Но! Зная законы нашей Империи, я Найтела ради, спрятал два куска коры, величиной с ладонь и не шире сантиметра в самую глубь рюкзака. Слушая шелест листвы, я глубоко вдохнул, прежде чем взобраться на очередную кедровую сосну. Подо мной грустно замурчал Лёва, и радостно урчал Сеня. Вперед меня забирался по веткам, засранец! Я твёрдо стал левой ногой на ветку, а правой застыл в миллиметре от другой ветки. Держась руками по обе стороны за ствол, я прислушался. Никого кроме нас: меня, Лёвы и Сени.

– Сиди, – велел я тигру, посмотрев на него вниз, касаясь ремешком кепки коры. – Мы сейчас придём.

Леопард будто понял, что я сказал и радушно мяукнул. Отчего Лёва фыркал пока вовсе не зарычал, сидя по стойке смирно, прижимаясь почти спиной к стволу кедра. Мне было каждый раз смешно, замечая подобные всплески эмоций всякий раз, как ухожу с ними обоими на разведку или на выгул. Не сидеть же в вольерах круглыми сутками!

Взбираясь всё выше и выше, ветер становился резче, холоднее. Стараясь не ослепнуть от частых иголок, я натянул козырек кепки на брови, и поднимался, не глядя вверх, смотря на свои ноги. Мои уши молили о пощаде, чтобы я скорее остановился. Я остановился и позволил своим глазам видеть зелёный горизонт, пронизанный двумя вышками вблизи и несколькими вдалеке, похожими на тонкие палки. До ближайшей вышки мне идти минут сорок и это если торопиться, а так час. Смотря на небо, я заподозрил, что пойдёт дождь. Что ж, надо двигаться. Домой я точно не успею! Разве что…

Голубые глаза посмотрели снизу вверх. Я улыбнулся, погладив леопарда между ушей.

– Эх ты, тебе бы только под дождь попасть, а хозяин мокни.

Отмахнувшись от затеи идти на вышку, я спустился с Сеней. Стал думать, где ближайшая река и надо бы именно там устроить привал, пока дождь не начался, а иначе придеться мокнуть. Ну, даже если тучки обойдут стороной, то просто отдохну… Устал я.

Центральный зоопарк

Обычные люди идут на обед, а я брожу между вольеров и периодически останавливаюсь, чтобы рассмотреть тех, кого спас. Я видел в глазах спасенных благодарность и боль. Мохнатые морды прибегали к решеткам и пытались дотянуться до меня. Прутья были настолько близки друг к другу, что даже когти не могли пропустить через них. Поэтому я слышал приветливое рычание. Птицы начинали петь. Особенно я слушал беркутов, ястребов и коршунов, а вот от сокола, который один пока, норовил заслонить уши ладонями. Крикливый пернатый, чтоб тебя… тем не менее, я не мог пустить такую птицу на тот же суп. Закон леса сам отправит меня туда!

Никого особо из посетителей не было и это радовало. Я выпустил самого жалобного из всех усатых и хвостатых, которому не хватало свободы. Ко мне подошел ирбис, совсем котёнок. Его хвост почти с мою ногу! Гладя мурлыкающе создание, я взял его на руки и спросил:

– Вот ты мне скажи, дружок, почему в нашем лесничестве бардак? М? Не знаешь? Вот и я не знаю.

Мохнатая моська точно чувствуя моё удрученное состояние, уткнулось в грудь. Вспоминая его историю, моё сердце кровью обливалось… Моргая, я видел, как картинка передо мной меняется.

Дыхание сбивалось от каждого шага. Стараясь пройти сквозь листву, а может и стволы, я нагнал-таки одного из браконьеров и вырубил прикладом его об затылок. Было всё равно, живой или сдох. Этот не заслужил второго шанса на исправление. Второго браконьера поймал Денис, а третий ещё бежал.

Дурак.

Я не обратил внимание на то, что племянник машет руками. Мои руки заряжали СВ. Браконьер который находился на мушке мне повредил плечо и правый глаз. Но левый видел. Присев на одно колено, я, недолго целясь, нажал на спусковой крючок. Эхо разлетелось такое, что мне казалось сам Найтел спустился с небес. Пока я бежал к пострадавшему, не обращая внимания на боли в правом плече и прикрывая правый глаз, схватил ноющую тушу запачканную в траве, грязи и собственной крови ещё пульсирующую с правого плеча.

