Видимо, она до сих пор не отошла от произошедшего. Вдобавок, мы так и не поговорили с тех пор. Наверняка ей тяжело в моём присутствии. Если я ещё и выберусь из скафандра, она может впасть в истерику от одного моего вида. Здорово же я её напугал, однако.
— Ладно. Доверю это тебе. Не подведи меня, пожалуйста.
— Можешь рассчитывать. Оставайся здесь, я вернусь через час.
Регина перебросила через плечо сумку и быстрой походкой вышла из двора. Всё, что оставалось мне, — это сидеть, привалившись к забору, и ожидать её возвращения. Ни зайти в дом, ни покинуть «Гектор» я не мог.
Меня смутило ещё кое-что. Получалось, что охотники могли уйти только вглубь той пещеры. Однако, кроме спуска под воду и разграбленного посёлка, там ничего не было. Им просто негде было скрыться. Именно в этот момент я вспомнил про странный тупик с гладкой стеной. А что, если это — потайной вход?
Эта мысль не давала мне покоя. Я возвращался к ней раз за разом. Казалось, в раздумьях и сомнениях я провёл уже не один час, однако циферблат на приборной панели показывал, что прошло всего пятнадцать минут. Не имея сил дольше ждать, я выцарапал пальцем на стене записку для Регины и побежал прочь из города. Назад, в тоннели. Побежал, проклиная себя за недальновидность и глупость. Проанализируй я тогда ситуацию, смог бы нагнать их сразу же и отбить Линди, а теперь драгоценное время было упущено.
Словно локомотив, я вновь пронёсся сквозь лагерь ополченцев, которые постепенно собирались в обратный путь. Штайгер кричал мне что-то, но я не обращал на него внимания. Сейчас мои мысли были заняты только той странной стеной. И почему я раньше её не осмотрел?
Я остановился напротив тупика. Сомнений не было. Странная, слегка шероховатая, идеально ровная стена. Она перегораживала проход точно посредине, и за ней явно должен был быть тоннель.
Подойдя вплотную, я убедился, что никаких скрытых рычагов и кнопок не было. Если она и открывалась, то только вовнутрь. Конечно, меня смутило то, что на земле и стенах не было следов, а слой пыли был нетронут, однако всему могло найтись оправдание.
Я попробовал ударить по стене, но на ней не осталось ни следа. Достаточно было ещё пары попыток, чтобы понять, что она не поддастся. В итоге я был вынужден запустить плазмотрон. Ещё один заряд охладителя потрачен. Осталось два. Под напором потока раскалённой плазмы стена довольно быстро сдалась, расплавившись, словно масло, и образовав удобный проход. Подобрав отстреленную капсулу охладителя и повесив её на пояс, я подождал, пока новоявленный вход остынет, после чего вошёл внутрь. Находившийся за стеной коридор почти сразу уткнулся в развилку. Направо вёл длинный искусственный тоннель, уходивший в темноту. Слева же, в нескольких метрах от поворота виднелась массивная стальная дверь. Она была приоткрыта. К этому моменту я уже воочию убедился, что обнаруженное мною место не связано с охотниками. Пол был покрыт толстым слоем пыли, которая, словно хлопья снега, взмывала вверх после каждого моего шага, кружась вокруг меня комками, напоминающими снежинки.
Открыв до конца стальную дверь, я вошёл в находившееся за ней помещение. Определённо, оно служило кому-то жилищем. Давно, но уже через долгое время после начала кризиса. Лет десять назад. У стены стояло две кровати. Вдоль противоположной — шкафы для снаряжения и оружейные полки. Внизу — ящики с боеприпасами, бронежилеты, гранаты. Настоящий склад разнообразного оружия. На столе — открытый сейф, внутри которого блестели горы центов, пачки бумаг, письменные принадлежности и две фотографии в рамках. Всё было покрыто пылью. Она же летала в воздухе, создавая причудливые тени под ярким светом моего фонаря.
Убедившись, что в комнате безопасно, я плотно запер стальную дверь и осторожно выбрался из «Гектора», готовый запрыгнуть обратно при первых признаках шёпота в голове.
Подойдя к столу, я выгреб из сейфа деньги и пересчитал их. Восемь тысяч. Затем осмотрел оружейную стену. Около десяти стволов разного качества и калибра. Несмотря на старость, выглядят ухоженными и работающими. После этого я взял со стола первую фотографию. Стерев с неё слой пыли, я взглянул на изображение.
