Впрочем, может, это и к лучшему… Я и от богатых мэсси наслушалась немало. В этом мире, название которого мне так и не удалось узнать – ну не спрашивать же, в самом деле, других слуг – было строгое разделение по сословиям. И те же торговцы и их жены в теплых шубках, при взгляде на которые меня одолевала черная зависть, обращались с нами как с существами самого низкого сорта. Грубые окрики и приказы, хамское отношение и тычки, щипки за зад от выпивавших по вечерам путешественников, непристойные предложения и даже пара пощечин от недовольных чем-то мэсси сопровождали каждую мою работу. А дел было невпроворот – мы и убирались в комнатах, перестилая постели и вынося ночные горшки. И помогали в готовке. Подавали за столами. Бегали с бельем в прачечную, подметали и натирали полы, таскали ведрами горячую воду на верхний, третий этаж, где останавливались наиболее зажиточные гости, могущие себе позволить за отдельную плату помыться в деревянной лохани.

Я с ужасом смотрела на свои покрасневшие, потрескавшиеся руки, стараясь не думать, что происходит у меня с лицом. И с волосами, которые удалось помыть лишь однажды, выпросив крохотный обмылок, и потом едва расчесав. Я оказалась совсем не приспособлена для жизни в таком мире. Не умела варить мыло из подножных средств – черт, даже формулы такой не знала! Не умела шить, не помнила ни единого домашнего способа выглядеть хорошо, не понимала, как можно ходить с такими болезненными мозолями в грубых, совершенно дубовых башмаках, с ужасом ждала прихода критических дней и изнывала от боли во всех мышцах, не привыкших к такой тяжелой работе. Я похудела еще больше и если бы сумела таки посмотреться в зеркало – этой роскоши не нашлось даже в самых прилично обставленных комнатах – уверена, то обнаружила бы в глазах отчаяние.

Принять то, что я в неприглядном средневековье  – и не в качестве принцессы – оказалось почему-то даже сложнее, чем тот факт, что в этом мире есть магия.

Пока  редкая в моем окружении, лишь на уровне эффектов, что она оказывала, лишь интуитивно ощущаемая – но есть. Меня лечили с помощью магии, зелья и заговоров. Я видела, как, однажды, загонщик делает с взбрыкнувшим пыштом  что-то такое, отчего тот застыл, как вкопанный. Слышала, как шептались служанки, что вон тот, за угловым столом, в плаще и с яркой брошью в виде птицы, перехватившей ворот  – очень сильный маг. И в прошлый раз, когда он останавливался, то одним щелчком пальцев раскидал опьяневших смутьянов.

Но выспрашивать подробности побоялась.

Не знаю, сколько еще бы продлилась эта пытка, что стала, как я поняла впоследствии, для меня некой возможностью пересмотреть представления о жизни, и к чему она бы привела, если бы не один случай.

Шанс, которым я воспользовалась.

И который стал первым в ряду удивительных событий, полностью изменивших мою жизнь в который раз… и разбивших мое едва собранное сердце.

Тот день был похож на множество таких же дней, которые я уже прожила – или пережила – в своей новой реальности.

Холодное утро.

Нудная работа на кухне, способствующая размышлениям. Разобравшись немного в местных реалиях, я пришла к выводу, что, хоть всё выходит не худшим образом, – я не погибла и у меня есть хоть какая, но крыша над головой . Но провести всю жизнь «У Виру» или надеяться на какое-то иное спасение, от лица того же странного полицейского, я не смогу. Как бы я ни приспособилась, совсем унылое и безрадостное существование не принесет мне ничего, кроме медленного угасания. И пусть моих «коллег», девиц добрых, но безграмотных и приземленных, устраивала работа в «оживленном» месте, а также новая ленточка с ярмарки раз в несколько месяцев, я мысленно выла от бытового неудобства, монотонности существования и отвратительного отношения постояльцев.

И понимала, что никто мне здесь не поможет. Местные работники и жители ближайшей крохотной деревушки даже географией своего королевства владели плохо, что уж там говорить о других мирах или реально сильной магии, которая, как я предположила, и могла помочь обратному перемещению.

