— Всё выглядит очень логично, — признаёт ведущая, — Но всё-таки сорок восемь тысяч подписей.

— Это очень мало, — замечаю я, — Узнай они ранее о поддельности справки, их было бы тысяч на двадцать меньше. У меня около трёхсот тысяч фанатов. Они легко перебьют это количество.

— Узнай они о подделке, может, и петиции бы не было, — размышляет вслух ведущая.

— Мои фанаты легко могли сорвать организацию сбора подписей, — добавляю я.

— И почему же они не защитили вас, госпожа Агдан? — СонЛи забавно округляет глаза.

— Я попросила их не мешать, СонЛи-ян, — удивления у ведущей от моего заявления не уменьшается, — Мне очень интересно знать, на что способны мои хейтеры, каков у них потенциал. Невысокий, к такому выводу прихожу.

Ведущая чуточку мнётся, операторы в это время показывают нас во всей красе. До этого держали в объективе наши лица, в основном. Чуть-чуть, самую малость шевелюсь и сдвигаю ножки. Улавливаю краем глаза, как сглатывает оператор. Есть контакт!

— Госпожа Агдан, не могу сдержать любопытства, — глазки СонЛи натурально светились этим любопытством, — Но ведь ЧжуВон действительно ночевал у вас?

— И что? — делаю недоумённое лицо, — Все были дома, я, мама, сестра. Я ночую с сестрой, ЧжуВон-оппа проводит ночь в гостевой комнате. Вы поймите, в таких условиях ночь страстной любви просто не возможна. Мама и сестра не позволят.

— А как у вас в целом складываются отношения с ЧжуВоном, госпожа Агдан? — глазки ведущей светятся всё ярче. Я открыто и широко улыбаюсь, камера ловит этот момент.

— Не пойму я вашего любопытства, СонЛи-ян. Понятно ведь уже, что сексуальной стороны в наших отношениях нет. Что вас интересует?

— Но вы же целовались! — почти возмущается девушка.

— И что вы хотите узнать? Насколько хорошо целуется с девушками ЧжуВон-оппа? — я откровенно смеюсь, ведущая слегка хихикает.

Я всё сделала, мне больше ничего не нужно. Медсправка предъявлена, легитимность петиции под огромным вопросом. Всерьёз её уже сами подписанты не примут. Это не всё, что я собираюсь сделать и что уже делаю. Вернее, мои ребята делают. Я блефую, я откровенно блефую, говоря, что всего лишь наблюдаю. Нет, план «Овечий загон» совсем не такой беззубый. На войне, как на войне, и я не собираюсь просто так отпускать всех, попавших в ловушку.

Мне надо вывести разговор на нужную тему.

— Кстати, а про какие поцелуи вы говорите? Откуда вы про них знаете?

— В ресторане, госпожа Агдан, у вас был очень страстный поцелуй, ещё…

— Стоп! — прерываю на этом месте, — Простите, СонЛи-ян, а кто вам позволил смотреть на этот поцелуй?

Пару секунд она молча смотрит на меня, слегка приоткрыв рот.

— Но, госпожа Агдан, снимки в открытом доступе, — ей кажется, что она находит отговорку.

— В сети много всего, в том числе нецензурного и незаконного, так ведь? Как вы думаете, я разрешала нас снимать в тот момент?

— Наверное, нет… — мямлит растерявшаяся от неожиданного прессинга девушка.

— Не наверное, а точно. Я никому не разрешала фотографировать меня в ресторане, не разрешала вести за собой постоянную слежку с видеосъёмкой. И насколько я знаю, нет решения суда, позволяющего вести за мной слежку.

Я делаю паузу, смотрю на ведущую без обычной улыбки.

— Скажите, СонЛи-ян, вы считаете мерзавцев, которые скрытно устанавливают видеокамеры в женских туалетах, замечательными людьми, достойными всяческого одобрения? — загоняю ведущую в угол. Попробуй ответить на такой вопрос положительно! Кстати, упомянутая мной ситуация в Корее не редкость. Не все используют доступные технические средства исключительно во благо. Порокам новейшая техника, те же смартфоны, тоже даёт возможности.

— Нет, конечно… — ведущая лепечет, потеряв всякую уверенность.

— А чем они отличаются от негодяев, устроивших за мной постоянную слежку, в надежде добыть хоть какой-то компромат или пикантные кадры? Каким моральным и нравственным уровнем надо обладать, чтобы заглядывать женщинам под юбки, в замочную скважину чужой комнаты, в окна чужой спальни?

