Как быстро он стал привычным. Каких-то полтора месяца, а кажется, что она знает его давно. Тот же Никита-анестезиолог даже спустя два месяца знакомства оставался чужим, рядом с ним вот такой вот свободы и комфорта не было. А про Максима и говорить нечего...
- Что-то случилось? - спросил Игорь, выруливая на улицу, пропустив чёрный универсал с велосипедом на крыше.
- Так видно?
Голос предательски дрогнул, Каринэ вдохнула поглубже, стараясь сделать это незаметно. Хочется надеяться, что Игорь не заметил.
- Очень видно.
И не объяснишь ему, что она ещё ночью похоронила их будущее. Похоронила, оплакала и начала смиряться. А он опять врывается в её жизнь, сияя на солнце серебристым пеплом волос.
Что ей мешало выглянуть в окно и посмотреть, стоит ли на парковке его серебристая сузуки и стоит ли на крыльце он сам? Выглянуть, увидеть - и уйти через другой выход, не воскрешая горьких призраков прошлого и не возрождая напрасную надежду. Он женат, он даже помирился с женой, у него дети. А она принесёт ему только беды и травмы...
- Если случится так, что твоя Вика залетит, - произнесла Каринэ, глядя прямо перед собой, - пусть рожает. Даже если это поломает всю её карьеру.
Как вовремя привезли им ту девчонку, умершую от последствий криминального аборта. Не нужно ничего выдумывать.
- Вика мне рассказала, - кивнул Игорь, переключая передачу и включая правый поворотник. - Я проникся.
Дорога была чистой, машин было мало, все светофоры горели зелёным, и ехать им не мешало абсолютно ничего. Как назло.
Нет, так и надо. Быстрее он её отвезёт, быстрее они расстанутся, на этот раз уж точно насовсем. Незачем тянуть резину и мучить себя же.
На остановке он остановил машину и повернулся к ней.
- Каринэ, - он как-то быстро вдохнул-выдохнул, - дай номер своего телефона.
Тело резко стали ватными. Ремень безопасности, уже выщелкнутый из защёлки, выскользнул из враз ослабевших пальцев, а в горле снова встал предательский ком.
Каринэ, не глядя на Игоря, помотала головой, чувствуя, что сейчас разревётся.
- Почему? - его голос изменился и дрогнул.
Всё, что она могла, это лишь помотать головой и попробовать непослушными пальцами открыть дверь. Игорь левой рукой перехватил её правую руку чуть выше локтя.
Рука сильная. Чувствуется, что не компьютерную мышку он двигает на работе.
- Каринэ, постой. Объясни, почему?
Она смотрела вниз, на рычаг переключения передач, и чувствовала, что на глаза наворачиваются слёзы.
- У тебя кто-то есть?
Наверно, правильней было бы кивнуть и подтвердить его версию, разум говорил, что это лучший выход, но на ложь сейчас не было сил. Она помотала головой.
- Тогда в чём дело?
Она не ответила.
- Причина во мне или в тебе?
- В обоих...
О призраках говорить нельзя, но можно напомнить ему, что он женат, а она не хочет делить его с женой. И остаться одной с ребёнком, когда он решит вернуться к жене, тоже не хочет. Но ком в горле позволил выдавить из себя только эти два слова.
Игорь сжимал её руку и молчал, Каринэ смотрела на коробку передач, чувствовала, что из глаз капают слёзы, и не смела поднять голову. И ждала, что он скажет сейчас что-нибудь резкое, колючее, обидное...
- Иди сюда, - тихо сказал он, правой рукой притянул её к себе, и она ощутила на своих губах его губы.
Тело резко залила слабость. Нет, нельзя. Если они продолжат, она сломается, сдастся, подчинится ему. А это нельзя. Для них обоих нельзя.
Ухватить напоследок вкус его губ на своих губах, ответить на поцелуй и вырваться из его рук.
- Нельзя, Игорь, - слёзы уже текли по щекам. - Нельзя...
Непослушной рукой она открыла дверь и, не глядя на Игоря и едва не зацепившись ногой о кресло, выскочила на тротуар и, так же не глядя, захлопнула за собой дверь. И побежала прочь, чувствуя, как её душат рыдания.
Нельзя...
Дома она ревела долго, взахлёб, стоя на коленях перед диваном и уткнувшись лицом в подушку. Потом слёзы иссякли, и следующий час она сидела на полу, обняв подушку и всхлипывая, не в силах остановиться. Рюмка коньяка не оказала ровно никакого воздействия, желанное опьянение не пришло. После второй Каринэ вспомнила, что у неё ведь есть телефон Игоря. В прошлый понедельник, когда он был ранен осколками двигателя, она набирала его. Абонент был недоступен, но исходящий вызов-то сохранился.
Ватными и словно бы подпухшими пальцами она поискала среди исходящих звонков номер, сделанный в прошлый понедельник, и некоторое время смотрела на ряд цифр. Нужно его удалить, незачем носить с собой эту ниточку, связывающую её с прошлым. К тому же сейчас она напьётся - и кто знает, что взбредёт ей в пьяную голову, не захочет ли она позвонить ему и наговорить того, чего говорить нельзя.
И смотреть долго нельзя, чтобы не запомнить.
Она смотрела на номер на экране и не могла заставить себя нажать "Удалить". У неё от него ничего не осталось, и разум понимал, что так и надо. Нельзя вырезать воспалившийся аппендикс по частям, он будет продолжать болеть. Вырезать сразу - и заживёт быстро, а вырезать по частям - мучиться долго и напрасно, потому что в конце концов всё равно придётся удалить весь.
