— Ты великолепна, — сказал он, и я покраснела и медленно, я притянула его к себе, взяв ладонью за локоть. И еще ближе. Пока он не улыбнулся. От его мрачного смешка у меня закружилась голова.

— Это именно то, что тебе нравится? — прошептал он. Его губы наконец-то, о, слава богу, наконец-то коснулись моей кожи. — Это то, что нравится моей застенчивой Бренне? Он дразнил меня, проводя своим ртом, обещающим тепло, влагу и посасывание, по моей коже.

— Гуннар, — прошептал я. Отчасти мольба, отчасти наказание.

Его рука обхватила мою грудь, сосок, твердый как камень, оказался зажат между его пальцами, после чего он приложил нежное давление извивающимся движением. Но этого было недостаточно, и я прижалась к нему, подавшись вперед на кресле, пока его талия не оказалась между моих ног. Пока я не почувствовала его жар сквозь чулки. Пока мои груди не уперлись в его грудь. Но он не остановил меня, держа на невероятно маленьком расстоянии, которое не должно было иметь значения, но имело.

Мягкие поцелуи коснулись моей кожи. Везде и нигде одновременно. Сводящие с ума поцелуи. Давление, но недостаточное. Жар, но недостаточный.

Я застонала и выгнулась, а он все еще держал меня на расстоянии, пока стоны не превратились в рычание в моем горле.

— Скажи мне, — прошептал он мне в губы. Не целуя меня. Не совсем.

— Гуннар, не дразни меня.

— Дразнить? Я? Сегодня в этих туфлях был не я, Бренна. Ходить в этих туфлях, которые превратили твою задницу в мокрый сон. Ходить в этих туфлях, цепляться как за якорь за слова этого ученого. Это не я смеялся над всем, что он сказал вчера вечером, положив руку ему на плечо. Это не я стоял у двери, такая розовая, раскрасневшаяся, идеальная и такая… охуенно… готовая.

Я открыла глаза и сощурилась.

— Это был не я, — сказал он. — Каждые десять минут оглядывалась через плечо, чтобы убедиться, что я за ними наблюдаю.

— Это ведь был ты, не так ли?

Его лицо раскраснелось, глаза расширились, и я не могла понять, сердится он на меня или возбужден. Или и то и другое. Таким было мое предположение. Потому что я чувствовала то же самое. Мне хотелось поцеловать его и укусить одновременно.

— Ты думаешь, я была готова для тебя прошлым вечером? — поинтересовалась я.

— Знаю, что была.

Такой властный. Такой самоуверенный.

Я пожала плечами, как будто, может быть, так оно и было, а может быть, и нет.

Гуннар рассмеялся низким горловым смехом.

— Ты была готова вчера вечером и готова сейчас. Я чувствую тебя своим животом. Ты горячая и мокрая, Бренна. Для меня. — Он наклонился вперед. — Я могу получить тебя так, как захочу.

Я рванулась вперед, щелкнув зубами, и его глаза расширились. Удивление и мрачный восторг.

— Значит, вот как? — прошептал он.

— Пошел ты, — сказал я.

Его рука опустилась на мою грудь, и я сделала движение, словно собираясь встать. Чтобы подтолкнуть его обратно и подняться на ноги. Но он схватил меня за лицо одной рукой, а другой прижал мою ладонь к мягкой ткани сиденья.

— Больно, — прошептал он. — Не так ли? Хотеть столь многого.

Я стиснула зубы, и он поцеловал меня в губы. Один мягкий поцелуй. Чмокнул, потом еще. А я сидела там, бунтуя. Трясясь от гнева и желания.

— Я знаю, — сказал он. — Потому что я тоже это чувствую.

— Тогда сделай что-нибудь. — Я прижалась к Гуннару. Горячая и влажная часть меня, которая пульсировала и болела. Я напирала, давила, ища хоть какого-то облегчения. — Пожалуйста, — почти всхлипнула я. И что-то в нем оборвалось.

Гуннар наклонил голову, нашел ртом мой сосок. Тянул и сосал с такой силой, что сначала было больно, а потом стало совсем хорошо. Я закричала, хватаясь за его голову.

— О боже, да. Гуннар. Да.

Он тянул меня за талию, пока я почти не оторвалась от сиденья, и продолжал всасывать мой сосок, пока его руки рвали молнию и пуговицы моей юбки, а затем и нейлоновые чулки. Гуннар рвал, рвал и толкал, пока, наконец, не остался только черный шелк моего нижнего белья, лифчик под грудью и я. Бледная, розовая и задыхающаяся от его прикосновений.