Делаю паузу и подсказываю ответ:

— Это ведь негодяи, правда, СонЛи-ян?

— Спорить трудно, госпожа Агдан, — вздыхает ведущая.

— А как назвать тех, кто нахваливает и поощряет этих негодяев? Те, кто гоняется за мной с видеокамерой, это подонки, помойные шакалы. А чем лучше те, которые пользуются результатами их подлой работы? Грязные папарацци, которым удалось меня незаметно сфотографировать, они же сейчас ликуют! Их мерзкая работа оценена очень высоко. Сорок восемь тысяч подписей собрано против меня — разве это не поощрение их пакостям? Как по-вашему, разве может министр культуры, — я повторяю ещё раз! — министр культуры поощрять каких-то негодяев, отказывая мне в заслуженной награде?

— Каких негодяев? — растерянная ведущая, кажется, совсем теряет нить беседы.

— Ну, мы же решили, что те, кто следит за мной, негодяи. Разве может министр их поощрять?

— Не возьму на себя смелость что-то советовать министру, — извернулась ведущая.

— А как мы назовём тех, кто пошёл на поводу у подлецов, изготовивших на меня фальшивку и добывшие какие-то фотографии грязными методами? Они ведь на словах борются с безнравственностью, но при этом поощряют откровенных подонков. Как их назвать?

— Боюсь ошибиться, — ведущая нервничает и пытается вырваться из моего капкана, — но может быть таких людей можно назвать лицемерами и ханжами?

— Они не только лицемеры, — я бетонирую данную ею характеристику, — они ещё и глупцы.

— Почему? — задаёт практически запрограммированный мной вопрос СонЛи.

— Потому что со мной связались. Зря они это сделали. Своего они не добьются, а вот проблем на свою голову наживут много. Теперь все, кто назвал меня шлюхой, все, кто согласился с этим, все, кто подписался под этим, они все станут в сети изгоями. Их будут гнать изо всех чатов и форумов поганой метлой.

Сознательно нарушаю табу на грубые слова. Цель в данном случае оправдывает средства. Мне надо до предела обострить тему.

— Но у каждого форума, госпожа Агдан, есть своя администрация. Они могут с вами не согласиться, — ведущая нащупывает слабое место в моих невнятных угрозах. Но мы это уже проходили. Непонятная угроза страшнее, чем видимая и ясная. Поэтому я не собираюсь раньше времени её раскрывать.

— Им придётся с этим согласиться, — я улыбаюсь ведущей очень ласково. Та почему-то слегка бледнеет. Ой, какие мы нежные!

Я слегка меняю позу на стуле, откидываюсь на спинку и забрасываю ногу на ногу. Оператор, что держит меня на прицеле, немного суетливым движением слегка расставляет ноги.

— Давайте сменим тему, — одна задача решена, виртуальный противник размазан, сейчас надо максимально отвлечь внимание, — О чём вы там спрашивали? О поцелуях?

Ведущая неуверенно улыбается, она полагает, что опасная рифовая зона пройдена. Она права. Больше ничего не будет, если только я чего-то такого не вспомню.

— Вас интересует, насколько хорошо целуется ЧжуВон, — слегка покачиваю носком туфли, — Не знаю, мне нравится, но проверять не советую. Ни вам, ни кому другой.

От моего строгого взгляда хищной щучки ведущая смущается. Следующим вопросом пытается сравнять позиции.

— Планируете выйти за него замуж?

— Планировать такие ключевые для жизни события мне крайне трудно. Вы же понимаете, чем выше уровень пары, тем больше сложностей. Вот представьте каких-нибудь средневековых принца и принцессу в любой стране. Решение об их свадьбе неизбежно будет сопровождаться массой движений. Их свадьба будет крупным политическим и экономическим шагом, влияющим на жизнь сотен тысяч, а то и миллионов людей. Так ведь?

— Да, семья Ким очень влиятельна, Ким ЧжуВона недаром называют корейским принцем, — соглашается ведущая. Изображаю предельно любезную улыбку. По-настоящему любезную и даже по-женски мягкую.

— Скажите, СонЛи-ян, только честно. И ради ГуаньИнь, не бойтесь меня обидеть. Насколько мой статус ниже статуса ЧжуВона?