вы поинтересовались, хочу ли я всю жизнь прожить инвалидом, без любимого человека? Быть обузой для родных? Никогда не выйти замуж, не родить детей, не быть счастливой?

Вы меня спросили?!

Я разревелась и, отвернувшись, закрыла глаза.

Одна и та же мысль вертелась по кругу: «Я не хочу жить без него». Лежу, смотрю на белый потолок. Там тишина и пустота, такая же, как в моей душе. Всё. Дальше жизни нет. Зачем? Без него я никто.

Не хочу никого видеть и ни с кем разговаривать. Ведь потом, когда я выберусь отсюда, надо будет что-то делать, кому-то что-то объяснять, Боже, как всё это тяжело.

Хочется спать. Но только так, чтобы уснуть навсегда. Я закрываю глаза и пытаюсь представить его лицо. Но не вижу. Будто и не знала его, будто не видела никогда. Пытаюсь. Вспоминаю отдельно нос, лоб, глаза, уши. Его запах. Короткие волосы. Сильные руки. Пальцы в царапинах и мозолях. Крепкие плечи. Живот. Постепенно начинает всплывать то, как он смеется, ест, как засыпает рядом. Дергается во сне. Это так чудесно. Как бы хотелось, чтобы всё  это повторилось. Пусть будет свободным, пусть будет ярким, но только живым. Если вдруг, каким-то чудом, он выживет, я никогда и никуда его не отпущу. Привяжу к себе и буду таскать за собой. Знаю, да, это не реально, не исправить свободолюбивого волка, не привязать. Ну, пусть он придумает какое-то хобби попроще. Без риска для жизни. Пусть сочиняет музыку, читает книжки, путешествует, только не рискует больше своей жизнью. Никогда не рискует… И живет.

Я переворачиваюсь на бок, пытаюсь заснуть. Знаю, меня снова будут мучить кошмары.

Вот мы счастливые выходим из загса. Вот мы улыбаемся и целуемся. А потом снова удар. Вечно. По кругу.

И даже мама, которая пытается меня развлечь, видит, что в глазах моих отражена вся безнадежность положения. Никогда бы не подумала, что любимый мужчина может быть настолько дорог. Дороже родителей! Без него я не мыслю своего существования! Чем заниматься? Что делать? Земля опустела. Смысла жизни больше нет.

Господи, сделай так, чтобы он выкарабкался. Просто. Был. Жив. Пусть не со мной. Пусть чужой. Даже если женится на другой, все равно это лучше, чем смерть. Только бы знать, что он ходит где-то, дышит, спит, ест.

Никак не получалось заснуть. Опять эти мысли до утра. Прокручивание всей нашей совместной жизни. Сколько мы перенесли, чтобы получить мгновения счастья. Ну и пусть, пусть все случилось так. Все равно, я познала то, ради чего мы живем! Я любила так, как мало кому дано любить! Я готова была для него на все. Могу со стопроцентной гарантией сказать: да, я люблю этого человека, больше, чем себя. Хотя сейчас это не модно. В тренде одиночество, гордость и потребление мужчин в качестве ресурса. А я так не хочу. Я хочу быть мягкой, доброй, ласковой под защитой своего сильного, мужественного, настоящего мужчины. Только пусть он больше никогда не рискует собой. Пожалуйста! Пусть он будет жив и никогда больше не рискует собой.

Я начала мечтать о нашем счастливом совместном будущем: путешествии на Мальдивы, уютном доме, детишках, и постепенно, с улыбкой на устах, уснула.

Утро разбудило меня новой порцией мучений, как физических, так и душевных. Сделали обезболивающий укол. Я посмотрела в окно. На улице накрапывал мелкий дождик, как раз в такт моему настроению. Природа плакала вместе со мной.

Снова пришел Андрей.

Я улыбнулась ему. Нехорошо игнорировать человека. Он ведь, всё-таки, переживает.

– Таня, как себя чувствуешь сегодня? Получше?

Мама ответила за меня и рассказала всё, что говорил врач: показатели растут, состояние улучшается.

Андрей помолчал. Взял меня за руку.

– Ты только не переживай, ладно? – он вздохнул. Но я уже догадалась, о ком пойдет речь, и сердце моё начало бешено колотиться. «Что, что? Говори!», –  внутренне кричала я. Мой язык и губы вдруг сложились во что-то подобное словам, будто мышцы вспомнили, для чего предназначены.

– Руслан, – промямлила тихонько.

– Да, мы не могли сказать раньше. Прости. – Андрей молчал, видимо, подбирая слова. – В общем, он в коме. Но жив.

Андрей сильнее сжал мою руку. Мама стояла и беззвучно рыдала рядом.

– Если выживет, ему предстоит долгое и мучительное восстановление. Но и тебе ведь тоже. Таня. Я прошу тебя сейчас взять себя в руки. Работать. Стараться жить. Не хочу тебя пугать. Прогнозы неутешительные. Но если ты сейчас сдашься, если не будешь бороться за жизнь, то точно ничего не получится. Ты нужна ему. А он нужен тебе. Понимаешь?

Я слегка кивнула.

– Финансовая поддержка на мне, об этом не беспокойся. Но, может быть, именно твое присутствие вернет его к жизни.

Страшно. А если мы оба на всю жизнь останемся инвалидами? Нет. Так не будет. Вот и я уже поправляюсь. Даже говорить начала. Значит, все получится. Непременно!

Я с силой сжала пальцы Андрея.

– Я смогу, –  прошептала тихо.

Вечером Андрей уехал. Но обещал вернуться в выходные, взяв с меня честное слово, что я буду усиленно заниматься, и уже в воскресение мы нормально поговорим. Я и правда старалась. От врачей удалось узнать, что Руслан лежит со мной в одной больнице. Что ему лучше, и остается надежда на восстановление.

Мама целыми днями болтала со мной. Она рассказывала истории из детства, изредка интересовалась деталями наших отношений с Русланом. Но что я могла ей рассказать? Мы испытали столько, что я сама половины не помнила. Пыталась выстроить какую-то структуру. Но видела только безграничную любовь друг к другу и общую цель: чтобы любимый был жив и, желательно, счастлив.