Она обняла меня, продолжая дрожать всем телом. Я погладил её по голове оплавленной стальной болванкой, в которую превратился мой протез после боя с «Ахиллесом».

— Помоги мне подняться на крышу, — прошептал я.

Вместе мы взошли по небольшой спиральной лестнице в углу и оказались в роскошном саду, который Хартли организовал на крыше своего небоскрёба. Пятьдесят четвёртый этаж. Последний. Этаж без крыши. Маленькие деревца трепетали на ветру. Цветы шелестели, задумчиво перешёптываясь о чём-то на своём языке. Для них не было всей этой бессмысленной суеты. Для них это был просто очередной день. Небольшой ручей тихо журчал, бормоча во сне.

Отпустив Линди, я с огромными усилиями подошёл к самому краю. Передо мной открылся прекрасный вид на бескрайний океан. Там, на самом горизонте, блестела рыжеватая полоска зарождающегося рассвета. Морской ветерок трепал мои волосы, принося прохладу и облегчение. Ещё никогда в жизни мне не было так больно и так приятно одновременно.

Я посмотрел вниз. Под ноги. Там, далеко внизу, виднелся аккуратный пляж, жёлтая полоса, омываемая чистыми волнами.

Линди свободна. Уверен, ополченцы смогли передать свою историю миру. Подземка уже никогда не будет прежней, как и поверхность. Люди не оставят этого так. Мир изменится. Однако меня это уже не касается. Пора покончить со всем этим.

Я сделал шаг в пустоту.

— Стой!!!

Линди вцепилась в меня, всем своим весом пытаясь вернуть обратно. Мы опрокинулись на землю. Сильная боль вновь пронзила израненное тело.

Выбравшись из-под меня, Линди тут же подняла меня и помогла сесть на краю:

— Извини, — прошептала она.

— Зачем? — мрачно спросил я.

Я уже был готов оборвать свою полную страданий жизнь. Я уже со всем смирился, выбрал свою участь. И тут она помешала мне.

— Зачем?! — повторил я свой вопрос.

— Потому что так нельзя, — Линди посмотрела мне в глаза. — Ты так легко готов оставить меня одну?!

— Неужели ты думаешь только о себе? Неужели после всего, что я сделал, ты не понимаешь меня? Моего состояния?

— Это ты ничего не понимаешь, идиот! — выкрикнула она, брызнув слезами.

Я вздохнул:

— Я не могу так жить. Я сделал всё, что хотел, и теперь должен умереть. Я не желаю жить, как отродье. Жить, словно я изгой, которого никогда не примут. Быть чудовищем, которого все сторонятся. Которое может в любой момент сорваться и причинить кому-то вред.

— Это враньё, — ответила Линди, усаживаясь рядом со мной и прижимаясь ко мне плечом. — Ты и сам это прекрасно знаешь. Есть люди, которые принимают тебя таким, какой ты есть. Много людей. Да, большинство боится тебя, но это лишь потому, что они не знают тебя так хорошо, как знаю тебя я. Как знали тебя они, — она обернулась, взглянув на столб дыма от уничтоженного платтера и на оставшийся от телебашни огрызок.

Я не знал, чем ответить на это. Я действительно никогда раньше не задумывался о таком. Просто принимал их доверие как символ нашей дружбы.

— Мне… мне это надоело. Надоело страдать. Надоело прятаться в жестянках, — бормотал я, пытаясь найти оправдание, хотя в душе уже понимал, что ошибался.

— Зачем тебе эти железки? У тебя ведь есть я.

— Глупости, — усмехнулся я, вцепившись в последнюю соломинку: — В самом деле, не проведёшь ведь ты со мной всю оставшуюся жизнь.

***

Солнце наконец-то взошло, взорвав горизонт самым ярким светом, который этим двоим когда-либо доводилось видеть. Взорвалось, развеивая тьму, испаряя её, словно дурной сон.

Однако их взгляды были обращены вовсе не на рассвет. Они были прикованы друг к другу.

— А почему бы и нет? — прошептала Линди. — Я не против.