Стол сдался с первой попытки и переехал к двери, надежно перекрыв собой вход. Илья выключил свет и вытянулся на диване, положил забинтованную ногу на подлокотник. Теперь ждать, только ждать, раненой конечности нужен покой, и он это ей обеспечит, пусть даже придется отдать Колобку все деньги. Как чувствовал, что «командировка» в родной город затянется, хорошую сумму перед отъездом обменял, правда, предназначались деньги для других людей и для других целей. Подкуп, взятки – все, что угодно, все, что потребуется отдать за информацию, а вот как на деле все обернулось. Как долго он просидит в этой дыре – черт знает, зато искать «мышку» здесь ни одной ищейке в голову не придет, хоть какое-то утешение. Илья еще немного полюбовался на баррикаду у двери и заснул под пьяные вопли с улицы и рев шансона за стеной.
И провалился в день сурка – каждые следующие сутки от прошедших если и отличались, то незначительно, вариации и оттенки суть дела не меняли. Первым делом выдать Колобку деньги – тот с утра пораньше караулил «квартиранта» в коридоре, и, получив свое, сматывался с глаз долой, и квартира переходила распоряжение Ильи. Но часа на полтора, не больше, поэтому приходилось торопиться: успеть привести себя в порядок, приготовить самую простую еду на грязной липкой плите и вернуться на свою территорию к моменту, когда хозяин вернется домой. Иногда один, но чаще с оравой таких же конченных, с остекленевшими глазами, с рожами дегенератов в третьем поколении, одетых в вонючие тряпки – вокзальный бомж побрезгует. Закрыться в комнате и ждать, когда закончится этот день и начнется новый. Ждать Илья пристрастился на балконе, «гулял» часами, приспособив для передвижения найденную здесь же старую швабру с деревянной ручкой. Обмотал широкую часть тряпками и ловко прыгал по квартире, даже высокий порог преодолевать научился, не сразу, конечно, но за два дня вполне этот маневр освоил. Садился на ступеньку или стоял, опершись на перила, к звукам из квартиры не прислушивался – привык за неделю. Радовало одно – отек спадал, лодыжка приобретала свой первоначальный вид, и в ответ на нагрузку уже отзывалась не, пронзительной, до обморока, до испарины болью, а ныла, как ноет к непогоде давно травмированный сустав. «Неделю еще тут сидеть или дней десять» – Илья замотал ногу бинтом и потащился на выгул, убедившись предварительно, что дверь в комнату надежно перекрыта славным, добрым, тяжелым, как цинковый гроб, письменным столом. Впрочем, вторжения можно не опасаться, несколько дней назад ломилась к нему парочка обдолбышей непонятной половой принадлежности – явно уединения искала, но получив в лоб, поняла, что ловить тут нечего и убралась в сторону ванной.
Погода прогулкам благоприятствовала, Илья уселся на пороге, привалился плечом к стене и подставил лицо солнцу. И принялся прокручивать в голове варианты своих действий, намеченных к осуществлению в ближайшем будущем, но бросил эту затею – заезженная пластинка крутилась у него в голове и днем и ночью с кратким перерывом на сон. Не было у него планов, все ставки на Саню делал, на его возможности, связи, пронырливость, наконец, но просчитался. Не смог хирург ему помочь, в чем честно и признался, как на исповеди, чем и поставил жирный крест на перспективах Ильи. Впрочем, был еще один человек в этом городе, и, возможно, знал кое-что или мог подсказать, надоумить, но соваться к нему Илья не то, чтобы не мог – не имел права. Раз ждали у Саниного дома, то отцовский точно со всех сторон обложен, как прошлой зимой, будь она неладна. И чем та вылазка закончилась, превосходно помнится, едва отцу подлянку не сделал, и сам чудом не спалился. Обошлось, слава тебе господи…
С треском распахнулось соседнее окно, Илья вскинулся, повернул голову и ухмыльнулся, не делая попыток ни крикнуть предостерегающе, ни даже поближе подобраться и хорошенько все рассмотреть. На подоконнике девятого этажа, свесив вниз босые ноги, сидел один из гостей Колобка, тыкал пальцем в сторону окон дома напротив и тревожно вертел головой. Пусть их, одним больше, одним меньше – какая разница, только воздух чище будет. Мерещится ему, это у них что-то вроде массовой галлюцинации приключилось, на фоне насыщения организма продуктами распада «синтетики». Вчера сам слышал обрывки коллективного бреда – то ли снайпер им в окне дома напротив привиделся, то ли вертолет, то ли санитары в соседнем доме окопались и только и ждут команды. А, дождавшись, налетят, скрутят и увезут в спецучреждение, откуда еще ни один «солевой» не возвращался, если только вперед ногами выносили. И снова прикрыл глаза, продолжая греться на солнышке. Рядом поорали еще немного, выкинули из окна пару пустых бутылок, но в снайпера не попали, зато сволокли придурка с подоконника и закрыли окно. И сразу стало тихо, так тихо, что Илья слышал, как воркуют на крыше голуби, как звонит где-то внизу телефон, и доносится с детской площадки тонкий голос.
