Глава 1. Работа
- Каринэ, там тебе из реанимации верхолазку спустили.
- Уже?!
- Сказали - им она не надо. Переночевала после наркоза - и хватит с неё.
- У меня мест нет!
- А у кого они есть? Виталь Саныч сказал, что это ваша, так что ваша.
Каринэ вздохнула. Хирургия была переполнена. Впрочем, она почти всегда переполнена. Дети любят то аппендицит себе отрастить, то проглотить какую-нибудь батарейку, то кипятка на себя пролить... И родители, которые на досуге любят поругать отечественную медицину, тут же бегут к этой самой отечественной медицине!
Каталка стояла в коридоре, недалеко от входа в отделение. Каринэ подошла к ней, взглянула на лежащую на ней девочку, вытащила из подголовья карту, пролистала. Впрочем, её историю ей уже рассказали: пошла вчера вечером с дружками погулять по заброшенной стройке, полезла куда-то, а конструкция возьми - и обрушься. Как итог - переломы обеих рук, сотрясение мозга, ушибы, порезы от арматуры, термический ожог второй-третьей степени живота и ног...
- Ожог-то откуда?
- Они костёр внизу развели, - хмуро ответил стоящий рядом с каталкой мужчина. - Она в него упала.
Ему было лет тридцать пять, одет он был в штаны цвета хаки, серую футболку с Че Геварой, имел несколько взлохмаченные пепельные волосы, приятные, какие-то простые черты лица, и от него едва ощутимо пахло не то машинным маслом, не то железом...
- И куда мне вас ложить?
Вопрос, ясное дело, был риторическим.
- Вам виднее, - он выдавил усталую улыбку.
- Вы отец?
- Да.
Каринэ вздохнула и пошла в ординаторскую. Из хирургов там были только Виталь Саныч да Наталья Николаевна, заполнявшие документы и тихо и отрывисто ругавшиеся. Впрочем, они всегда ругались. Это было нормой и гарантом того, что вокруг не происходит ничего экстраординарного.
- Виталь Саныч, - Каринэ остановилась в дверях, приваливаясь к косяку, - куда верхолазку пихать? Мест нет.
Немолодой, высокий, чуть сутулый хирург флегматично пожал плечами, отложил ручку, отодвинул от себя чьё-то назначение и подтянул стопку с края стола:
- Какие проблемы? Сейчас выкинем кого-нибудь.
- Может, - с надеждой спросила Каринэ, - ту истеричку из второй?
Виталь Саныч скривился:
- Я бы с радостью, - признался он, - но с этой сучки станется и в минздрав нажаловаться - как же, её дитятко недолечили, вышвырнули из больницы, нахамили... Ты не слышала, какими карами она приёмному отделению грозила... Нет, Каринка, меньше будет проблем, если мы потерпим её ещё два дня. У нас сепсис домой просился: он у нас давно, анализы уже нормальные, вот его и отправим.
- А толку? Там в палате мальчики. А верхолазке уже пятнадцать, чтобы её к мальчикам селить. Да и у истерички тоже мальчик...
- А палаты с девочками у Азиза и Гены, но и там аншлаг... Тогда малышню слегка проредим.
- Перелом на выписку?
- Перелом как раз оставим, у него утренняя кровь плохая. А вот любителя принять душ из кипяточка можно, - он нашёл нужную историю болезни, просмотрел последние анализы: - Кровь нормальная, моча нормальная... Отправь-ка его на магнит, а потом и домой.
В коридоре рядом с папашей верхолазки уже стояла и женщина. Стройная, с короткой причёской, крашеная в блондинку, она как раз наклонилась над каталкой и осторожно гладила дочку по волосам. Та плакала и что-то тихо говорила.
В палате у малышей стоял гам. Двухлетняя глотательница иголок, удерживаемая мамашей, лежала под капельницей и протестующе орала. Трёхлетний падун из окна, тоже под капельницей, пока что отвлекся на планшет с мультиками, но видно было, что это ненадолго. Годовалая рваная щека тоже буянил по какому-то своему, не понятному Каринэ поводу. Четырёхлетний перелом голени, пока мамаша сидела в телефоне, сосредоточенно ковырял гипс на ноге и психовал, и лишь забинтованный любитель кипятка полутора лет от роду мирно спал, посасывая уголок пододеяльника.
Лучше бы выписали кого-нибудь из крикунов...
Впрочем, выпишут одного крикуна, на его место привезут другого. Выпишут одну психованную мамашку, на её место придёт другая. Вот такой вечный круговорот кричащих детей и психованных мамаш в природе...
На выписку забинтованного любителя кипятка ушёл час. За это время рваная щека уснул, малыши откапались, Каринэ сняла капельницы, дети замолчали, и палата вздохнула с облегчением. Ненадолго, потому что перелом голени окончательно распсиховался, закатил истерику, и только тогда мамаша соизволила вылезти из мобильника и принялась его успокаивать, постепенно заводясь сама. В коридоре мамаша верхолазки начинала нервничать и поглядывать на часы.
- Игорь, - услышала Каринэ, пробегая мимо, - я не могу больше...
- Иди, - кивнул тот, кого назвали Игорем. - Я останусь...
Когда с выпиской было покончено и кровать в палате освободилась, выяснилось, что бабе Кате - единственной санитарке на отделение - не до того, чтобы принести чистое постельное бельё и застелить кровать, потому что в туалете случились наводнение и потоп, которые она как раз ликвидировала. Каринэ вздохнула, сама сняла грязное постельное бельё и пошла к сестре-хозяйке.
Вернувшись в коридор, она обнаружила, что около каталки с верхолазкой остался только папаша.
