Ответить взялся Степан (кто бы сомневался!). Квазинаучно.
– Статистически случаев встреч с духами много – значит, будем считать, что сиё явление имеет место быть. –
Степан оглядел медленно присутствующих, и каждый своим видом изобразил подтверждение: ну, да!
– Что ж получается! Природа развивается сама по себе или по какой-то программе – не важно, но по логике один уровень сменяет другой. Безтелесые образования однозначно идут после нас живых, следовательно – они совершение. Появляться на низшем уровне, наверное, для них моветон. Мы же не лезем к … ? кто там по Дарвину до нас? о! к обезьянам! –
Лорик:
– Получается Рай ( обобщённо) – премиальный уровень? Хорошая современная проповедь. Не жизнь, а игра какая-то. –
Степан закивал:
– Давно подозреваю, что природа не развивается, а именно развлекается.-
Тонги:
– Почему именно я попал на удочку этой шутницы из рая?-
Он украдкой глянул на прикрытое причинное место и тихо простонал.
*
Как развивалась эта история дальше? Банально. Люба, что говорится, как честная дама, после всех лечебных манипуляций над пострадавшим органом, удачно вышла замуж за его хозяина – за Тонги. Они расписались.
Это, наверное, главное. Реальное положительное жизненное событие для двух одиноких бельчат, прятавшихся доселе поодиночке в дуплах-жилищах среди огромного горного леса.
А привидение? Елен в мокром халатике? Исчезло. Не являлось.
Вот и гадай: что помогло? Движение ножом, которым Тонги решительно отсёк деликатную связь с тёмным миром(?), или перемещение тотема из красных прибрежных камней к соседям(?), или то, что Тонги перестал пыхать травку из своего огорода ? Или всё разом?
Тонги старался не копать глубже эту тему. Всё вроде успокоилось, жизнь обрела нормальную человеческую конструкцию. Семья, работа(хоть такая), хобби… Создавать композиции из голышей Тонги не перестал. Наоборот: совершенствовал и развивал своё творчество.
Степаном принимал деятельное участие в процессе, примерял различные мистико-философские концепции к поделкам. Внимательно тестировалась «чёрная» линия. В ней применялись преимущественно только камни тёмного цвета, к ним добавлялись белые, зелёные и красные тоже. Работая экспедитором по доставке товаров по региону, Степан пристраивал поделки по офисам, магазинам и т.д. Использовал всякие коммивояжерские штучки: как бы безвозмездно предлагая первую инсталляцию. Типа: пусть повисит у вас в конторе; вам не убудет, а там посмотрим.
Через какое-то время, обычно через 7 – 10 дней, Степан делал следующий выпад.
– Как у вас ситуация? Улучшилась? Ну, никто, во всяком случае, ласты не склеил.(шутка). Тёмные камни оттягивают на себя отрицательные эмоции. Теперь экран заполнен ими, нехорошими помыслами. Надо менять, на другой, выше по уровню. –
Многие соглашались на ребрендинг. Это уже была платная акция.
Дело, таким образом, двинулось. Не то, чтобы полетело, но, скажем так, поползло. В провинции важно найти пусть и глупую, но альтернативу привидениофобии.
*
Да. Ещё. Обрезание пошло Тонги на пользу, сексуальные ощущения изменились; и, пожалуй, в лучшую сторону. Ему понравилось. И Любе-Курице ещё больше.
Иногда, когда ночь и на улице идёт дождь, Тонги снится вполне явственный сон; будто рядом в соседнем дворе, за задней стеной сарая, где Лорик вывесил красный тотем , Елен устраивает танцы-представление. Она зовёт его, не бойся, я, мол , тебе же нравилась.
Тонги в этот момент начинал мычать и подрагивать, тянуло вскочить, пробежать эти 50м и посмотреть на шабаш. Люба, крепче прижимала тогда его к себе, и Тонги быстро успокаивался: нет уж, на фиг, на фиг.
Танк
Жара крепчала.
Цикады словно сговорившись, трещали всем количеством без умолку и передыху. Природа вокруг под завязку заполнилась цокающим шумом, и вкупе с температурой за 30, характерной для начала августа в этих краях, давила на психику. Местная публика, поэтому, после десяти утра искала места потенистей, перенеся туда свою деятельность по хозяйству, если таковая была.
