— Что-о-о-о?! — это взвизгивает СунОк.

— Юна-а-а! — это мама.

— В-в-в-я-у-у-у! — это Мульча. От греха подальше она спрыгивает с меня и отбегает в сторону.

СунОк с возмущённым рёвом кидается на меня. Храбро вступаю с ней в жаркую схватку. Через десять минут пыхтенья, взвизгиваний, охов и стонов лежу на ней, выкрутив ей руки за спину. Сестрица обессиленно хихикает сквозь стоны. Мульча смотрит на меня с одобрением.

— Мало каши ела, чтобы на сангсу морской пехоты хвост поднимать, — я торжествую чистую победу. О, мне в голову идея приходит!

— О, СунОк, ты удачно разогрелась! Давай над растяжкой поработаем, ну-ка давай ногу, — хватаю её за ногу, тяну ей за спину, прижав другую к полу.

— О-о-о, Юна-а-а-а! — Сестра стонет, но дисциплинированно пытается не сопротивлятся.

— Юна, ты её сейчас разорвёшь! — волнуется мама.

— Мамочка, ты почему так плохо о своей дочери думаешь? — смотрю на маму с огромной укоризной, — СунОк, покажи ей, что ты можешь.

Раскрасневшаяся сестрица встаёт и с ходу опрокидывается на мостик, затем с натугой, с рывка, но встаёт обратно. Мамочка ахает, я аплодирую, Мульча глядит с презрением. Я начинаю шпагатить сестру, то есть, приказываю ей сесть на шпагат, потом потихоньку тащу одну ногу вверх. Сестра морщится, когда отрывается от пола, но терпит. Отрывает её от пола, кстати, когда я поднимаю её ногу почти на двадцать сантиметров. Растёт девушка!

Отшпагачиваю её со всех сторон, и на продольном и поперечном. Мульча пренебрежительно фыркает. Меняемся ролями. У меня на шпагатах нога поднимается градусов на сорок пять. Мульча, умостившаяся на спинке дивана, продолжает глядеть на СунОк с презрением, де, «учись, как надо, корова!».

— Юна, пойдём над танцем поработаем!

Сразу соглашаюсь, такие порывы надо поддерживать. Уходим в комнату. Тренировку проводим весело и с подъёмом. Приходит в голову одна мысль.

— СунОк, ещё немного и хватит. Не будем рвать тебе связки, начнём закреплять и разучивать базовые позиции и движения.

— Почему, ЮнМи?! — в глазах сестры обида и разочарование.

— Прочитала, что гибкость — врождённое качество, выше себя не прыгнешь. Шпагат можно научить делать почти любую девушку, а дальше, кому что дано от рождения. Не волнуйся! Если пойдёт дальше, останавливаться не будем. Но мне кажется, что ты близка к генетическому пределу.

— А-д-ж-ж-ж… — разочарованно выдыхает СунОк.

— Чего ты так переживаешь? Ты уже на уровне тренированной гимнастки. Как ты, могут сделать хорошо, если одна девушка из ста. Или из тысячи. Вот сама подумай, кто из твоих одноклассниц или сокурсниц мог делать шпагат?

СунОк заводит глаза к потолку, сощуривается, через минуту отвечает:

— В школе и университете видела только двух девочек, которые шпагат делали. И ещё одна на мостик вставала. Про остальных не знаю, может кто-то тоже умел.

— Если б умели, ты бы увидела. А так, никому не интересно позориться неудачными попытками.

В дверь комнаты стучат.

— Юна, вы скоро?! — О-о-о-у! Чжу наконец-то прибыл! Как быстро и незаметно он превратился в трудоголика из беззаботного плейбоя.

Я тут же выскакиваю, не успеваю остановить себя и по привычке осудить за слишком непосредственное выражение чувств. Висну на муже, вдыхаю собравшиеся на нём за день запахи, почти исчезнувший дезодоранта, аура офиса, в котором он провёл много часов, чуть уловимые следы крема для бритья. Автомобиль тоже оставил свои следы. Какая интересная способность проснулась! Если он позволит какой-нибудь заразе в юбке себя поцеловать, я мгновенно это учую даже через много часов.

— Как дела? — сразу после вопроса по его лицу, которое он изо всех сил старается делать непроницаемым, вижу, что дела сдвинулись в хорошую сторону.

