— Я прекрасно это осознаю, — сказал он с сожалением. — Как бы тебе ни хотелось это отрицать, мы похожи.

— Просветите меня, милорд, — сказала она презрительно.

— Ты чертовски упряма, как и я, — заметил он. — Ты плохо слушаешься других, но вместо этого распоряжаетесь своей собственной властью. У тебя есть голова на плечах, как и у меня. Ты абсолютно неумолима в своих суждениях о других. Ты одержима пиратами.

— Ты не одержим пиратами, — отрезала Виктория.

— Нет, это не так — раздражённо ответил Беккет. — Ты одержима идеей жить с ними, а я одержим идеей убивать их.

— И ты называешь это сходством? — воскликнула она.

— Это одержимость, не так ли?

— И вы, мой лорд, одержимы мной, — сказала она, — Тогда как я едва ли могу быть одержима вами.

— Ты одержима идеей избегать меня, — заметил Беккет. — Вряд ли это имеет значение. Мы совершенно одинаковые, ты и я. И судя по тому, как мы ссоримся, мы вполне могли бы быть женаты.

Виктория резко выдернула руку из руки Беккета. — Я иду в дом, — холодно сказала она, повернулась и побежала в противоположном направлении. Мёрсер взглянул на Беккета, пытаясь понять, следует ли ему остановить её, но тот лишь покачал головой.

— Пусть идёт, — вздохнул он. — На сегодня с неё хватит, и, честно говоря, с меня тоже.

— Вам всё равно придётся уложить её в постель, — заметил Мёрсер, приподняв бровь.

Беккет поморщился.

— Пожалуйста, не напоминайте мне, — сказал он натянуто.

— Вы всегда можете позволить ей спать в одной из гостевых комнат.

— И позволить ей снова сбежать? Думаю, нет. — Беккет решительно зашагал через лужайку к дому, Мёрсер вприпрыжку последовал за ним. — У меня много работы, которую нужно сделать сегодня вечером, — сказал он. — Проследите, чтобы Виктория легла спать в положенное время, и позаботьтесь, чтобы кто-нибудь присмотрел за ней, пока я не вернусь. Лучше сделайте это сами, но если вам непременно нужно поспать, пошлите за одним из моих солдат. Старайтесь избегать служанок; они сочувствуют ей и с большей вероятностью выпустят её.

— Могу я предположить, что вы будете в своем кабинете, сэр?

— Можете. — Беккет прошёл через двери террасы, которые Виктория оставила широко распахнутыми, когда вбежала. Лорд плотно закрыл их и запер после того, как Мёрсер прошёл через них. — Будем надеяться, что хороший отдых хотя бы немного излечит её от неприятного темперамента, — сказал он сердито.

Мёрсер усмехнулся.

— Сомневаюсь, сэр, — сказал он. — В этом я сильно сомневаюсь.

***

Мёрсер оказался прав. Неважно, на сколько хорошо отдохнула Виктория, она была всё так же неприветлива и бесконечно трудна в управлении. Когда Беккет работал в своём кабинете, она забаррикадировалась в его спальне, заперев дверь, на случай если он решит войти. К несчастью, Мёрсер был её постоянной тенью, и куда бы она ни пряталась, он следовал за ней.

Прошло две недели без каких-либо признаков спасения от внешнего мира. И Виктория постепенно начала привыкать к определённой рутине: каждое утро она медленно и лениво просыпалась, намного позже того, как Беккет уходил из комнаты, чтобы поработать в своём кабинете. Она принимала ванну и одевалась (Мёрсер всегда неловко стоял рядом); завтракала, гуляла с Беккетом по его раскинувшимся садам, устраивала до смешного громкую ссору, которая неизбежно заканчивалась тем, что Виктория неслась в библиотеку и пряталась там до конца дня. Когда оба немного остывали, они ужинали в несколько холодном молчании, а затем отправлялись на вторую прогулку, которая снова заканчивалась ссорой. Виктория бросалась в постель и засыпала, проплакав почти полчаса; Беккет мрачно сидел в своём кабинете и яростно копался в различных документах, важных для Компании. Когда он слишком уставал, чтобы продолжать, то шёл в свою комнату и, убедившись, что Виктория спит, раздевался и ложился в постель.

А затем процесс повторялся снова на следующий день.

