— Трюк? — поинтересовалась я. Каким-то чудом я нашла свою рубашку и натянула ее. Мои руки коснулись груди, израненной и измученной, и я вздрогнула. Вернула лифчик на место. Все это я прочувствую завтра.

Каждый унизительный момент.

Он молчал и по-прежнему смотрел в сторону, так что я сама заполнила всю тишину.

— Давай узнаем, в каком отчаянии Бренна? Давай узнаем, сможешь ли ты заставить ее умолять? — Мой голос сорвался на слове «умолять», и я с трудом поднялась на ноги. Мне нужно было уйти. Подальше от него. Подальше от запаха секса. Подальше от эха всех моих и его слов.

«Я буду держать тебя в таком состоянии перманентно». «Горячей, влажной и умоляющей меня».

Так он сказал. Он действительно так сказал.

— Поздравляю, — сказала я, задыхаясь, несчастная, борясь за свою гордость. — Ты победил.

15

Тогда

Гуннар

Это был еще один момент, когда я должен был отпустить ее. Пусть уходит, думая о худшем. Клин, вбитый между нами, был настолько непреложен, что от него уже не оправиться. Ни единого шанса, что мы когда-нибудь пересечем пропасть, разделившую нас.

Но она была готова вот-вот разрыдаться.

И она могла поверить в самое худшее. Наверное, так будет лучше.

Но я не мог позволить ей поверить в самое худшее. Я не мог смутить ее тем, как она отдалась мне. Так, как она хотела, желала, требовала и, наконец, получила желаемый оргазм.

Но я также не мог трахнуть ее.

Поверьте, никто не был удивлен больше меня.

Она встала, и я поймал ее за руку. Все еще не глядя на нее. Я пытался, черт возьми, поступить правильно. Я не мог поступить правильно и одновременно смотреть в лицо ее красоте.

В конце концов, я был всего лишь человеком, и не очень хорошим.

— Отпусти меня, — потребовала она ледяным голосом.

— Сядь.

— Пошел ты, Гуннар.

— Пожалуйста.

Бренна сопротивлялась, но я схватил ее за талию и толкнул обратно на сиденье. Бренна была сильной и злой, но она не собиралась побеждать в физическом поединке со мной. И она знала это, поэтому сидела, скрестив руки и ноги, и смотрела в одну точку поверх моего плеча.

И пока я смотрел, она подняла кулак, чтобы смахнуть слезу, которая прилипла к ее ресницам.

Черт возьми, я был гребаным монстром.

— Я не заходил в твою комнату вчера вечером, потому что это было бы ошибкой.

— А это все, значит, не было?

— Нет, так оно и было. Этого не должно было случиться, — сказал я.

Она рассмеялась так громко, что это прозвучало как рыдание. И она так сильно отвернулась, что сухожилия на шее выступили от напряжения. Я видел, как бьется ее сердце. Я смотрел, как она сглатывает.

— Посмотри на меня.

— Пошел ты.

— Бренна.

— Ты можешь делать со мной все, что хочешь, придурок, но ты не можешь получить все. — Она с трудом сглотнула и покачала головой. И я знал, о чем она думает. Потому что я тоже так думал.

Я бы отдал тебе все.

Я сел рядом с ней, и Бренна отстранилась так быстро, что я едва почувствовал ее прикосновение.

— Пожалуйста… послушай.

— Ты не оставил мне выбора.

— Я собираюсь жениться, Бренна.

Это заставило ее посмотреть на меня с открытым ртом и широко раскрытыми глазами.

— Об этом уже объявили официально? — сказала она бледными губами. — Вы помолвлены?

— Нет, — сказал я. И она обмякла, испытывая облегчение от того, что не спуталась с почти женатым мужчиной. Боже, ее честь даже сейчас сияла бриллиантовым блеском. — Нет, но это вопрос времени.

— Нескольких лет.

Удивительно, что ее задели мои слова. Что ей все равно, что я буду принадлежать другой, лишь бы это было не скоро, когда мысль о том, что она с нетерпением ждет встречи со Свеном, заполняла меня черной яростью. Это случилось бы гораздо раньше. Слишком рано для нас обоих.

— Я не буду спать с тобой, Бренна. И жениться на другой. Наши жизни сплетены навечно. Моя жена будет твоей сестрой, и я не могу… показать тебе неуважение таким образом. Или проявить неуважение к ней.

