Илья без приглашения запрыгнул в квартиру, едва не задохнулся от вони, и двинул по коридору, открывая все попавшиеся на пути двери. За каждой разгром и мерзость запустения, старая – несомненно бабкина – мебель покорежена от души, на полу груды тряпья вперемешку с мусором, под потолком на проводе висит одинокая лампочка, занавесок на окнах нет. Хотя, если подумать, зачем они нужны на последнем этаже, кому придет в голову смотреть в окно – если только с крыши свесится. В кухне, ванной и туалете та же картина, сантехника, ровесница хозяина берлоги, в муках доживает свой век, везде грязь и воняет так, что к горлу подступает тошнота.
Илья толкнул последнюю дверь, остановился на пороге, держась за стену. Это подойдет, выбирать все равно не из чего. Комнатенка крохотная, узкая и длинная, как пенал, заканчивается балконной дверью, открытой настежь по случаю теплого времени года. У одной стены продавленный диван, на котором, можно не сомневаться, бабка Колобка когда-то провела свою первую брачную ночь, напротив – полированный письменный стол из цельного дерева с одним единственным уцелевшим ящиком, остальных давно и след простыл. Больше мебели в комнате не было, зато воняло не так сильно, как в остальной квартире, через открытую дверь с балкона тянуло сырой свежестью, и было слышно, как по перилам стучат капли дождя. Илья плюхнулся на диван, вытянул больную ногу, осторожно повернул ступню вправо-влево: болит, зараза, и ворочается еле-еле. «Только бы не перелом, с остальным я разберусь» – он положил рюкзак на колени, достал из внутреннего кармана пятисотку, кинул ее подлокотник дивана. Леха и безразличный ко всему, кроме денег, Колобок, рванули наперегонки, хозяин жилья успел первым, сгреб купюру и бессмысленно пялился на Илью.
– У меня к тебе предложение, – проговорил тот. – Каждый день я буду давать тебе деньги. Каждый день по пятьсот рублей. А ты меня ни о чем не спрашиваешь, словно меня и нет здесь. Договорились?
– Да, – невнятно пробормотал Колобок. – А…
– И вопросов не задаешь. Если мне что-то понадобится – сходишь и купишь, сам я пока не могу. Держи, – рядом легла еще одна, на этот раз тысячная, купюра, – сгоняйте кто-нибудь в аптеку. Обезболивающее купите, для дезинфекции ран что-нибудь и бинт эластичный. И поесть что-нибудь заодно. Сдачу себе оставьте, только быстро.
На этот раз Леха оказался проворнее, схватил деньги и зашлепал тапками по коридору, Колобок помаячил еще на пороге, глядя на «квартиранта» безумными глазами, и тоже провалился. Илья услышал, как хлопнула входная дверь, выдохнул и прикрыл на секунду глаза. Мышка получила передышку, ушла из-под носа охотников, потрепанная, с поврежденной лапой, но ушла же! И после себя как минимум одного «двухсотого» оставила, но кто ж знал, что так обернется… Но что сделано, то сделано – «загонщик» в морге, или в эту самую минуту направляется туда, его коллеги в растерянности, а мышка в норке. Грязной, темной, насквозь подозрительной, но, надо признать, безопасной, что разом перекрывает все недостатки. А сколько эта благодать продлится – не угадать, фортуна – барышня ветреная, сегодня улыбается, а завтра повернется филейной частью. И что – снова бежать? И рад бы, да возможности нет.
Илья добрался до выключателя на стене, хлопнул по клавише ладонью. Ого, здесь сохранился музейный экспонат – трехрожковая люстра, жутковатого вида образец советской легкой промышленности. Пыльный, местами расколотый, он функционировал исправно, слежки Илья не опасался, плюхнулся обратно на диван и задрал штанину на правой ноге. Чего-то в этом роде он и ожидал – лодыжка отекла, раздулась, кожа отсвечивала бледно-синим и зверски ныла при каждом осторожном прикосновении. Илья снова попытался крутануть ступней, пережил, откинувшись на спинку дивана краткую потерю сознания, вытер взмокший лоб. Плохо дело, на восстановление уйдет недели две, если не больше, и то при условии, что кость цела. «Обойдется» – Илья насторожился, потянулся к рюкзаку, запустил в него руку и сжал рукоять «ижа». В коридоре хлопнула входная дверь, послышались голоса – нарики невнятно переругивались, кто-то первым делом ринулся в кухню, загрохотал чем-то, уронил на пол и, видимо, пнул от души, так как металлический звон усилился, когда предмет врезался в стену.
– Вот, – на пороге возник запыхавшийся Леха, – как просил.
