У него был приятный голос опытного ловеласа. Они непринужденно разговорились. Полина сообщила, что здесь ее должен был ждать один человек. Невероятно, что какая-то причина может помешать прийти на свидание к такой очаровательнице. Разве что несчастный случай со смертельным исходом.

Вблизи было заметно, что и клубный пиджак, и тщательно завязанный галстук, да и сам испанец – все это в состоянии некоторой потертости. Знакомство произвелось само собой, мужчина протянул визитку. «Берлин Лев Юрьевич. «Совершенно секретно». Ежемесячник. Редакционная коллегия». С первого выстрела в десятку, подумала Полина. Она выложила на стол кошелек, чтобы, не дай Бог, не поставить в неловкое положение своего псевдоиспанца.

Официант принес рюмку водки с ломтиком лимона Берлину и бокал «Мартини» для Полины.

– До чего же, должно быть, интересная у вас работа, Лев Юрьевич! – сладко запела Полина.

– Просто Лев, – поправил он, и Полина расцвела улыбкой.

Лев Берлин оказался замечательным собеседником. Он изящно перескакивал от смелых анекдотов к окололитературным байкам, не забывая с периодичностью метронома отмечать разнообразные прелести Полины.

– Знаете, вы, Лев, самый клевый рассказчик из всех, кого я встречала, – искренне призналась Полина. – А правда ли, что хороший рассказчик не обязательно хорошо пишет? Вы, если не тайна, печатаетесь в вашей газете?

– Иногда печатаюсь, хотя у меня в ежемесячнике несколько другая работа. Честно говоря, я не очень люблю писательство, нет у меня такого уж особенного интереса к собственным мыслям, как, знаете, у чеховского Тригорина, чтобы ходить с блокнотом и все за собой записывать.

Лев Берлин, по-видимому, никуда не торопился. Если ему и надо было куда-то идти, он об этом позабыл. Что, впрочем, так естественно! А вот Полине приходится думать о своем задании. Дело прежде всего!

– А мне кажется, что вы и пишите интересно. Так хотелось бы почитать! Это часом не вы Иван Кольчужный?

– Так вот оно что! – от души расхохотался Лев. – А я-то раскудахтался!

Смеялся он необычайно заразительно, очаровательный старый мальчик.

– Что, собственно, такого? Я прочла случайно эту статью. «Наркомафия в России». Тема эта для меня многое значит. Это личное.

– Нет, душа моя, неправда, неправда!

– Да почему же? – возразила Полина, против воли рассмеявшись.

– А вот почему. Когда человек лукавит, лицо выдает его. А ваш покорный слуга, представьте, изрядный физиономист. Уголки рта, заметьте себе на будущее, у лгунишек на разной высоте, то есть проявляется некая асимметрия черт лица. Ну, ладно, не стоит вам оправдываться. Не знаю, чем вызван ваш интерес, но Ивана Кольчужного нынче все ищут.

– Вот как?

– А вы как думали? Разумеется, это псевдоним. Но никто в редакции вам его не раскроет.

– Так-таки и никто? – Полина попыталась сотворить обольстительную улыбку, но, столкнувшись с чуть насмешливым взглядом Льва Берлина, смутилась.

– Ручаюсь, никто. И не потому, что журналист обязан оберегать свой источник, это и так ясно, но главное в том, что Ивана Кольчужного никто никогда не видел. Материалы переданы через камеру хранения на вокзале, было несколько телефонных звонков, которые, конечно, никто и не подумал записывать. Будет ли еще продолжение, неизвестно. В подлинности материалов можно и засомневаться, хотя пометы на листах сделаны рукой покойного Козинца, это, говорят, установлено.

– Но неужели, Лев, вы даже не догадываетесь, кто автор статьи?

– Догадки, душа моя, это нечто трансцендентное.

– Ну хоть какую-нибудь тоненькую ниточку…

– Давайте рассуждать вместе. Материал этот сделан человеком с несомненным журналистским опытом. Даже, замечу, лихо написано. Так сейчас немногие пишут.

Полина кивала в такт каждому почти слову, как китайская кукла.

– Далее. Автор – человек немолодой. Из чего, спросите, это следует? Солидность, основательность, отсутствие приколов и этаких легких современных интонаций. Не станем углубляться в филологический анализ, но уж поверьте мне.