Она недоверчиво рассмеялась, и я вздрогнул, будучи не готовым к ее едкому юмору, когда я был настолько честен с ней, насколько мог.

— Ты хочешь сказать, что ведешь себя благородно?

— Бренна, — вздохнул я.

— Сейчас? — спросила она пронзительно. — Сию минуту. Как невероятно удобно для тебя.

— В этом нет ничего удобного, — отрезал я.

— Или правда, — огрызнулась она.

— Мой брак, — сказал я. — Это будет не мой выбор, и я могу ожидать от него очень немногого. Ни счастья. Ни страсти.

— Отпусти меня. — Она сопротивлялась, а я притягивал ее, пока мы не оказались лицом к лицу. Слишком близко. Я чувствовал все слишком остро, ее жар окутывал меня.

— Я хочу тебя, — прошептал я так искренне, как никогда в жизни. — Но я не могу заполучить тебя. Я не могу знать, как ты пахнешь и какая ты на вкус. Я не могу знать, каково это ощущать себя внутри тебя. Я не могу заставить тебя кончить и позволить тебе прикоснуться ко мне, а потом… забыть об этом.

— Я не хочу, чтобы ты забыл об этом, — сказала она, больше не брыкаясь. Я видел, что она начинает мне верить, и отвернулся, отпуская ее.

— Ты так важна для меня, Бренна, — произнес я. — И я не вправе преуменьшать твою значимость для меня, просто переспав с тобой.

Ее образ был выжжен в моем мозгу. Я посмотрел на свою грудь, удивляясь, что ее фигура отпечаталась на ней.

— Может быть, тебе и не придется жениться, — прошептала она.

— Ты же знаешь, у меня нет выбора, Бренна. Я буду королем Васгара. А Васгар разорен.

Я чувствовал ее взгляд на своем лице и был слишком труслив, чтобы встретиться с ней взглядом. Слишком боялся того факта, что, даже зная, что правильно, я проигнорирую это. Большую ее часть.

— Я никогда… не была так возбуждена и несчастна одновременно, — прошептала она, и я невесело рассмеялся. Но мне нечего было сказать. Я не знал, как изменить свою жизнь.

— Нам не следовало этого делать. Но я рад, что мы это сделали.

— Хорошо, — сказала она, и я почувствовал, как Бренна сдвинулась, наклонилась вперед, чтобы поцеловать меня в щеку, и я отодвинулся, чтобы она не смогла этого сделать. Потому что я был на самом краю.

— Прости, — прошептала она.

— Знаю. И ты меня. Мне просто… нужна минутка.

Она собрала свои вещи и проскользнула мимо меня, убедившись, что мы не касаемся друг друга, что я не хотел бы сейчас ценить еще больше, но ценил. Дверь в спальню захлопнулась, и я глубоко вздохнул. Я поднял руки и вдохнул ее запах. Впечатывая ее мускусный запах глубоко в мой мозг. Он заполнил мои легкие.

Делать правильные вещи — полный отстой.

16

Тогда

Бренна

Я отказывалась избегать Гуннара. Я отказывалась притворяться больной или пропускать еженедельные встречи с членами Совета в библиотеке. Я смотрела ему в глаза, как могла, делая вид, что ничего не произошло.

Временами я и сама почти верила в это. Убедила себя, что полета на самолете не было.

А потом наши взгляды пересекались через стол викингов, или я слышала, как он смеется над высказыванием Алека, или я чувствовала его запах, и то, что произошло в полете, накрывало меня с новой силой.

То, как он точно знал, как прикоснуться ко мне, погладить меня, отправить на Луну.

И тогда мне приходилось снова и снова напоминать себе, что он не мой.

Я не могла его заполучить.

Каждую ночь я тяжело дышала в подушку, надеясь, что мои собственные пальцы прогонят воспоминание о его пальцах. Но это никогда не срабатывало, и вскоре мне показалось, что в моей комнате поселились воспоминания о нем, хотя он никогда там не был.

Вот как настойчиво я думала о нем. Как невозможно было его забыть.

Ранний утренний завтрак все еще был моим убежищем. Кофе был горячим, булочки со специями свежими, и никого, кроме меня, там не будет еще несколько часов.