На фотографии была запечатлена семья. Худощавый мужчина с печальной улыбкой на лице. Жизнерадостная девушка, держащая на руках ребёнка. Меня. Казалось, словно всё внутри меня оборвалось. Я вглядывался и вглядывался, не понимая, откуда такой вывод, но я был уверен, что это я. Судорожно схватив вторую фотографию, я очистил её и увидел на ней себя в пятилетнем возрасте. Всё сходилось. Я помнил эту футболку и помнил, как меня фотографировали родители за день до того, как внезапно исчезли. Затем, я удивился ещё более. В уголке фотографии было витиеватым почерком написано: Ridley Dowson.
Получается, Рид — это моё настоящее имя? Ридли Доусон?
Я осмотрелся по сторонам. Всё же это место было домом для моих родителей на протяжении долгого времени. Я видел одежду, висевшую на вбитом в стену крючке, какую-то плюшевую игрушку на углу одной из кроватей, маленькие женские кроссовки, стоявшие около неё.
Они жили здесь. Когда-то давно. А теперь их нет. Мертвы. Теперь я уже не могу оправдываться тем, что они покинули меня и что я когда-то их найду. Я их уже не найду. Они умерли. Иначе они бы не оставили своё жилище в таком состоянии. Множество припасов, денег, оружия. Припасов…
Я внезапно понял, что чудовищно голоден. Начав судорожно рыться среди ящиков, я отыскал целые горы банок с тушёнкой. Открыв одну, я мгновенно уничтожил её содержимое. Вслед за ней отправилась и вторая, а после третьей я почувствовал, что голод отступил. Где-то в груди теплилось дурацкое чувство уюта, словно это была забота моих родителей. Словно это они меня накормили. Помогли мне, поддержали меня. В последний раз…
На глаза начали наворачиваться слезы. Они потекли по щекам обильными ручьями. Обычные человеческие слёзы. Я упал на кровать, обхватив колени, и заплакал. Заплакал навзрыд, заплакал, как никогда прежде. Вся боль, вся тяжесть происходящего, все мои беды и тяготы разом навалились на меня. Я был один в этом мире. Их не было. Людей, которые любили меня, готовы были умереть за меня, не было. В голове одна за другой возникали картины из далёкого детства. Каждая, словно нож, вонзалась мне в сердце, причиняя невыносимую боль. Однако это была боль человека, перед которой шёпот был бессилен. Уже давно я не был столь человечен, как сейчас.
Прошло около получаса, прежде чем я успокоился. С трудом встав, я всё же ощутил облегчение и уверенность, словно они поддержали меня напоследок.
Подойдя к столу, я стряхнул пыль с пачки листов и начал читать. Читать записи моих родителей. Читать о том, чем они занимались. О том, ради чего они бросили меня. И чем больше я читал, тем больше понимал, что все мои проблемы и переживания, все мои планы и цели — ничто в сравнении с тем, с чем имели дело они.
То, что я считал одиночными случаями, оказалось настоящей индустрией. То, что мне казалось простым разбоем, было налаженной и чётко оговоренной схемой.
Мои родители охотились не на охотников. Они готовились. Закладывали фундамент. Собирали доказательства и свидетельства. Десятки фотографий, отчётов, договоров купли-продажи.
Они расследовали дело о торговле людьми в Подземке. И это дело принимало огромный оборот. По данным моих родителей, уже к моменту, когда они этим занялись, из Подземки было похищено более миллиона людей. И это при общем населении в пятьдесят миллионов. Там, на поверхности, царила не идиллия, которую пытались создать наши предки, разделяя человечество, и не хаос постапокалипсиса. Нет, там правила коррупция, все худшие человеческие пороки, разврат и тьма. Там, на свету, под солнцем, тьма была куда гуще, чем здесь, в тоннелях.
Население поверхности даже не догадывалось, что всё, что они едят и используют, создано руками рабов. Не знали, что их правители и богачи могут свободно покупать и продавать людей, выбирать себе «игрушки» по вкусу, удовлетворять любые свои тёмные мечты и извращения. Читая о том, что разузнали мои родители, я всё больше переживал за Линди. Теперь её судьба была ясна. Ей предстояло стать игрушкой очередного богача. От одной лишь мысли о том, что с ней произойдёт, я ощущал, как во мне закипает ярость. Нет, не ярость. Безумие. Жажда убийства. Настолько сильная, что шёпот отступал перед ней, прятался куда подальше. Руки непроизвольно сжимались. Из горла начал доноситься рычащий хрип.