Когда браконьер посмотрел на меня, мой правый глаз распахнулся вместе с левым.

– Где они?

– Там! Там! – вопил мужик.

– Конкретней! – гневно требовал я, поднимая его, подобно тряпичной кукле. – Ну!

Камуфляжный рукав, с алым пятном растянутого до локтя, указало влево. Я бросил ноющего идиота, предварительно усадив его на землю.

– Уйдёшь, пристрелю, – бросил я.

Держась левой рукой за правое плечо, я слышал позади себя, как Денис переговаривает по рации. Ветер усиливался, когда я подходил ближе к злосчастному месту браконьеров, тщательно загороженного, подобно полыни давшей валю расти ввысь, сливаясь со стволами кедров.

Первое, что бросилось в глаза это клетки. Много таких «коробок» было. Настолько тесные, что взрослому человеку не поместиться в полный рост. Я посчитал количество убитых и выживших ирбисов. Пять взрослых, давно уже выпотрошенные, два помладше и семь ещё двигались в одной из клеток. В их глазах читалась усталость, жажда и страх. Но стоило подойти к ним, как я услышал громкое мяуканье. Сдавленное… будто из последних сил ирбис просил о помощи.

Оказавшись вблизи самой большой клетки, я увидел едва дышавшую мать ирбис, а рядом один маленький. Самый маленьких из всех. Примерно месяца три-четыре остальные, а он, наверно, родился последним. Он открыл глаза от долго сна. Голубые огонёчки сверкнули от моего фонаря. Его мать пыталась не отвести от него заплывших от неизнеможенные глаз…

– Твоя мамка до сих пор под присмотром врачей. Нескоро явится к тебе… – рассерженно вздохнул я, прижимая Ирис к себе. – Но зато у тебя собратьев целый вольер.

Я видел, как его глаза смотрели внимательно на меня, приподняв морду. Видел, как во взгляде читалось понимание. Утешающе гладя малого по спине, я отпустил его. Ирис покрутился у моих ног, вырисовывая бесконечность. Хихикая, я присел на корточки, смотря на любопытного ирбиса. Он нюхал тропинку, выложенную из разнообразных камней, с короткой травой. Сел в позе сфинкса и лениво зевнул.

– Нет, дорогой, тебе надо к своим, а то нельзя гулять, – улыбнулся я, беря Ирис на руки. – Подрастешь, с Дэном гулять будешь. Ты же помнишь его?

Так странно, я разговариваю с ирбисом, как с человеком… и знаю, что понимает меня. «Наш род всегда умел находить общий язык с животными. С любыми», – говорил я тем, кто интересовался, но никогда всерьез не воспринимал данные слова, пока не встретил Ирис. Именно он внушил мне, что мой род из поколения в поколения понимал братьев меньших, а они нас.

Не хотелось отпускать малого, но надо.

Будут ещё всякие просить сфотографироваться с Ирис. Он не экспонат. Мало ли, что я и те, кто мои родные умеют общаться с животными и что? Они же живые, как и мы… имеют чувства, в конце концов.

Скрепя сердце и, радушно улыбаясь, уходящему маленькому созданию в просторный вольер похожий на скалы с водопадом, я полюбовался другими ирбисами. В моих глазах они не были большими кисами, а теми, которых я видел в клетках… Я приложил мысленно руку к правому плечу, коротко опустив взгляд. Под пепельным камуфляжем я чувствовал повязку от штык-ножа. Тупая боль пронизывала до лопатки, когда я всякий раз двигал рукой. Даже сейчас… А что собственно я хотел? Месяц прошел.

– Иван!

Кого я не ожидал увидеть, так это ту, которую люблю. Мысленно хлопая себя по лицу, я стер ладонью отчаяние и слабо улыбнулся, шагая на встречу. Но замечая в небесных глазах осуждение и понимание, не стал играть роль сильного человека. Знал, что могу быть собой. Особенно с женой.

– Я тебя везде обыскалась! Звонила несколько раз… Опять бродишь?

Она говорила быстро, без запинки и нотки легкой строгости, отчаяния слышались в мягком нежном голосе, в который я влюбился без памяти. Я продолжал молчать, и моя улыбка становилась шире.