Каринэ прошлась до того места, откуда стрелял призрак, но там ничего не было - всё та же серая удушающая дымка да текущие чёрные потоки. И в этих потоках явственно ощущались растворённые в них призраки.
Игорь подошёл к ней и стал чуть позади неё, словно охраняя. Призраки в потоках ощутимо подались в стороны, так что стало даже легче дышать.
- В тебя когда-то стреляли? - не оборачиваясь, спросила Каринэ.
- Да, - после заметной паузы ответил Игорь.
- Лёгкие и сердце были задеты?
- Пулю из лёгкого доставали, - подтвердил он.
Когда её в апреле ранила по старому шраму фантомная пуля, шрам воспалился и болел несколько дней. Но там была только кожа. Если сейчас у Игоря начнётся воспаление лёгких...
Её призраки не трогают, словно бы не дотягиваются. Но страдают все, кто рядом с ней. У Вадика болит голова. Ромка жалуется на слабость. Игоря сейчас фантомно ранило, но последствия могут быть очень даже не фантомными. Сашка пока молчит, но чувствуется, что и ему не очень хорошо.
Центр этой дьявольщины где-то здесь; этот рукав Грязной ведёт к нему. И чем ближе к центру, тем сильнее призраки и тем больше бед они могут причинить. А она не готова рисковать здоровьем и жизнью братьев и Игоря.
- Возвращаемся, - она бросила последний взгляд на призрачную субстанцию за деревьями. - Дальше не пойдём.
Неужели идти сюда одной? Но одна она здесь погибнет очень быстро...
Идти назад было ещё тяжелее, чем вперёд. И вроде бы вниз по склону, и вроде бы прочь от сатанинской тьмы, однако чтобы преодолеть два с половиной километра до слияния, им понадобился час и два передыха. За рекой стало полегче, Вадика и Ромку немного отпустило, но Сашка, как оказалось, натёр ногу. И казалось бы, кроссовки старые и разношенные, ничего не натирало - а огромный волдырь вздулся почти на полступни. Каринэ проколола его, смазала зелёнкой, примотала ваты для смягчения, а потом она сама, Игорь и Ромка перепаковали Сашкин рюкзак и позабирали у него наиболее тяжёлые вещи. И после этого встал вопрос, куда идти, потому что всем было ясно, что поход пора заканчивать.
Они долго изучали распечатки карт. Можно было вернуться проверенным путём по Грязной, от неё перейти к Псекупсу, от Псекупса подняться к верховьям Псифа, оттуда через хребет к верховьям Агоя и оттуда уже - к Агуй-Шапсугу. Но по самым скромным подсчётам это выходило тридцать километров, а такое расстояние Сашка с натёртой ногой не одолеет. Вторым вариантом было идти дальше вверх по течению Грязной, оттуда по одному из её рукавов и через хребет перевалить к одному из притоков реки Псебе и по ней выйти уже к аулу Псебе. Так получалось километров пятнадцать. Третий маршрут предложил Игорь - опять же вернуться по Грязной, но от неё не подниматься к верховьям Псекупса, а спускаться по его течению, дойти до Садового, где уже были нормальные дороги, а оттуда - до Чинар. А от Чинар до Туапсе шла электричка. Это получалось километров тринадцать.
- Давайте до Псебе, - взвесив всё за и против, решила Каринэ.
Это идти по местности, которой они не знают. И степень сатанизма этого отрезка реки они тоже не знают. Пятнадцать километров - это три часа по дороге и на здоровых ногах. Через лес и с больными ногами и головами это и пять часов может занять, а если они заплутают, то и больше. А уже четыре вечера.
Но, по крайней мере, попытаться стоит.
Однако очень скоро стало ясно, что все мечты добраться сегодня до Псебе придётся оставить. Сашка идти мог, но медленно, ставя больную ногу на внешнюю сторону стопы. Ромка плёлся еле-еле и жаловался, что всё тело как ватой набито. Вадик выклянчил ещё таблетку пенталгина и забрал у Ромки его рюкзак. Игорь нёс Сашкин рюкзак и молчал, но Каринэ время от времени замечала, что он иногда держится за грудь.
За час прошли три километра до слияния трёх истоков Грязной, и здесь пришлось становиться лагерем. Серая дымка по-прежнему заливала всё вокруг, среди деревьев таились тени. Нашлась здесь и старая туристическая стоянка почти около самой воды. Все посбрасывали рюкзаки, братья со стоном повалились на землю, а Каринэ с Игорем отправились обследовать место.
Ничего хорошего оно не сулило. Три перевёрнутые пятиконечные звезды, вырезанные на стволах деревьев, ещё одна - нарисованная коричневой масляной краской на крупном камне у реки. Число 666, выцарапанное на валуне. Череп козла на палке, воткнутой в землю, разбросанные около кострища кости какого-то не очень крупного животного, может быть, того же козла, чей череп венчал палку. Правда, под всеми тремя звёздами, вырезанными в коре деревьев, в жертву были принесены собаки и козлёнок, а под камнем они вообще не нашли ничьих останков, так что отсутствие человеческих могил уже немного радовало.
Палатки ставили втроём - Игорь, Вадик и Каринэ - причём вплотную уже не боковыми стенками, а входами: Каринэ прикинула, что у неё потенциально четверо больных, а вылезать ночью в потусторонний ужас из палатки, если она кому-то понадобится в соседней... Нет-нет, ставим входами, чтобы не нужно было выходить наружу.
Вадик и Ромка сразу завалились в палатки, отказавшись от ужина. Сашкину ногу Каринэ ещё раз перевязала, и он тоже похромал в палатку, предупредив, однако, что жрать он очень даже хочет. Каринэ с Игорем вдвоём набрали дров, развели костёр, Каринэ принесла воды, Игорь соорудил над огнём треногу и повесил на неё котелок. Вид у него был неважный. Хотя, может, просто усталый.
- Болит? - спросила Каринэ, выкладывая на бревно два брикетика сухого борща.
- Ноет, - отмахнулся он.
Темнело, среди деревьев зашевелились тени. Каринэ дождалась, когда вода закипит, раскрошила и закинула в котелок борщ. Игорь посмотрел на часы, затем поднял голову, пытаясь сквозь серую дымку и ветки деревьев рассмотреть небо.
- Тучи, похоже, - заметил он. - Для шести вечера слишком темно.
Только дождя им не хватало!
Когда борщ был готов, Каринэ разлила его по мискам, позвала Сашку, а сама сходила проверить Вадика и Ромку. Оба спали, Ромка кутался в спальник. Каринэ потрогала его лоб - тот был тёплым.
