Комната для совещаний была в любимом Гитлером минималистическом стиле. Фюрер не терпел показной роскоши, уступив этому принципу только один раз, когда оформляли его официальную резиденцию, где престиж государства требовал показной роскоши, тогда фюрер дал себя уговорить. Но в его рабочих резиденциях, тем более в личной ставке никакой роскоши не было и подавно! В центре комнаты находился большой дубовый стол с массивной столешницей, на котором была расстелена огромная карта, изображавшая Европейскую часть СССР. Доклад делал Франц Гальдер, начальник Генерального штаба сухопутных сил Рейха. Его волевое лицо с правильными приятными чертами и неизменным пенсне, было покрыто мелкими капельками пота — этот доклад вытащил из потомственного военного почти все силы. План стал результатом непрерывной работы Генштаба, буквально: сам Гальдер спал за это время в общей сложности четыре часа, а многие специалисты его штаба не спали вообще. Они сейчас мужественно дрыхли прямо на рабочих местах, воспользовавшись тем, что шеф уехал на доклад фюреру.

— В сложившейся обстановке единственное решение, которое смог предложить Генштаб ОКХ заключается в изменении конфигурации наших военных усилий. Это возможно только при передислокации наших мобильных танковых групп и перенацеливания их на новые направления. Первая танковая группа фон Клейста (728 танков) передислоцируется на южный фланг, ее целью становится преодоление Молдавии, выход за Линию Сталина, по берегу Днестра, действуя на Одессу-Днепропетровск- Харьков. Вторая цель группы — направление Николаев-Бердянск-Ростов с блокированием Крыма. Вторая танковая группа Гудериана (994 танка) перенаправляется ближе к Прибалтике, она будет передвигаться в тылу Четвертой танковой группы Гёпнера, делает быстрый поворот на Вильно, оттуда на Минск и далее по линии Смоленск — Москва. Третья танковая группа Гота (942 танка) действует из района Румынии через Бессарабию на Винницу-Киев, оттуда в направлении Курск-Орел-Тула, создавая угрозу для Москвы. Вторая цель — удар группы на Харьков с возможным окружением крупных частей Красной армии. Четвертая танковая группа Гёпнера (602 танка) действует из районов Таллина и Риги в направлении на Ленинград с целью соединения с частями финской армии и продвижения дальше в район Онежского озера. Задача максимум для первого года войны — выход на линию: Онега-Рыбинск-Тверь-Коломна-Тула-Дон. При очень удачных погодных условиях к началу сорок второго года блокирование Москвы. Задача минимум при неблагоприятных погодных условиях — выход на линию Онежское озеро-Тихвин-Ржев-Орел-Харьков-Сталино-Таганрог. Выход на линию Уральских гор возможна только на второй год войны. Поэтому мы считаем необходимостью начать в августе сорок первого года закупки теплой одежды для армии, а также горюче-смазочных материалов, которые можно использовать в морозы. Если таких материалов нет — их надо закупать или начать срочное производство на наших химических предприятиях. Основные силы Красной армии будут разгромлены летом этого года. Зимой русские могут попытаться восстановить численность своей армии, но плохо подготовленные и обученные части не должны представлять нам большой угрозы.

Гальдер сделал глубокий вдох и чуть-чуть отодвинулся от стола, показывая, что его доклад закончен.

— Франц, вы уверены, что выход на линию Уральских гор невозможен? — голос Гитлера дрожал от нервного напряжения.

— У нас в распоряжении фактически четыре месяца до начала декабря, из них половина времени будет с плохой погодой. Для разгрома СССР с выходом к Уралу надо все-таки три месяца, с запасом две-три недели. Я реалист и не верю, что все четыре месяца будет стоять благоприятная нам погода. Наши ученые дают шесть недель непогоды до того, как надо будет останавливать боевые действия. Мы заложили в наши планы еще две недели непогоды (на всякий случай). Кроме непогод нам могут помешать большое количество военнопленных и необходимость взятия таких больших городов, как Ленинград, Киев и Харьков.

— Я упрощу вашу задачу, Гальдер! Ленинград и Киев можете не брать — достаточно будет блокировать эти города и дальше мороз и голод сделают свое дело. Харьков брать необходимо. Там большой промышленный центр, который важен для нашего похода. Я повторяю, господа, мы идем в освободительный поход против мирового еврейского большевизма, наша миссия не только расширение жизненного пространства немецкой нации, но и очищение земли от большевистской заразы…

Как написал классик: «И тут Остапа понесло». Речь фюрера, произносимая на высоких истерических нотах, затянулась на двадцать пять минут, Гитлер мог разглагольствовать и дольше, но стоять все время на ногах было даже для него несколько утомительно. Внезапно фюрер остановился:

— Гальдер, сколько нужно времени для перемещения наших ударных групп?

— Месяц, мой фюрер. — Гальдер уже успел промокнуть платком пот и выглядел немного веселее, ответил бодро и уверенно.

— Третьего августа! Вы слышите, третьего августа! В три часа ночи мы начнем вторжение в СССР. И ни дня больше я вам не дам!

Когда участники совещания начали расходиться, фюрер попросил Редера задержаться для разговора один на один.

— Эрих! Вы настаиваете на операции против Кронштадта? Она кажется мне излишне авантюрной. Я не хочу рисковать своими линкорами, без которых погром этой крепости невозможен!