Чувствуя хорошие новости, принимаюсь хлопотать. Отправляю его умываться, сама достаю его домашнюю одежду, пахнущую чистой свежестью, бегу на кухню. Мама с улыбкой мне помогает. Почему-то мне доставляет удовольствие суетиться вокруг мужа.

Через десять минут расслабленный всеобщим вниманием четырёх женщин, считая Мульчу, ЧжуВон сидит перед столиком, на котором парит чайник, на тарелках горка бутербродов, фруктов, персиковый джем радует взор.

— Не томи, Чжу? Какие новости?

Чжу выдерживает гордую паузу, ставит дымящуюся чашку на столик и неторопливо говорит:

— Нас можно поздравить, Юна. Мы — банкроты.

— И-и-и-и-у, — с визгом бросаюсь на него.

Телеканал «АгданТВ», кабинет генерального директора

3 июня, время 00:30.

— Четыреста миллионов слишком жирно даже для меня, господин Ли, — говорю я.

Нас в кабинете четверо. После того, как выпроводили господина Лин ВанГи, минут через сорок прибыл адвокат ЧжуВона господин Ли. По моему мнению, это не юрист, это какой-то совмещённый аватар нескольких богов. Бога правосудия, богини аккуратности (если есть такая), бога хитрости и злокозненных интриг. То, что нам сейчас нужно. Из пахучей ямы, в которую мы угодили, нас может вытащить только божественное вмешательство. И ГуаньИнь тут бессильна, не её епархия.

Всё правильно! Если не знаешь, что и как делать, найди и впряги того, кто знает и умеет. Хорошо, что у нас есть такой человек. Четвёртый в кабинете господин Ким ХанБи, бывший владелец канала, пожилой человек с усталым лицом. Сейчас, когда его выдернули к нам уже по настоянию адвоката, на его физиономии целая гамма чувств. От недовольства до виноватости на перманентном фоне усталости.

Адвокат Ли моментально взял быка за рога. Быстро выяснил, что я денег на счета канала пока не внесла, ЧжуВона похвалил за то, что тот успел внести только половину. Я молодец, вовремя ГаБи предупредила несколько часов назад. И она неожиданно для себя оказалась молодцом. Ждала, что отругаю её за нерасторопность, но получила в свой адрес бурю восторга. Выглядит неправильно, но я сама притормозила, только утром скинула ей номер счёта.

Господин Ли сразу сказал, что спасти нас от этих паразитических и крайне убыточных для нас договоров может только банкротство. Но исходить оно должно от старого владельца.

— Поэтому сейчас мы вашу сделку быстро откатываем назад, — объяснял адвокат Ли, — Ваши деньги, господин Ким, оформим, как инвестирование в обмен на должность генерального директора…

Все его объяснения, пока мы ждали прибытия господина ХанБи, можно свести к простой арифметике. Банкротство законно, когда сумма обязательств хотя бы немного превышает все активы предприятия. В активы, кроме недвижимости и прочего, входят и полученные деньги уже при нашем управлении и вклад ЧжуВона.

Сейчас мы обсуждаем, сколько телеканал может заплатить мне за организацию передачи с моим участием. Ли хочет много, четыреста миллионов. Вот я и говорю, что это чересчур даже для меня.

— Двести миллионов я могу потребовать, — уточняю я.

— Мало, — адвокат стоит на своём и трясёт неприятно толстой кипой бумаг, — На фоне таких грабительских договоров вы и миллиард может запросить.

Да, тот противный договор, с которого начался шум, оказался не единственным. Ещё один помельче, с той же компанией и третий. Тоже мелкий, но не менее гадкий ещё с одной фирмочкой.

— Так «Короне» тоже можно заплатить, — нахожу я выход, — миллионов по тридцать каждой. Вот и будет вам почти четыреста миллионов.

— По сорок, — тут же исправляет меня адвокат. Здесь я не возражаю, разница не велика.

Через полтора часа обсуждений я сдаюсь. Договора, важные бумаги, регламенты — всё это не моё.

— Господа мужчины, я вам уже не нужна. Чжу, поеду я домой, спать хочу, — целую мужа, направляюсь к выходу. Перед дверью приходит в голову мысль. Волшебную палочку-выручалочку не помешает поощрить.

— Чжу, подумай над тем, как вознаградить господина Ли, если у нас всё получится.

— Не волнуйтесь, госпожа Агдан, — первый раз вижу на его лице еле неприметную, но несомненную улыбку, — Я возьму своё на аудите. Без него ведь не обойдётся.