– Раз, два, три, четыре, пять – я иду тебя искать! – прокричали снизу, Илья насторожился: голос показался ему знакомым. Помогая себе шваброй, он кое-как поднялся на ноги и посмотрел во двор. Днем он обычно пустовал, местные алкаши соберутся к вечеру, рассядутся на бортиках песочницы, как вороны на краю мусорного контейнера, и до утра в окна будут петь совсем другие песни. А пока между качелями и горкой носились две девчонки, лет шести, насколько он мог рассмотреть с высоты, играли в прятки, и одной, в джинсовых шортах и желтой майке, выпало водить. Илья перегнулся через перила, чтобы получше разглядеть девчонок и убедиться, что все же померещилось, увидел на балконе восьмого этажа тетку лет пятидесяти – та внимательно смотрела вверх, заметила Илью и погрозила ему кулаком. Понятно дело, люди давно озверели от такого соседства, странно, что до сих пор нариков сами не поубивали, списав на несчастный случай или неосторожное обращение с огнем. Может, сделать напоследок доброе дело, дать Колобку по башке, несильно, чтобы в разум пришел, говорят, сотрясение мозга на людей иногда так действует – был дурак дураком, а после травмы на пяти языках заговорил. Хотя нет, Колобку и иже с ним только лоботомия поможет, он по-русски то уже едва соображает, заикается, спотыкается, ни слова не разобрать.
Илья вернулся на ступеньку, уставился в пол. Показалось, девчонка, что носится по площадке, не похожа на дочь, если только голос отдаленно напоминает Лизкин. Сколько он ее не видел? Почти полгода, если примерно. Где она сейчас, где Мишка, пусть не родной, но сын, старший, и Ольга? «Я иду искать…». Он уже искал, искал, как борзая, как норная собака землю рыл, искал ту сволочь, что сломала его жизнь, и не только его. За один день все разлетелось в куски – героин в его машине, ночь в «обезьяннике», похабные Ольгины фотографии на городском форуме, монстроподобные тетки из опеки, забравшие детей… Ольгина попытка свести счеты с жизнью, неудавшаяся, к счастью, дверь в ванную спасла, хорошая дверь оказалась, хлипкая, со второго удара вылетела. «Скорая», реанимация, «большая кровопотеря, сухожилие повреждено, рука не действует» – это уже после, после того, как за ним пришли, как в квартире двое ждали, да там и остались с продырявленными кишками, пуля в голову паскуднику-Матвееву, так ловко и изящно сдавшего свидетеля, одноклассника найденной на рельсах Кузнецовой Натальи. И все вечер встреч, будь он неладен, понесла же их с Саней нелегкая мимо школы. Хирург выкрутился, а Илья, тогда еще Кондратьев, влип, получил по полной, и долго еще бегал, до весны. И нашел, нашел засранца – Валерка Меркушев, призрак прошлого, конченая мразь и извращенец, хуже скотов, что сейчас за стенкой резвятся. Леха вон и труп обшарить не побрезговал, но до Меркушева нарику далеко, тот другим промышлял, о нем по городу несколько лет страшные сказки ходили, как о маньяке местном, что детей после употребления потрошил. Нашел, денег прорву потратив, чтобы узнать, что добраться до Валерки возможности нет ни малейшей: взлетела тварь натурально в поднебесье. Ну кто проверит, что председатель совета директоров «Трансгаза», сырьевой компании-монополиста, держащей под контролем газовые вентили трубопроводов в Старый и половину Нового света, до своего вознесения подобным образом окаянствовал? Правильно, никто, а если и сыщется особо недоверчивый, то на него управа мигом найдется. И его самого искали, еще как искали, на задержание лично начальник Валеркиной службы безопасности прискакал, и собственноручно хозяину доставил. Славно они тогда время за русской рулеткой провели, приятно вспомнить, что уж скрывать. Выиграл он, один патрон у него был, но этого хватило, улетели девять граммов, куда надо – охраннику в брюхо, жаль, Валерка не видел, не того ему было. Приступ эпилепсии приключился, да он вообще больше ничего не увидит, ибо мертвых поднимать никто из ныне живущих не способен, а Меркушеву из пистолета телохранителя вся обойма досталась. А Илье – три миллиона долларов, ставка в игре, их которой пару месяцев назад победителем вышел. И теперь новая вводная – снова искать, не попадаясь на глаза преследователям, как мышка от кошки, проскочить по минному полю, оставив после себя кошачий фарш – недаром злые языки утверждают, что корм в баночках не что иное, как останки дохлых сородичей домашних барсиков и мурок. Правда, внешность мышки хорошо известна, и не только внешность, а все прошлое, вплоть до дня, когда сам чуть не «подорвался» в Санином дворе.