— Мой фюрер, я уверен, что риск минимален. У красных флот ушел на Север. Это дает нам возможность смело оперировать в акватории Финского залива, тем более, что в первый день войны никаких минных постановок не будет. Я настаиваю на том, чтобы мы начинали нашу операцию на три часа раньше Люфтваффе, и удар по Кронштадту нанесли синхронно с нашими авиаторами. При максимальной удаче мы высадим в крепости десант и захватим ее, заперев все оставшиеся корабли Балтийского флота в Ленинграде. В самом Кронштадте под удар попадут оставшиеся эсминцы и сторожевые корабли флота, которые станут нашей легкой добычей. Даже минимальная цель: разрушение Кронштадта и уничтожение базы флота большевиков, стоит наших усилий.

— Эрих! Вы ответите за эту авантюру головой! Я даю вам на нее разрешение! Это храбро. Это отчаянно! Это безумно! Мне это нравится! Это торжество военного германского духа! Вы не имеете права меня подвести! Проработайте эту операцию со всей тщательностью!

Москва. Кремль. 3 августа 1941 года. 3 часа утра.

Все участники событий ЭТОЙ войны в один голос признаются: именно день третьего августа сорок первого года стал самым длинным днем в их жизни. В этот день началась война. Иосиф Виссарионович Сталин находился в своем рабочем кабинете. Курил. Почти беспрерывно — трубку за трубкой. Никого не принимал с полуночи. Без пяти минут три в кабинет пришли Молотов, Ворошилов, Вознесенский, Маленков, Микоян, Булганин и Каганович. Никто из них тоже не спал, и собрались в Сталинском кабинете почти что спонтанно. Ровно в три появился Берия, который отвечал за связь с пограничными округами. Он и доложил, что по всем признакам, действительно, все начнется сегодня. Директива № 2 была разослана в военные части заранее. Ровно в полночь по радио трижды был передан кодовый сигнал: «Над Москвою рассвет задерживается на три минуты». Командиры частей приграничных округов вскрывали пакеты с красной полосой. 1 августа в этих частях были отменены увольнительные. 2 августа весь командирский состав был на местах. При массовой эвакуации населения из западных областей СССР, прилегающих к границе (зоне строгого карантина), семьи красных командиров были вывезены в первоочередном порядке. Никаких проволочек с выдачей оружия или боеприпасов быть не должно было: Одесский, Киевский, Западный и Ленинградский округа приводились в боевое состояние. Сигнал тревоги поднял в ружье гарнизоны военных баз в Прибалтике. Не спали моряки, флот находился в состоянии полной боевой готовности: в нейтральных водах болталась довольно внушительная эскадра немецких и финских ВМС, вышедшая, по официальной версии, на совместные учения. По авиационным частям был приведен в действие приказ перебазирования на полевые аэродромы. Надо сказать, что при подготовке к войне, в сорок первом году значительно увеличилось число часов учебных полетов непосредственно в частях. Уделялось внимание и такому элементу, как ночные взлет-посадка. И если взлет в ночное время не был реальной проблемой практически для всех летчиков ВВС, то посадка в темноте оставалась очень сложной задачей примерно для сорока процентов летчиков. Поэтому перелет на полевые и резервные аэродромы осуществлялся в две волны: сначала ушли те, кто мог уверенно совершить посадку в темноте, а немного позже в воздух поднялись те, кому садиться ночью было сложно. Они должны были кружить над запасным аэродромом до того времени, когда рассвет позволит совершить уверенную посадку, и только после этого садиться. В этом маневре не было ничего сверхизобретательного. В ТОЙ реальности, из которой пришел Андрей Толоконников, 22 июня 1941 года так приказал делать тогда еще начальник штаба Одесского военного округа генерал-майор Матвей Васильевич Захаров, он додумался. А в других округах не посчитали должным поломать голову над поставленной задачей. В ЭТОЙ реальности ничего подобного и быть не могло: приказ был точный и однозначный, маневр отрабатывался заранее, а на запасных полевых аэродромах был сосредоточен достаточный запас авиационного топлива, боеприпасов и запчастей. Этот «перелет» координировался из штаба ВВС, который был организован три месяца назад, взяв на себя управление всеми воздушными силами страны. Как ни странно, больше всего этому противилась группа летчиков во главе с Рычаговым, который до последних дней отстаивал концепцию «привязки» частей ВВС к конкретным полевым соединениям РККА начиная от корпуса и выше. И хоть кол на голове теши! Рычагов опять сумел нахамить всему высокому начальству, вплоть до Тимошенко, но от высказывания про «летающие гробы» мудро удержался, вспомнил предупреждение одного начдива, в итоге самого Рычагова понизили в звании, дали авиационный корпус, с понижениями должностей ушли в части и его сторонники, в том числе и «нейтральные» в этом споре Смушкевич и Жигарев, как сторонники смешанных авиасоединений, а к руководству ВВС пришла группа реформаторов, во главе с генерал-майором авиации Александром Александровиче Новиковым. В результате в РККА смешанные авиасоединения (вплоть до дивизии) исчезли как класс, только однородные: истребительные, бомбардировочные, штурмовые и транспортные полки, бригады и дивизии. Новиков считал необходимостью концентрировать основную массу авиации там, где она требовалась в первую очередь, рассматривая даже авиационную армию как единицу не постоянную, а переменную, отрабатывая маневр соединениями и логистику переброски крупных авиационных частей на большие расстояния, постоянно занимался улучшением технической и ремонтной базы авиации. Именно он настоял на том, чтобы истребительные части западных округов оставались на хорошо проверенных и изученных «Ишачках», правда, на которых установили пушечное вооружение. Хорошо освоенный И-16 с двумя 23-мм пушечками Таубина и одним крупнокалиберным пулеметом БС в умелых руках оставался кусачей «крысой»[1], чему немецким пилотам еще предстояло убедиться. А сейчас эти крысы одна за другой прятались от налета вражеской авиации.