Старый Соломон располагался в орешнике, занимавшем немалую часть его участка. Удобное плетённое кресло, подогнанное временем под его высохшее тело, ждало его каждое утро; не было бы только дождя да и здоровье позволяло бы. В 88 лет: удобство – это просто привычное положение. Важным при этом считался ракурс обзора: видна была и вся лужайка перед домом и часть улочки за забором.
*
Маленькое мегрельское село на западе Грузии в 10км от Зугдиди сонно переваривало очередное лето. Какое-то время назад в городке процветала торговля, но потом, после заварухи 92года, прижатая к непроходимой Абхазии, тема эта зачахла. Всё вернулось к натуральному крестьянскому хозяйству: повсеместно выращивали орехи, фасоль и кукурузу. Резон был прост. Например: орехи. Их сдавали перекупщикам, получая хоть какую-то наличность; небольшое количество шло на кухню, в перетёртом виде составляя основу «сациви», ореховой подливы с курицей или индейкой.
Кукуруза – главная кормовая культура для животноводства. Стебли – «чала» – доставались буйволам, в разведении которых почему-то в Мегрелии отдавали явное предпочтение над коровами. Молоко в принципе такое же, но пожирнее и повкуснее. Сулугуни из буйволиного молока – это нечто; описывать бесполезно, надо пробовать.
Из кукурузной крупы обычно ежедневно варилась мамалыга. Этакая каша без соли и масла. Казалось бы – наивная простота. Но в то же время – основа. Присовокупляй к ней по выбору и по наличию , допустим, фасолю в виде пюреобразной похлёбки «лобио» и уже достойный и полезный обед. А ещё сулугуни. Воткнутый в горячее мамалыжное тело, он постепенно тает пропитывая окружающую массу солёноватым сырным духом и жирным соком , образуя таким образом островки невероятной вкусности…
Здесь же находят своё органичное применение соусы: цацбели (из помидор) (кетчупу рядом делать нечего) и ткемали (из алычи) (особенно хорош к рыбе). Кто как, но обычно к торжествам на столе появляется мясо. Чаще всего цыплёнок-табака, или, реже, царь мегрельского мясного предпочтения – жареный поросёнок. Только молочный, то есть вскормленный сугубо свиноматкой. И как рекомендация – не старше 25 дней. Описать его вкус точнее может только сам вкушающий язык со своим множеством рецепторов, но он не делает этого, потому что элементарно млеет.
Здесь приостановимся, чтобы повествование не превратилось в длинную кулинарную книгу.
*
В то утро Соломон сам добрался до своего кресла-трона. Это было не легко. Года три назад у него случился инсульт. Он его «перескочил», но разговаривал теперь с трудом, и также с трудом передвигался.
Племянница, смотревшая за ним уехала в Тбилиси, перепоручив старика соседке. Та же чего-то запаздывала. Соломон сам позавтракал, найдя в холодильнике мамалыгу и мацони (тип простокваши).
Доковыляв в сад и усевшись, старик задремал. Вдруг почувствовал неожиданное нарушение всеобщей безмятежности. Соломон открыл глаза. Там за забором, в обычно однообразном и пустынном интерьере деревенской улочки, где лишь раз пять за день проползёт легковушка, поднимая столб пыли, вдруг образовалась огромная чёрная рычащая гора.
Это был танк. Настоящая работающая грозная военная машина. Соломон был подслеповат, и ясно увидеть то, что ему подсказывал опыт не мог, но из этого опыта же признал и принял реальность. Он конечно же слышал – разговоры шли повсюду – о грузинской операции в Южной Осетии, но новость эта его никак не зацепила. Больше беспокоили проблемы с ногами; они постоянно мёрзли и даже сейчас в тридцатиградусную жару приходилось носить толстые шерстяные носки.
Прошло какое-то время. Пожалуй полчаса, или больше. Танк затих. Верхний люк открылся. Из него вылезли двое в тёмных комбинезонах. Они поозирались, рекогнисцировка так сказать, и через ворота вошли во двор. Увидев сидящего в орешнике старика, пошли в его сторону.