Это было бы скучно, если бы не постоянные вспышки их гнева. Слуги стояли в стороне, с ликованием слушая, как Виктория и Беккет кричат друг на друга о том или ином, а затем спокойно продолжали заниматься своими делами, когда ссора заканчивалась. В душе они, конечно, смеялись над досадой Беккета и желчью Виктории. Она была молода, так молода, и всё же, если бы она боялась Беккета, то никогда бы не использовала свой острый язычок в его присутствии.

За три недели, крики начали утомлять и Беккета, и Викторию. Прошло четыре недели, и Виктория погрузилась в угрюмое молчание, её глаза были опущены всё время. На пятой неделе, когда Беккет сделал какое-то маленькое, слегка юмористическое замечание, она подавила слабую улыбку.

Все в доме знали: она наконец-то начала сдаваться.

Триумф Беккета был заметен тем, что он не сделал ничего, чтобы отпраздновать его. Это было удивительно, учитывая его темперамент, но это была тонкая и тихая победа, возможно, потому, что он, как никто другой, знал, как легко его контроль над Викторией может быть разрушен.

И это разрушение началось на пятой неделе, как раз когда казалось, что он наконец-то объявит Викторию своей и, в типичной манере и как было обещано, это была Розмари, которая вызвала это.

***

Когда Розмари приехала, бушевала гроза — самый сильный ливень в этом году. Когда дворецкий, эксентричный маленький человечек по имени Оскар Бодди, открыл дверь, он увидел Розмари, стоящую на ступеньках, промокшую до нитки, в тёмно-фиолетовом платье, тяжёлом от воды. Когда она вошла в гостиную, крепко обхватив себя руками, то принесла с собой много этой воды, капающей на ковёр. — Извините, — немного неискренне сказала она дворецкому. — Если бы это был не ковёр Беккета, а чей-нибудь другой, я бы сожалела. Но он высохнет; а я, в таком случае, наверное, буду мокнуть вечно.

Оскар настороженно посмотрел на неё, снял с её плеч промокшую накидку и выжал её за дверью.

— Встреча с Беккетом, хммм? — спросил он, шаркая вокруг неё, чтобы передать мокрую накидку служанке.

— Нет, я здесь из-за Виктории, — ответила Розмари, вся дрожа. — Моя карета сломала два колеса на дороге, и я целую вечность шла, пытаясь найти дом Бекк…

— Роза!

Виктория влетела в гостиную и обняла подругу, несмотря на промокшую одежду.

— Сумасшедшая! — воскликнула она, прижав её к себе. — Ты что, всю дорогу от дома шла сюда пешком?

— Такое чувство, что да, — фыркнула Роза, убирая с лица пряди тёмных волос. — Я жила в нашем загородном доме целый месяц. Конечно, мы пытались вернуться сегодня, в самую плохую погоду, и карета сломала два колеса. Я чертовски замерзла!

— Сюда, — сказала Виктория, ведя подругу вверх по лестнице. — Мы отведём тебя в одну из гостевых комнат и приготовим горячую ванну. Я уверена, что мы найдём тебе сухую одежду. Я так же прикажу служанкам развести огонь для тебя; будет ужасно, если ты простудишься.

— Пожалуй, уже поздновато, — ворчливо сказала Роза, но всё же последовала за Викторией вверх по лестнице.

Когда они проходили мимо покоев Беккета, дверь открылась, и оттуда вышел сам Беккет.

— Мисс Веллингтон? — удивлённо сказал он.

— У неё сломался экипаж, — объяснила Виктория. — Она замёрзла; я прикажу горничным приготовить для неё комнату.

— А я, — сказал он с явной неприязнью, — Пошлю записку её отцу, чтобы сообщить ему о её присутствии здесь, чтобы он мог забрать её при первой же возможности.

— А если она заболеет? — воскликнула Виктория. — Мы должны, по крайней мере, убедиться, что она не больна, прежде чем отправить её обратно!

— Её дом недалеко отсюда, — уверенно сказал Бекетт. — Она выживет.

— Катлер, — резко сказала Виктория.

— Тори, — парировал он.

Она отпустила руку Розмари и подошла к нему, остановившись в пугающей близости. — Катлер, пожалуйста, — взмолилась она, её глаза были большими и невинными. — Она моя подруга, и было бы ужасно, если она смертельно заболеет из-за нас.

Беккет сердито зарычал, но сказал: — Как вам будет угодно, моя леди.