Пальцы делали несмелые, не вполне уверенные движения. А вдруг я откажусь, остановлю ее? Я не могла говорить, не могла остановить. И даже здесь все еще сомнение обдавало жаром. И это же сомнение оседало тяжелым томящим металлом в конечностях. И оно же было желанием. Я не могла отказаться.

Тонкая грань между кожей двоих растворялась. Пальцы прикасались все смелее, ощущали согласие. Двигались в желанном направлении. Я молчала. Поддавалась. Было непонятно, но томительно прекрасно.

В какой-то момент я почувствовала невыносимое прикосновение внутренней стороны бедра Леры и замерла. Это было на границе допустимого. Даже желание отпустило. Нельзя было допустить переход этой границы. Это бы слишком травмировало и ощущалось как насилие. Валерия чутко словила едва уловимое отторжение. Чуть отстранилась. На пару сантиметров, что б я не чувствовала прикосновений. Я была благодарна. И до сих пор благодарна, что это опыт не остался опытом насилия в истории моей жизни. Он лег так органично, что до сих пор дарит тепло воспоминаний.

Через пару мгновений я снова почувствовала тепло ее тела над собой. На границе допустимого. Удивительную чуткость я ловила от этого человека. Ни капли насилия. Только вопросительная нежность.

Она приблизилась так близко, как никогда не приближалась. Я желала, но боялась поломать хрупкость своей невинности. Валерия имела опыт любви с обоими полами, ну а я нет. Было непонятно, что может произойти дальше. Когда я почувствовала своими губами теплую близость ее поцелуя, то инстинктивно плавно отвернула голову влево. Было невыносимо тягостно отказываться и также невыносимо согласиться. Казалось, что этим я сломаю что-то важное в жизни. Валерия коснулась губами моей шеи, задержавшись на секунду дольше, чем я могла выдержать. Не обижалась, не корила, только едва уловимо наслаждалась, стараясь не сломать. Спасибо, Лера.

Через пару минут она легла рядом. Обняла и сказала:

– Вот так это бывает между мужчиной и женщиной. Теперь ты знаешь.

Я сразу поверила, что вся эта нежность была только для того, чтоб научить меня. Стало мучительно грустно.

Лера встала с кровати и отвернувшись в сторону сказала, что это больше никогда не повторится. Теперь я понимаю, что ей было невыносимо стыдно. Я по сути отказала. Сперва поддалась, а потом отказала. Но мне наоборот показалось, что это она меня отвергла. Воспользовалась и оттолкнула. Может быть, так и было? Теперь уже не узнать, хотя она и есть у меня в друзьях в одной из соцсетей. Не могу же я написать и спросить. Или могу?

На этом отношения закончились. Я уехала, и Валерия ушла из моей жизни.

Валерия ушла, но Юра периодически еще появлялся, сыграв однажды решающую роль. После выпускного мы не виделись много лет. И когда снова встретились, у меня было трое детей и один бывший муж. И у него нечто из этой же серии. И оказалось, что в школе я ему нравилась. Просто для него это было нечто вроде игры – переглядываться, не разговаривать, улыбаться. Он считал, что я в курсе, что нравлюсь ему. Я была вот совершенно не в курсе. Говорю, ты что, сказать не мог? Что за игра такая? В чем прикол?

Но в целом мне, конечно, это польстило. Я поняла, что еще в школе была красивой и достойной внимания мальчиков. И мы ведь попытались снова, несмотря на моих троих детей, ибо оба чувствовали, что старые чувства готовы вспыхнуть с новой силой. Гештальт маячил красным флагом, призывая себя закрыть. Но опять что-то пошло не так. До серьезного опять дело не дошло. Отношения закончились, не успев как следует начаться. Теперь уже, видимо, навсегда. Я расскажу об этом позже.

С Лерой после выпускного мы больше никогда не виделись. И я опять не жалею. Ведь настоящие друзья остались со мной. Они прошли со мной первую трагическую любовь, брак, рождение троих детей, развод и новый брак. Но обо всем по порядку.

Итак, что было в сухом остатке после выпускного в школе. Близкая подруга (Аня), первая маленькая трещинка на сердце от несостоявшейся первой любви, которая не улучшала самооценку, и институт, который необходимо было выбрать и поступить, иначе придется пойти булки выпекать, как мне все грозила мама. Поступать не хотелось никуда. Хотелось просто лежать и выть в подушку.

