– Ну, Эрик, чего ты стоишь, как истукан? Возьми хоть что-нибудь, мне же тяжело всё одной тащить, – пристыдила друга Маня.

– А я что – сказал, что не возьму? – проворчал тот в ответ. – Откуда я знаю, что брать, давай, что хочешь.

– Ну вот, возьми это и ещё вот это. Донесёшь?

– Если надо, то донесу, – сердито ответил мальчик. – Может, уже хватит? И так вон, сколько всего набрали. И кто всё это есть будет? – ворчал он.

– Можно подумать, некому, – огрызнулась Маня. – Главное, чтобы хватило. Ну, что, поехали назад? – спросила она Свениция.

– Поехали, – согласился тот и засеменил к лифту.

– Ой, – спохватилась Маня. – А вода у вас есть?

– Вода есть наверху, – успокоил её Историк, – на всё хватит: и помыться и напиться, – сказал он и довольно засмеялся: – О, стихами уже заговорил! Вот что значит компания.

Наверху у лифта, встревоженные продолжительным отсутствием людей, их уже поджидали собаки. Малыш и Джулька, как по команде, завиляли хвостами и выжидающе уставились на их поклажу. Чир-Чир опустила со шкафа вниз свою крошечную головку и, оценив обстановку, спикировала на плечо Эрика.

– Да-да, – утвердительно кивнула им Маня, – это то, что вы думаете, скоро будем есть. – Господин Свениций, а можно у вас где-нибудь помыться? – спросила она и, вздохнув, посмотрела на своё грязное, порванное во многих местах платье.

– А вон там, видишь дверь? – махнул Историк рукой в дальний угол. – Там всё и найдёшь. Открыв указанную дверь, Маня увидела знакомые уже ей умывальник и туалет. Покрутив кран, она с наслаждением подставила руки под прозрачную струю, а затем напилась вволю. В углу стоял шкаф, в котором Маня обнаружила чистые полотенца.

На умывальнике были небрежно разбросаны раскисшие обмылки розового мыла и, старательно намылив ими тело и волосы, девочка тщательно умылась и заплела косы, затем сняла с себя грязное платье и, выстирав его, повесила сушиться. Взяв из шкафа чистое полотенце, она повертела его в руках, подумала и обмотала его вокруг туловища. Затем, набрав воды в одну из ёмкостей в шкафу, Маня, сияя чистотой и улыбкой, вернулась в комнату и поставила перед собаками миску с водой. Те встретили её появление радостным лаем и надолго припали к миске.

– Эрик, – строго скомандовала она мальчику, зная о его нелюбви к умыванию, – немедленно мыться! Тот неохотно поднялся и, ворча себе что-то под нос, поплёлся к умывальнику. – И не забудь выстирать свою одежду! – крикнула она ему вслед. – Полотенце в шкафу!

Окинув хозяйским взглядом комнату, Маня подошла к куче свёртков на полу.

– А это что тут у вас валяется, господин Свениций? – недовольно спросила она. – Что это за беспорядок?

– Этот беспорядок называется моя постель, – гордо заявил Свениций. – Запакованные пакеты с салфетками я использую в качестве матраца и подушки, получается очень удобно. Здорово я придумал, правда? – довольно подмигнул он. – Попробуй, какие они мягонькие. Маня нагнулась и неуверенно попробовала.

– Да, действительно мягкие. А у нас, то есть, у меня дома, в Одессе, нет таких салфеток, – призналась она. Нет, – тут же поправилась девочка, – салфетки, конечно же, у нас есть, но матерчатые, а не бумажные.

Историк, задетый тем, что его постель не произвела ожидаемого впечатления, обиженно надулся. – А я считаю, что я хорошо придумал, не на полу же спать, – проворчал он.

– Конечно, вы хорошо придумали, господин Свениций, – успокоила его девочка. – Давайте уже кушать, – решительно поднялась она с колен и по-хозяйски стала выкладывать на стол принесённые пакеты. – Вы можете открыть эти мясные… как их… консервы? – попросила она Историка, с трудом припоминая новое слово.