На ободранный стол легли пакеты – аптечный и из ближайшего круглосуточного сетевого магазина. В первом Илья обнаружил заказанное – упаковку обезболивающих таблеток, средство для обработки ран и порезов, бинт и «патронташ» из десяти инсулиновых шприцев. Бросил их на диван, и, не обращая внимания на шорох за спиной, открыл второй пакет. Хлеб, колбаса, бутылка с оранжевого цвета газировкой – негусто, но пока придется довольствоваться этим. Обернулся – шприцы исчезли, в комнате никого, дверь полуоткрыта, из глубины квартиры доносятся возбужденные голоса – у друзей сегодня праздник. В аптеке, понятное дело, Леха не только набор для оказания первой помощи прикупил, добрые тетеньки-фармацевты в обмен на дензнаки ему много чего полезного подкинули, естественный отбор в чистом виде. Если человек хочет сгнить заживо – зачем ему мешать? И не пропадать же деньгам, раз уж говорящий труп сам принес их? Правильно, незачем.
– Приступим, – первым делом Илья разулся, туго обмотал лодыжку бинтом и поднялся на ноги. Другое дело, он даже может передвигаться самостоятельно, правда, пока только от двери до дивана, и дальше на балкон, держась за стол. А вот теперь можно и поужинать.
Илья проглотил таблетку обезболивающего и занялся бутербродами. Трапеза получилась некалорийной, зато пропала, наконец, терзавшая ногу от ступни и до колена боль. Дожевывая на ходу, он подошел к двери, выглянул в темный коридор – тихо, даже странно, словно он один в квартире. Впрочем, нет – после паузы раздались голоса, радостные, громкие, в комнате у входной двери стало оживленно и весело, кто-то ржал, Илье показалось, что это резвится хозяин квартиры. Проверять свое предположение не стал, плотно прикрыл дверь, прикидывая на ходу, не передвинуть ли к ней стол, чисто на всякий случай, до утра, не дольше. И по прикидкам выходило, что стол придется двигать каждую ночь, пока он не сбежит из этой берлоги, но предосторожность лишней не будет. Черт знает, что взбредет в голову орущим за стеной наркоманам, Леха вон и покойника обыскать не погнушался, что уж о живых говорить. Подберутся ночью, по голове отоварят – и привет, а в рюкзаке много интересного, кроме денег и оружие имеется. Но до «ижа» им не дотянуться, ручонки коротки.
Илья доковылял до балкона, оперся на перила и посмотрел вниз. Вон они, светятся за «железкой» в темноте окна многоэтажек, в одной из которых живет Саня, отсюда, вроде, рукой подать, а на деле километра четыре будет. Как у него все закончилось, интересно? Да что ему будет, с него спроса нет, «комитетчики» все видели, тряси его, не тряси – ничего нового он не скажет, если только пошлет куда подальше. А вот бдительность «загонщики» усилят, с одной точки наблюдение снимут, на другие объекты переключатся, и две недели для них не срок, месяц будут в карауле сидеть, два, три – сколько прикажут. Знать бы еще, кто приказал…
Илья перегнулся через перила, глянул по сторонам. Овраг отсюда не видно, он остался с другой стороны дома, здесь через двор высится напротив вторая башня-близнец, тоже построенная при царе Горохе, панельная, облезлая, в окнах редко где белеют стеклопакеты, а уж спутниковая «тарелка» вообще одна на весь фасад. Жуткое местечко, дрянное и депрессивное, глаза бы не глядели, а уши не слышали пьяных воплей с детской площадки внизу и визгливого смеха за стеной. Не по своей воле он тут оказался, хотя, если с ночлежкой в Москве сравнить – квартирка наркоши уровнем повыше будет. Все, спать, об остальном он подумает завтра.
Илья пересек комнату и вышел в коридор, как мог тихо, добрался до ванной, умылся наскоро над грязной треснувшей раковиной и посмотрел на себя в зеркало с отбитыми углами. Здесь надо обработать, и еще здесь – он коснулся подсохшей ссадины на скуле и длинной багровой царапины на подбородке, задрал голову. Над кадыком и на шее темнела неровная узкая полоса, уходила к нижней челюсти, глотать было не то, чтобы больно – неприятно. «Переживу» – Илья пригладил волосы и поплелся назад, преодолевая желание зажать нос. В крайней комнате ревела музыка, сквозь нее доносились крики и гогот, похожий на крик кликуши – веселье достигло своего пика, но скоро пойдет на спад. Приступ гиперактивности сменится ступором и бессонницей, приступами страха и депрессией, срочно понадобится догнаться. Но все решаемо, «соль» это не героин, вот с ним маята: деньги отдай, и жди потом часами, пока посредник закупится, пока сам уколется, а здесь сразу на руки, при этом в разы дешевле. И абсолютно легально, но это уже совсем другая история.