– А что, если молодой автор намеренно копирует стиль журналистского мэтра?

– Копирует? Что ж, исключить нельзя, поднимаю руки. Но все же не думаю, нет. И вот, позвольте сказать, почему нет. Я думаю, что это Козинец сам лично передал материалы некоторому журналисту. Затем, когда текст был готов, Козинец внимательно просмотрел его и сделал пометы на полях. А как бы еще эти пометы возникли, логично?

– Не совсем понимаю, к чему вы клоните.

– А к тому, что если Козинец сам выбирал журналиста, то это должен быть известный и солидный человек, скорее всего немолодой.

– Но ведь Иван Кольчужный – это псевдоним…

– Совершенно верно. Но предполагалось, что материал выйдет не под псевдонимом, а за подписью автора. При этом Козинец не собирался умирать и обещал автору всяческую поддержку. А Козинец, конечно же, был реальной силой. Предполагалось, я думаю, что публикация даст старт разоблачительной компании против Тузкова и прочих, с кем он играет в свои игры. Все это было подготовлено примерно месяца два назад. Но с уходом Козинца все остановилось.

– Статья опубликована только теперь…

– Да, на волне милицейской акции, по-видимому, совершенно частной, о которой, впрочем, раструбили на всех углах.

– То есть журналист просто воспользовался моментом. Но зачем он это делает?

– Даже не догадываюсь. Причин может быть много. Например, то, что я назвал бы бременем автора. Немыслимо трудно держать под спудом такой взрывчатый материал, хочется увидеть его на печатной полосе. Ну, итак, что мы имеем? Автор – солидный, известный журналист, человек немолодой, лично знаком с Козинцом, не испытывает выраженной симпатии к «Общему делу». Людей, адекватных этим признакам, можно по пальцам перечесть.

– С ума сойти! – восхитилась Полина.

Берлин стал перечислять, не загибая пальцы, а выбрасывая их на западный манер:

– Букин. Южин-Нефедов из «Известий». Лобанов. Еще, пожалуй, Гриценко.

– Спасибо вам, Лев. Огромное спасибо за подсказку.

– Я еще облегчу вам задачу. Букин с июля в командировке в Юго-Восточной Азии.

– Остается трое? А кого из троих вы сами считаете наиболее вероятным… наиболее подходящим на роль автора?

– Сказать по совести, Гриценко бы я исключил… Думаю, это Лобанов.

– Почему?

Лев Юрьевич помедлил с ответом, разглядывая Полину. Занятие это явно ему нравилось.

– Если честно, – сказал он, – так получилось, когда автор позвонил в редакцию, к телефону подошел именно я, это мне он давал инструкции, как и где забрать кассету.

– И… и что?

– Дело, душа моя, в том, что Лобанов преподавал у нас в МГУ, я просто узнал его, вот и все!

– Лев! Вы меня потрясли!

– Стараюсь!

– И что, никто об этом не знает?

– Нет, а зачем? Да меня никто и не спрашивал. Спрашивают у главного, а я человек незаметный.

– Господин Лобанов? Петр Кириллович?

– Да, слушаю!

Голос в трубке принадлежал несомненно энергичному, уверенному в себе человеку. И потому Данилов заговорил решительно:

– Петр Кириллович, вы меня не знаете. Но дела обстоят так, что нам необходимо с вами встретиться. И срочно!

– А что вам, собственно, нужно? Вы говорите, я вас не знаю. А вы меня откуда знаете?

– Петр Кириллович, я вас тоже не знаю, – терпеливо объяснил Сергей. – И никогда не видел. Мне дали в редакции «вечерки» этот номер сотового телефона, сказали, так можно с вами связаться.

– Ну, ладно, потрудитесь объяснить, какое у вас дело, и мы могли бы встретиться, скажем, послезавтра в редакции, что-нибудь в одиннадцать…

– Мы должны встретиться сегодня и немедленно!

– Да кто вы такой, черт возьми!

– Петр Кириллович, выслушайте меня внимательно! Человек, которому вы по телефону объясняли, где и как взять кассету, узнал вас по голосу, он ваш бывший студент… Вы понимаете, о чем я говорю?