– Охотно, – легко согласился тот и стал одну за другой открывать металлические банки. Здесь были сыр, аппетитная фасоль, жареный картофель, копчёное мясо, а также много других продуктов. Собаки, перебирая лапами, не отводили пристальных глаз от этого изобилия.

– Подождите-подождите, сейчас я вас покормлю, – обнадёжила их Маня и, выложив консервы в миску, разбавила их водой и перемешала с сухарями. Малыш с достоинством подошёл к миске и не спеша приступил к трапезе. Джулька же, урча и повизгивая от переполнявших её благодарных чувств, жадно принялась за пищу со всей своей щенячьей непосредственностью. Чир-Чир со своего шкафа, боясь, что о ней забудут, пищала, не переставая до тех пор, пока Маня не насыпала ей сухарей с изюмом.

Глотая слюну и еле сдерживая себя, чтобы тут же не наброситься на еду, Маня разложила на столе продукты и только взялась за нож, чтобы порезать сыр, как её окликнул строгий голос Историка.

– Маня, запомни! Нельзя готовить пищу в плохом настроении, ибо тогда в нее могут попасть негативные эмоции. А испорченная пища, – многозначительно постучал он себя по животу, – будет разрушать пищеварительную систему тех людей, которые будут ее есть. Поняла? – многозначительно посмотрел он на неё.

– Не буду я вам ничего разрушать, – успокоила его девочка. – У меня очень хорошее настроение и этих ваших… негативных эмоций совсем нет, точно вам говорю, – успокоила она старичка, принимаясь за сыр. – Ведь мы, наконец, хоть что-то поедим! – и она положила кусочек сыра себе в рот. – Эрик! Ты ещё долго будешь там возиться? – окликнула она своего друга.

– Иду уже, иду, – раздался из-за двери невозмутимый голос мальчика. А вскоре появился и он сам: свежеумытый и тоже обмотанный полотенцем.

– Ну, наконец-то! Давайте все к столу, пока я тут у вас на глазах не умерла от голода.

– Не забывайте, друзья, – не спеша садясь за стол, важно изрёк господин Свениций, – что прежде, чем приступить к еде, нужно обязательно успокоиться. Потому что если вы нервничаете, то вряд ли почувствуете вкус пищи. И помните, что обильное питание приводит к увеличению веса и к сбоям в работе эндокринной системы, – назидательно добавил он.

– Какой-какой системы? – набивая рот, – переспросила Маня. Историк хотел было ответить, но потом махнул рукой. – Ты всё равно не поймёшь.

– Вот именно, – неожиданно поддержал его Эрик и в первый раз взглянул на Историка. – Я ведь тоже ей не раз говорил: они там, ну, в их мире, все такие, – презрительно скривил он губы и ядовито уточнил: – Невежественные.

– Знаете что! – хотела возмутиться Маня, но потом взглянула на еду и опять взялась за ложку. – Умники нашлись, тоже мне, – набивая рот, – ворчала она. – Один умник нормально переправиться не может, другой на салфетках спит, да ещё и радуется, – мстительно добавила она.

– Да! – услышав её реплику, отодвинул от себя миску Свениций. – Радуюсь! – торжественно заявил он и, встав с места, гордо запрокинул свою голову со всклокоченными в разные стороны волосами. – Радуюсь, потому что мне очень повезло, что я сплю здесь, – ткнул он пальцем в пол, – как ты изволила выразиться, на салфетках, а не валяюсь где-то… там… бездыханный, – всхлипнул он и с трагическим видом опустил голову на грудь. Все неловко замолчали. Прекратив есть, Маня тут же вскочила и обняла старичка.

– О! – простите меня! Простите меня, дорогой господин Свениций, я ведь это сказала не подумав, – извинилась Маня.

– Ведь меня давно уже в живых могло не быть, – с упрёком взглянул на неё Историк, – как же мне не радоваться?