В УПИ я провалила экзамены – не хватило баллов, чтоб поступить на бесплатное. Пришлось идти в ЛЕСТЕХ – туда поступить было легко. Так я все время обучения и относилась к этому вузу – туда пришли те, кто не поступил в другие, более престижные места. Я не понимала тех людей, кто целенаправленно пришел сюда учиться. Чем можно заниматься, получив образование в лестехе – елки охранять?

Тем не менее, пришлось учиться, чтоб не выгнали. Все узкопрофессиональные предметы нагоняли на меня смертную тоску, но мне все равно удалось закончить первый семестр без троек и даже получить стипендию. Наряду с теми деньгами, которые мне выдавались каждый день на проезд и чай с булочкой (около 30-ти рублей), это было баснословное богатство – аж 220 рублей.

На первую стипендию я купила средство для умывания Mia и розовый кашемировый свитер. И сразу почувствовала себя лучше. Сразу как будто человеком стала. Ну и что, что юбка полосатая, перешитая из старой маминой, зато свитер крутой – тогда как раз было модно ходить в пушистых кашемировых кофтах и шапочках. А еще мама купила мне первые в жизни сапоги из натуральной кожи, и я наконец узнала, как это, когда ноги зимой не мерзнут.

Двоюродная сестра отдавала мне свою старую, уже ненужную одежду, и поскольку сестра была модельером, то одежда была довольно современной. Правда совсем не в моем вкусе. То это было что-то блестящее, то ассиметричное. Но я носила и не жаловалась, разбавляла этим свой скудный гардероб. Спасибо ей за это. Если б не она, совсем бы туго мне приходилось.

Основная проблема у меня была в брюках. Мама считала, что брюки и вовсе ни к чему, сестра почему-то брюки не шила (или просто мне они не доставались), а в то время девочки все ходили в брюках и джинсах. В одиннадцатом классе Лера отдала мне свои старые брюки, и я их носила, пока они в конец не потеряли вид, а на первом курсе пришлось снова влезть в мамину старую юбку.

У нас просто был какой-то культ старых юбок. Мама всю жизнь рассказывала одну и ту же историю, как носила юбку своей матери все пять лет института, пока на той не появились дыры на самых заметных местах. Ну хорошо, но я-то почему должна также поступать? В память о бабушке? Думаю, бабуле по барабану, в чем ее внучка ходит по бренной земле.

И на втором курсе я уломала маму купить мне на рынке брюки-клеш бежевого цвета и зеленую облегающую блузку. А еще она расщедрилась и купила кожаные туфли, похожие на балетки. И пальто. Тогда как раз вошли в моду приталенные пальто серого цвета с капюшоном. А еще у меня была дубленка из кусочков (мама ее откуда-то принесла). В таких ходили дети садикового возраста и я. Но я опять не жаловалась, потому что это все-таки дубленка, а не чье-то пальто. В ней было тоже тепло. Шапку и шарф я сама связала.

В целом у меня был вид немного несуразный, и по сравнению с одногруппниками я выглядела странно, но люди вокруг были адекватные – никто не издевался, пальцем не показывал и даже не намекали, что что-то со мной не так.

Помню, перед поступлением в вуз мне попалась какая-то книга по психологии. А я психологией всегда увлекалась, у нас даже предмет такой был в школе, и я его сдавала на выпускных экзаменах. Книга была про то, что к себе надо относиться хорошо. Себя надо полюбить в первую очередь, тогда и окружающие смогут тебя полюбить. Неважно, как ты выглядишь, что на тебе надето, главное – адекватное отношение к себе. Тогда и у окружающих будет к тебе адекватное отношение.

Для меня мысль была революционной. Я сомневалась, но решила попробовать. Решила, что в институте сразу поставлю себя по-другому. Покажу себя человеком, достойным внимания и уважения.

И придя на первый курс, с первого дня пыталась изменить собственное ощущение себя. Не знаю, сработало это или просто люди вокруг нормальные были, но, кажется, дело пошло на лад. Особого внимания к себе я не заметила, но уважение в некоторой мере присутствовало. На первом курсе у нас вообще группа очень дружная была. Я сразу подружилась с несколькими девочками.