— Черт, — сказал он. — Посмотри на себя. — Одной рукой он отталкивал меня назад, пока я не оказалась перед ним. Возможно, не самый удачный ракурс, но мне было все равно. Мне было абсолютно фиолетово. Он провел ладонью по мне, от ключицы вниз по груди к талии, пока, наконец, его рука не скользнула по шелку между моих ног.

Гуннар провел большим пальцем по мокрому пятну влаги, которая сочилась из меня. Снова и снова, по мере того как влага пропитывала мое белье. Касаясь, едва-едва, моего клитора, а затем снова вниз.

— Еще, — стонала я.

— Что?

— Все.

— Вот так? — Он просунул большой палец под край шелка и застонал, когда толкнулся в меня. — Бренна. Боже мой!

Я качнулась к нему. Без памяти. На волне желания. Отчаянная.

— Гуннар.

— Мне стоило догадаться, что ты будешь такой, — сказал он. — Все или ничего. Требующей своё.

— Я еще даже не начала требовать, — сказала я со смехом.

Гуннар ухмыльнулся и наградил мою дерзость очередным толчком пальца. Его большой палец пробирается сквозь влажные завитки, чтобы найти мой клитор. Я согнулась пополам, слетая с кресла. Нанизанная на электрические токи, исходящие от его хитрых пальцев. Я уперлась босой ногой в его бедро, дергаясь и дергаясь, пока его большой палец работал надо мной, а пальцы наполняли меня.

Другая рука Гуннара снова была на моей груди, оголяя ту боль, которая так быстро превратилась в удовольствие.

— О, Гуннар. Не… Не останавливайся, мать твою.

Но он этого и не сделал. Гуннар встал на колени и склонился надо мной, чтобы видеть, как я кончаю. Шепча, как и я, грязные, невозможные вещи.

— Ты так чертовски идеальна, — выдохнул он. — Я заставлю тебя кончить. Я буду держать тебя в таком состоянии перманентно. Мокрой, горячей, молящей меня о большем.

Оргазм накрыл вспышкой огня. Всепоглощающей, а потом испарился. Или, возможно, отклонился. Ожидая очередного шанса дать мне зарычать и взбеситься. Я приподнялась немного, целуя его, когда дошла до точки. Отталкивая руку, которую он все еще держал внутри меня. Работая над клитором, который на данный момент онемел.

Я потянулась к нему, положив ладонь ему на пояс, а затем на его твердую длину в брюках. О боже, он был… совершенен. Я почувствовал, как огонь разгорается снова. Скручивался в животе.

Поцеловав Гуннара, я расстегнула ремень, а затем молнию. Я держала его в руке, когда он остановил меня, прервав поцелуй. Гуннар положил свою руку на мою, заставляя меня прекратить прикасаться к нему.

— Что? — поинтересовалась я.

— Бренна.

— Что? — Я поцеловала его. А затем еще раз. Желая, чтобы он прекратил эту глупую игру. Но он оторвался от моих губ.

— Бренна. Хватит.

Я вздрогнула от его резких слов. Его командного тона. А потом я просто сидела, ничего не понимая. Интересно, что происходит и что изменилось.

Он застегнул молнию. Звук закрывающегося металла что-то сделал с моим позвоночником.

— Что-то не так? — спросила я, но он не ответил. Гуннар только присел на корточки, глубоко дыша. Не глядя на меня. Что-то происходило, что-то, чего я не понимала, и я попыталась взять себя в руки.

— Я,… — я сглотнула. — Я сделала что-то не так?

— Нет, — сказал он. — Нет, вовсе нет. Ты… — наконец Гуннар посмотрел на меня, и то, что он увидел, заставило его отвести взгляд. Он стиснул зубы.

Я смущенно долго ждала, пока Гуннар закончит фразу, а потом поняла, что он не собирается этого делать. Я покачала головой, не желая верить своим мыслям.

— Я не понимаю, что происходит.

— Мы закончили. На этом все.

— Это такая… игра? — поинтересовалась я. Я сомкнула ноги, чтобы не находиться перед ним нараспашку. Я почувствовала себя распухшей, разгоряченной и мокрой. Как-то неловко. Прекрасно оттраханной. Отдающей гораздо больше себя, чем кто-либо хотела получить.