Да и постоялый двор был не тем местом, где я смогла бы найти путь домой.  Мне нужно было уехать в большой город, а то и в столицу искать информацию там – и на это требовались деньги. Пусть за две десятницы я получила по монете, придется работать еще сорок, почти весь местный год, чтобы накопить достаточно для «переезда» и оплаты комнаты и еды на то время, пока я, например, буду искать новую работу. Или кого-то, кто вернет меня домой. Путешествовать же самостоятельно, среди малонаселенных земель, «автостопом», я отказалась после нескольких особенно пугающих рассказов наших постояльцев.

Пока что я только ломала голову, как заработать больше и быстрее. Был один способ – и мне пару раз его предлагали, хотя моя внешность.... прямо скажем, была не в ходу в этом мире как и в прежнем. Вот только меня выворачивало от одной мысли об этом способе. Уж лучше год с растрескавшимися и распухшими руками.

Все утренние приготовления были закончены, и я схватилась за разнос, чтобы подать завтрак просыпающимся гостям.

Одна из постоялиц привлекла мое внимание.

Молодая,  бледная, худая  – и тем самым похожая на меня – с темными волосами, уложенными в высокую прическу, которую носили обеспеченные мэсси, и в наглухо закрытом темно-синем платье из очень хорошей шерсти. Она сидела одна, что было довольно необычно: юные девушки из приличных семей одни не путешествовали. Кромсала булочку тонкими пальцами, невидяще глядя в окно, закрытое, не стеклом, а плохо пропускающей свет слюдой.

– Мэсси… Ваш травяной взвар, – сказала я мягко.

Девушка вздрогнула, будто очнувшись, посмотрела на меня и кивнула, ничего не сказав.

Второй раз я увидела её уже ближе к вечеру, когда возвращалась от прачек с тяжелой, доверху наполненной корзиной. Я опустила корзину на землю, чтобы передохнуть, разогнулась и случайно посмотрела за угол.

Все в том же синем платье, в меховой жилетке, мэсси бездумно и с каким-то отчаянием на лице стояла возле низкой каменной ограды и смотрела  на овраг и блестящую ленту хорошо знакомой мне реки. Я уже знала, что она ждет здесь завтрашнего дилижанса в нужную ей сторону, потому как торопится добраться до нового места работы.

Но это знание и её далеко не бедственный вид не объясняли той тоски, которую я в ней чувствовала.

Вдруг послышался знакомый перестук.

Вот даже выходить и возвращаться в основной дом не стала – наверняка вновь прибывший пышт окатит всех комьями грязи и начнет метаться по небольшому загону. За эти дни я так и не привыкла к лохматым и добродушным, в общем-то, чудовищам. Шумные, вечно грязные после дороги, огромные собаки… Черт,  ну никак!

Спрыгнувший с пышта молодой человек, вместо того, чтобы направиться в дом, бросился к мэсси. А та, отшатнувшись поначалу, вдруг обняла его и разрыдалась. Они обменялись страстными поцелуями – а ведь они не дозволялись на публике! – а я почувствовала себя совсем неловко, наблюдая за двумя влюбленными.

Что же у них произошло такого, что стало причиной расставания и такой вот встречи?

Чисто женское любопытство заставило меня остаться на месте.

Пара двинулась как раз в мою сторону и вскоре я расслышала слова, произносимые взбудораженными голосами:

– Мы должны уехать! Скрыться! – убеждал молодой человек. –  Ну и пусть тебя направил туда патрон – не такая уж ты и важная персона, чтобы вэй – ган преследовал за непослушание. Ты была обещана мне в жены, они не могли так просто выбрать тебя на эту должность! У меня ведь все уже готово – и выкуп за тебя, и домик, и на службу меня берут, какую я хотел… А вместо этого я получаю твою сумбурную записку и не застаю в особняке… Хорошо хоть успел нагнать в дороге. Мы немедленно уезжаем!

– Ты не понимаешь! – она  расстроено всплеснула руками. – Вэй – ган прогнал уже троих – а это лучшие выпускницы нашей школы домоправительниц! И  он пригрозил крупными неприятностями патрону, если ему не пришлют кого-то на замену, кто его устроит… Так у нас уже никого и не осталось в выпуске – все разъехались по назначениям. И ты же знаешь, у меня самые высокие оценки… ох, надо было плестись в конце… А так меня быстро снарядили и усадили в карету.