- Как так можно упасть, - засомневалась Надя, - чтобы порвать прямую кишку?
Наталья Николаевна и Виталь Саныч стояли над девчонкой несколько часов. Когда они вернулись в отделение, то своим зеленоватым видом походили на зомби. Геннадий Евгеньевич, не задавая вопросов, сразу поставил им завариваться чай. Виталь Саныч и Наталья Николаевна, правда, с вожделением посмотрели на бутыль спирта, но вздохнув, всё же решили, что напиваться на работе не стоит. И только после того, как они выпили чай, хирурги спросили, что, собственно, было.
Как оказалось, никакое это было не падение, а криминальный аборт неделях на пятнадцати. Неизвестный "умелец", выскабливая плод, пропорол и матку, и нижнюю полую вену и прямую кишку, да так, что какашки вылавливали из крови по всей брюшной полости. Причём сделан аборт был не вчера, а позавчера, девчонка попалась на редкость выносливая, глотала обезболивающее и жаропонижающее пачками, проходила с перфорированной прямой кишкой сутки и только потом свалилась от махрового сепсиса.
- Студент-первокурсник аборт делал, - высказала своё мнение Наталья Николаевна, немного придя в себя после кружки чая, - а то и вовсе не медик. Потому что ни один более-менее профессиональный гинеколог такого не наворотит.
Через полчаса позвонили из первой городской, куда отвезли мать малыша из первой палаты, и сказали, что она, не приходя в сознание, умерла.
А ещё через час в реанимации умерла и девчонка, сделавшая криминальный аборт.
Отец малыша из первой - молодой мужчина с каким-то застывшим взглядом - появился в отделении в обед. Он сидел на краю кровати сына, механически гладил его по головке и явно плохо воспринимал, что говорила ему Каринэ. А потом глянул на неё и бесцветно признался:
- Я налево пошёл. Сказал жене, что еду на сутки в командировку, а сам к любовнице. Утром вышел от неё - и мне позвонили, что жена погибла в автокатастрофе...
Нда. Измена, конечно, зло, но воздаяние за неё каким-то несоразмерным получилось...
Обход Виталь Саныч из-за всех утренних событий провёл только после обеда. Малыша из первой отдал папаше, вручил эпикриз и посоветовал следующий раз хорошенько подумать, прежде чем идти налево. На ожог и Стекло глянул с сожалением - выкидывать их домой было явно рано. Вике пощупал живот, осмотрел руки, внимательно прочитал анализы и вынес вердикт:
- Завтра на выписку.
Каринэ почувствовала, как у неё внутри всё цепенеет.
Завтра. Завтра уже всё...
И ведь это не горе, не катастрофа. Это радость. Только вот на фоне этой радости и гибель матери малыша, и смерть девочки от последствий аборта стали казаться чем-то далёким и не таким тяжёлым, как это Витальсанычево: "Завтра на выписку". Вот уж точно своя царапина болит сильнее чужого аппендицита.
А она сегодня дежурит в ночь. И если Игорь работает в ночную смену, то вряд ли сегодня приедет. А завтра она сменяется в восемь - он не прискачет к восьми.
Вот так расстаться - не увидев друг друга в последний раз.
И разум понимал, что так даже лучше, так не будет лишних объяснений, ненужных слёз, что так она не наговорит ему лишнего. Разум это понимал. А внутри всё выло от тоски и безысходности.
Она переживёт, она перетерпит, не первый раз.
Прийти бы домой после смены, напиться вдрызг и выть, выть... Да только до конца смены ещё восемнадцать часов...
В коридор вышла Вика с телефоном в руке. Она долго и радостно трепалась сначала с одной подружкой, потом с другой. А почти сразу же после того, как она попрощалась, её телефон запел голосом Дениса Майданова "Что оставит ветер? Пыль на подоконнике, несколько строк..."
Каринэ, занимавшаяся выборкой назначений из историй болезни, невольно замерла и обратилась в слух. Она знала, что эта песня у Вики стоит на отца.
- Папа, меня выписывают завтра!.. Ты что - на работе? Ты же больной ещё, тебе нельзя!.. А, ну если только посмотреть, тогда ладно... Папа, ты заберёшь меня? Мама хочет, чтобы меня дядя Денис забрал, а я не хочу, я хочу, чтобы ты забрал!.. Не знаю... Подожди, сейчас спрошу...
Вика быстрыми шагами подошла к Каринэ. Каринэ подняла голову, надеясь, что её лицо не выражает ненужных эмоций, и что её голос не подведёт её в ненужный момент.
- Скажите, - спросила Вика, - а когда завтра выпишут?
- После обхода, - голос прозвучал спокойно и отстранённо. - Обход в десять, а там как повезёт. Могут и сразу эпикриз на руки выдать, а если будет форс-мажор как сегодня, то, может, и несколько часов придётся подождать.
- После обхода... - затараторила Вика в трубку. - А, ты слышал? Вот, но ты к обходу приедь, а? Тебе же всё равно на работу не надо... Папа! Тебе нельзя работать!.. Я тебе пошучу! Ты мне моё платье голубое привези, легинсы и сапоги... Да не летнее, а вязаное... И косметичку... Ну па-апа, ты же не хочешь, чтобы я из больницы ехала страшная, как ты после чердака был?..
Это было последнее, что ещё смогла разобрать Каринэ перед тем, как Вика ушла на другой конец коридора.
Утром к заявлению матери, что папа работает во вторую смену, она отнеслась очень равнодушно... А кстати... У Игоря же нет вторых смен, у него только дневная или ночная. Почему тогда мать говорила про вторую смену? Хотя, наверно, она просто имела в виду, что он поедет на работу во второй половине дня... Так Вика сейчас словно бы впервые узнаёт, что Игорь на работе, и негодует, что он больной и ему нельзя. При этом делает это совершенно искренне...
Вторая половина дня прошла обыкновенно. Каринэ делала всё, что должна была делать, к ней подходили мамаши и старшие детишки, хотели что-то своё, она решала их проблемы, а сама чувствовала, как это всё далеко от неё. Словно бы мир вдруг отодвинулся от неё, стал не совсем настоящим, а она осталась в какой-то своей пустоте.
Слегка и ненадолго встряхнул её только приход следователей, появившихся в отделении незадолго до ужина. Они опрашивали хирургов и серых от горя родителей девчонки, умершей сегодня в реанимации, и Каринэ узнала, что на аборте настояли родители, потому что их девочка была умницей, красавицей и с хорошими карьерными перспективами. И ребёнок ей бы только помешал. Сама-то девчонка хотела оставить ребёнка, но родители заставили и даже нашли того, кто согласился сделать аборт на позднем сроке. Ну он и сделал.